Стихи сегодня

Любите, читаете или пережиток прошлого?
Если читаете, какие самые любимые?

За душу берёт:

Те, кто не идут

Им имя — легион. Им — в принципе — неловко,
но давят общий фон и сумрачный прогноз.
Им требуется план, гарантия, страховка —
и белые пальто, и венчики из роз.

Быть не внутри, а над сегодняшнею схваткой,
с трибуны наблюдать, чем кончится игра.
Борьба добра со злом? Нет, просто беспорядки —
помехи на пути в прекрасное вчера.

Дракон и Ланцелот? Да господи помилуй —
политика, возня, попытка развести...
Они не видят связь меж репрессивной силой
и тем, что в прошлый раз решили не идти.

Мы жили столько лет под флёром мертвечины,
что проросла она и в душах, и в умах.
У тех, кто не идёт, есть веские причины,
и главная из них — обычный липкий страх.

Нет, страх не оттого, что схваченных пытают,
что продолжают рейх четвёртый возводить —
им страшно, что они работу потеряют
и частный детский сад не смогут оплатить.

Один из козырей — протест не согласован,
а если разрешат, то мы пойдём в загон.
Насколько же народ пуглив и запрессован
в стране, где вообще не действует закон.

«Статья тридцать один» — напрасная отсылка
для тех, кто жить привык, не поднимая глаз.
«История порой подводит нас к развилке» —
не верят: нет, не нас, не здесь и не сейчас.

И большинство из них — нормальные же люди,
чьи ценности — семья, карьера, спорт, успех...
Но детям врут они, что будущее — будет.
Да, тем кто не идёт — сейчас сложнее всех.

Им нужно делать вид, что нет вокруг цунами,
что можно в лодку сесть и снова рыбку съесть.
И шанс, что дети их не станут ссыкунами —
один из ста. Но он, признаться, всё же есть.

Ах, если б прикуп знать... Вдруг пошатнётся глыба?
Вдруг можно в этот раз отечество спасти?
Но как нелёгок путь, как неудобен выбор,
как трудно сделать шаг, как трудно не пойти.

У нас — горячий снег, усталость, непогода
и риск, что в автозак засунут упыри.
У тех, кто не идёт — иллюзия свободы
и личная тюрьма, которая внутри.

P. S. Речь даже не о том, что на кого-то давят,
что лжив был приговор и беззаконен суд...
Всё просто: ты пойдёшь — его в живых оставят,
а если не пойдёшь — они его убьют.

29.01.2021.

Вероника Ермакова

Людей так пугали, что могут вернуться 90-е, а в это время вернулся 37-й год... Эххх

Зинаида Александрова Подснежник
У занесённых снегом кочек,
Под белой шапкой снеговой,
Нашли мы синенький цветочек,
Полузамёрзший, чуть живой.

Наверно, жарко припекало
Сегодня солнышко с утра.
Цветку под снегом душно стало,
И он подумал, что пора,

И вылез… Но кругом всё тихо,
Соседей нет, он первый здесь.
Его увидела зайчиха,
Понюхала, хотела съесть,

Потом, наверно, пожалела:
«Уж больно тонок ты, дружок!»
И вдруг пошёл пушистый, белый
Холодный мартовский снежок.

Он падал, заносил дорожки…
Опять зима, а не весна.
И от цветка на длинной ножке
Лишь только шапочка видна.

И он, от холода синея,
Головку слабую клоня,
Сказал: «Умру, но не жалею:
Ведь началась весна с меня!»

Обожаю вот это у Филатова:

Тот клятый год уж много лет,
я иногда сползал с больничной койки.
Сгребал свои обломки и осколки
и свой реконструировал скелет.

И крал себя у чутких медсестёр,
ноздрями чуя острый запах воли,
я убегал к двухлетней внучке Оле туда,
на жизнью пахнущий простор.

Мы с Олей отправлялись в детский парк,
садились на любимые качели,
глушили сок, мороженное ели,
глазели на гуляющих собак.

Аттракционов было пруд пруди,
но день сгорал и солнце остывало
И Оля уставала, отставала
и тихо ныла, деда погоди.

Оставив день воскресный позади,
я возвращался в стен больничных гости,
но и в палате слышал Олин голос,
дай руку деда, деда погоди…

И я годил, годил сколь было сил,
а на соседних койках не годили,
хирели, сохли, чахли, уходили,
никто их погодить не попросил.

Когда я чую жжение в груди,
я вижу как с другого края поля
ко мне несётся маленькая Оля
с истошным криком: " дедааа погодии…»

И я гожу, я всё ещё гожу
и кажется стерплю любую муку,
пока ту крохотную руку
в своей измученной руке ещё держу.

Л. Филатов

Люблю, читаю (выборочно). И сама пишу.

Я с тобой не стану пить вино,
Оттого что ты мальчишка озорной.
Знаю я – у вас заведено
С кем попало целоваться под луной.

А у нас – тишь да гладь,
Божья благодать.

А у нас – светлых глаз
Нет приказу поднимать.

Не надо скидок.
Это пустяки —
Не нас уносит, это мы уносим
С собою все,
и только на пески
Каскад тоски
обрушивает осень.

Сожмись в комок, и сразу постарей,
И вырви сердце — за вороньим граем —
В тоску перекосившихся окраин,
В осеннюю усталость пустырей.

Мучительная нежность наших дней
Ударит в грудь,
застрянет в горле комом.
Мне о тебе молчать еще трудней,
Чем расплескать тебя полузнакомым.
И память жжет,
и я схожу с ума —
Как целовала. Что и где сказала.
Моя любовь!
Одни, одни вокзалы.
Один туман —
и мост через туман.
Но будет день:
все встанут на носки,
Чтобы взглянуть в глаза нам
в одночасье.

И не понять — откуда столько счастья?
Откуда столько солнца в эту осень?
Не надо скидок.
Это мы уносим
С собою всё.
А ветер — пустяки.

Борис Смоленский.

Кот Басё или Светлана Лаврентьева):

От напряжения внутри все время коротит. Какой-то сбой, неровный ритм, хронический ринит, неяркий свет, опасный треск, брожение в умах. И почему ты жив и трезв, когда вот-вот зима? Пора бы выбить эту спесь и сбросить эту прыть. Ты не успел, ты вышел весь – ты вышел из игры, из сумрака, в другую дверь, не выяснив, где звон. Не в параллельные миры, а просто – вышел вон. Сиди, смотри: твоя стена, твой маленький китай. Она другому суждена, а ты – Шалтай-Болтай, за ней – придворные и свет, и прочие князья. А у тебя ответа нет и подсмотреть нельзя. Сейчас бы оказаться с ней на том краю страны, скорей уснуть и в этом сне свалиться со стены, и выйти в поле – красный мак и вересковый мед. И рожь, ведь без нее никак – она кругом растет. Сейчас бы встать и на коне скакать во весь опор, и жить во сне, любить во сне, и выстрелить в упор в того, кто ходит за стеной с часами на груди и хочет нам судьбы иной, пытаясь разбудить. Но вот беда, течет вода из крана в водоем, и мы не снимся никогда, ведь мы не спим вдвоем. Мы даже порознь не спим, обмануты судьбой. Жестокий мир, осенний сплин, часов тревожный бой.

Я равновесие держу, но все сильнее крен.
Представь себе, какая жуть – проснуться в октябре.