Итальянская симфония страсти: как Ингрид Бергман разрушила свою репутацию ради любви к Роберто Росселлини

В конце 40-х годов прошлого века Ингрид Бергман блистала в Голливуде, словно ледяная звезда над заснеженной Скандинавией. Шведка с лицом ангела и голосом утренней прохлады, она покоряла зрителей ролями женщин почти святых. Её Жанна д’Арк вдохновляла, а монахиня из «Колоколов Святой Марии» трогала до слёз. Казалось, актриса и сама сошла с небес на экраны, чтобы стать образцом добродетели.

И вот, именно эта почти божественная дева в один момент слетела с пьедестала. Потому что, как ни странно, в глубине души ей хотелось не совершенства, а страсти. Безумной, обжигающей, не по сценарию. Вопреки всем ожиданиям.

Петтер Линдстрем, её муж — надёжный, умный, очень рассудительный шведский нейрохирург — был для Ингрид якорем в Голливуде. Он поддержал её амбиции, занялся её контрактами, стал отцом её дочери. Но со временем их брак превратился в аккуратно отрепетированную партитуру: кофе по утрам, беседы о погоде, вечеринки на двоих с общей усталостью. Ингрид тосковала. Даже свой «Оскар» она отмечала с тихой грустью.

Вскоре актрисе захотелось вырваться за пределы золотой клетки. И тогда она встретила его — режиссёра с хаосом в глазах и неаполитанской страстью в крови.

В 1948 году Ингрид посмотрела фильм «Рим — открытый город» и осталась под впечатлением. Режиссёр сего творения, Роберто Росселлини, казался ей человеком, способным создавать не просто фильмы, а пульсирующую реальность. Её письмо ему с наивным: «Я знаю по-итальянски только «ti amo», но жажду поработать с вами» оказалось первой любовной нотой в их партитуре. Ответ не заставил себя ждать: он был польщён, взволнован, и уже назначал встречу в Париже.

В те дни Роберто был больше похож на стихийное бедствие в костюме: некрасив, бесформен, но каким-то образом — неотразим. Женщины влюблялись в него, как вино в бокал. Его пылкость казалась неисчерпаемой: одна женщина — муза, вторая — мать его ребёнка, третья — будущая любовница. И вот теперь появилась четвёртая — Ингрид. Блистательная, благородная и... замужняя.

Когда Ингрид встретила Роберто в Париже, её сердце решило всё за разум. Муж, стоявший рядом, стал лишь фоном, ведь она утонула в глазах итальянца. Режиссёр не интересовался мелочами вроде языка или костюмов — ему была нужна она, Ингрид, как часть его великого замысла. А она, впервые за долгое время, почувствовала себя живой.

Поначалу они встречались под покровом делового сотрудничества. Но в доме актрисы уже красовалась ковровая дорожка для почетного «гостя». А однажды на вечеринке она на глазах десятков людей попросила у мужа ключи — чтобы поехать домой с Росселлини. Сцена была театральной. Вопиющей. И бесповоротной.

Вскоре Ингрид отправилась в Италию. Ради съемок, конечно. Несколько недель с Росселлини пролетели, как в кино: подарки, поцелуи, ночные поездки на Cisitalia. А потом — письмо мужу: «Прости, я остаюсь». Развод — грязный, мучительный, на глазах у всей Америки и Европы. Ингрид рыдала. Роберто бесновался. Конгресс США осуждал её поведение. Вчерашние поклонники возненавидели своего падшего ангела. А она сама узнала, что беременна.

2 февраля 1950 года Ингрид родила сына, пока Росселлини был ещё формально женат. Свидетельство о рождении гласило: отец — есть, мать — временно не установлена. Всё как в итальянской трагикомедии. Но в тот день Бергман сияла: она родила не «дитя греха», а дитя любви.

24 мая 1950 года Ингрид и Роберто наконец-то смогли пожениться. Без фанфар. Только они и Бог. Зато весь остальной мир гремел от негодования. США клеймили актрису, фанаты отказывались от своих вчерашних кумиров. Её фильмы бойкотировали. Премьера «Стромболи» прошла при почти пустом зале.

Да и дома у Бергман было... всё сложно. Роберто требовал, чтобы она снималась только у него. Она скучала, пила и писала друзьям о пыли, которую вытирает с идеальной мебели. А когда муж не пришёл на ужин с ее давним другом Артуром Рубинштейном и его женой, она рыдала в ванной. В итоге он всё-таки появился, шутя и улыбаясь — слишком поздно, слишком театрально.

Позже Роберто скажет, что Ингрид не умела страстно любить. Он забыл, что она бросила ради него всё. В ответ — он ушёл к сценаристке. А она — в Голливуд. Снялась в «Анастасии», вернулась триумфально, получила ещё один «Оскар» и... простила.

Журналист спросил как-то у актрисы во время пресс-конференции: «Вы сожалеете?» И Ингрид, с той самой своей ангельской улыбкой, ответила: «Нет. Я делала то, что чувствовала».

Ранее мы писали, как Джейн Мэнсфилд смутила Елизавету II и за что ее невзлюбили Мэрилин Монро и Софи Лорен.