AD
Олеся Сириченко, 34 года:
«Диагноз «рак молочной железы» мне поставили в 2013 году. Результаты исследования я забирала сама, мне просто выдали листок на руки. Реакция? Когда вышла на улицу, остановилась и перечитала диагноз. Мысль была одна, точно ее помню: «И это что, все?». В том смысле, что неужели на этом моя жизнь заканчивается? Пожалуй, смесь удивления и разочарования одновременно: «Как же так? Это нечестно!» Но был будний день, толпа народа вокруг, поэтому убрала листок в сумку, собрала мысли в кучу и поехала на работу. Вечером дома, конечно, поревела немножко, пожалела себя. Но страха не помню, паники точно не было. Не было ощущения, что это конец. Помню, как сама себе говорила что-то вроде: «Что ж… с этого дня живу с учетом таких обстоятельств. Неприятно, конечно, но выбора нет».
Мне очень повезло с ранней диагностикой: болезнь была на первой стадии. Через две недели меня госпитализировали в РОНЦ им. Блохина и почти сразу прооперировали. Потом была химиотерапия и облучение. Теперь уже два года пью таблетки, чтобы исключить рецидив. Волосы отросли. Все хорошо.
Наверное, самыми сложными – психологически – были те две недели с момента постановки диагноза до операции. Почти в одно мгновение изменился весь привычный образ жизни. Ты попадаешь в незнакомое место, где незнакомые люди говорят тебе, что нужно делать и когда, щупают, втыкают иголки, берут анализы, выдают таблетки и прочее. Ощущение растерянности, потери контроля над собственным телом и над своей жизнью вообще, отсутствие возможности как-то на происходящее повлиять. Но с этим, мне кажется, я все же справилась достаточно успешно. А вот по-настоящему непросто было жить в ситуации неопределенности: до последнего момента я не знала, удастся ли сохранить грудь (это должен был решить хирург во время операции), и только после операции можно было понять, с чем конкретно придется бороться и как пойдет лечение дальше. До операции я не могла строить планы даже на неделю вперед. Вот это как раз было сложнее всего.
Когда четко понимаешь, что с тобой, что с этим делать, куда бежать и чего от всего этого ожидать, становится гораздо проще. Постепенно болезнь и лечение стали восприниматься уже как очередное обстоятельство, определяющее ход моей жизни на ближайшие месяцы: неприятное обстоятельство, но понятное.
Родные и друзья реагировали почти все одинаково: старались ободрить, настроить на удачный результат лечения, свое волнения скрывали, хоть я его и видела. Больше всех поддерживала сестра. Очень помогала подруга, которая не побоялась навещать (многие люди боятся онкоцентров), и замечательная соседка по палате, которая уже проходила реабилитацию после операции (вообще, отдельно хочу сказать, что у онкобольных потрясающая взаимовыручка и поддержка!). А еще меня спасало огромное желание поскорее выбраться оттуда: за окном был конец апреля, светило солнце и распускались деревья, и мне очень хотелось туда вернуться!
Не могу сказать, что за время лечения в моем сознании что-то кардинально изменилось, ведь в моем случае речь не шла о жизни и смерти, так как диагностировать удалось на первой стадии. Но я точно могу сказать, что болезнь сыграла роль своего рода катализатора: помогла принять решения, которые слишком долго обдумывала, расставить приоритеты, перестать откладывать на завтра, разобраться в себе и в отношениях с окружающими. В первую очередь, конечно, с близкими людьми. Самое важное для меня изменение – это отношения с сестрой: они стали гораздо глубже и откровеннее, чему я очень-очень рада!
Мой случай – не пример чудесного спасения. Мой случай – пример того, что чем раньше узнаешь о болезни, тем больше шансов удачно пройти лечение и жить дальше долго-долго. Я на собственном примере знаю, что рак – болезнь, при которой одним из ключевых факторов успешного лечения становится время. И упущенное время может стоить жизни. Один час на визит к врачу и сдачу анализов хотя бы раз в год – это проще, чем мастэктомия или дополнительные месяцы химиотерапии.
Я стараюсь быть в этом смысле примером, прежде всего, для своих близких: регулярно провожу опросы, кто и когда был у маммолога, делал УЗИ и сдавал кровь. Надеюсь, что сама возможность их «мучить» таким образом уже пример того, что регулярно проходить обследование просто необходимо».
«Диагноз «рак молочной железы» мне поставили в 2013 году. Результаты исследования я забирала сама, мне просто выдали листок на руки. Реакция? Когда вышла на улицу, остановилась и перечитала диагноз. Мысль была одна, точно ее помню: «И это что, все?». В том смысле, что неужели на этом моя жизнь заканчивается? Пожалуй, смесь удивления и разочарования одновременно: «Как же так? Это нечестно!» Но был будний день, толпа народа вокруг, поэтому убрала листок в сумку, собрала мысли в кучу и поехала на работу. Вечером дома, конечно, поревела немножко, пожалела себя. Но страха не помню, паники точно не было. Не было ощущения, что это конец. Помню, как сама себе говорила что-то вроде: «Что ж… с этого дня живу с учетом таких обстоятельств. Неприятно, конечно, но выбора нет».
Мне очень повезло с ранней диагностикой: болезнь была на первой стадии. Через две недели меня госпитализировали в РОНЦ им. Блохина и почти сразу прооперировали. Потом была химиотерапия и облучение. Теперь уже два года пью таблетки, чтобы исключить рецидив. Волосы отросли. Все хорошо.
Наверное, самыми сложными – психологически – были те две недели с момента постановки диагноза до операции. Почти в одно мгновение изменился весь привычный образ жизни. Ты попадаешь в незнакомое место, где незнакомые люди говорят тебе, что нужно делать и когда, щупают, втыкают иголки, берут анализы, выдают таблетки и прочее. Ощущение растерянности, потери контроля над собственным телом и над своей жизнью вообще, отсутствие возможности как-то на происходящее повлиять. Но с этим, мне кажется, я все же справилась достаточно успешно. А вот по-настоящему непросто было жить в ситуации неопределенности: до последнего момента я не знала, удастся ли сохранить грудь (это должен был решить хирург во время операции), и только после операции можно было понять, с чем конкретно придется бороться и как пойдет лечение дальше. До операции я не могла строить планы даже на неделю вперед. Вот это как раз было сложнее всего.
Когда четко понимаешь, что с тобой, что с этим делать, куда бежать и чего от всего этого ожидать, становится гораздо проще. Постепенно болезнь и лечение стали восприниматься уже как очередное обстоятельство, определяющее ход моей жизни на ближайшие месяцы: неприятное обстоятельство, но понятное.
Родные и друзья реагировали почти все одинаково: старались ободрить, настроить на удачный результат лечения, свое волнения скрывали, хоть я его и видела. Больше всех поддерживала сестра. Очень помогала подруга, которая не побоялась навещать (многие люди боятся онкоцентров), и замечательная соседка по палате, которая уже проходила реабилитацию после операции (вообще, отдельно хочу сказать, что у онкобольных потрясающая взаимовыручка и поддержка!). А еще меня спасало огромное желание поскорее выбраться оттуда: за окном был конец апреля, светило солнце и распускались деревья, и мне очень хотелось туда вернуться!
Не могу сказать, что за время лечения в моем сознании что-то кардинально изменилось, ведь в моем случае речь не шла о жизни и смерти, так как диагностировать удалось на первой стадии. Но я точно могу сказать, что болезнь сыграла роль своего рода катализатора: помогла принять решения, которые слишком долго обдумывала, расставить приоритеты, перестать откладывать на завтра, разобраться в себе и в отношениях с окружающими. В первую очередь, конечно, с близкими людьми. Самое важное для меня изменение – это отношения с сестрой: они стали гораздо глубже и откровеннее, чему я очень-очень рада!
Мой случай – не пример чудесного спасения. Мой случай – пример того, что чем раньше узнаешь о болезни, тем больше шансов удачно пройти лечение и жить дальше долго-долго. Я на собственном примере знаю, что рак – болезнь, при которой одним из ключевых факторов успешного лечения становится время. И упущенное время может стоить жизни. Один час на визит к врачу и сдачу анализов хотя бы раз в год – это проще, чем мастэктомия или дополнительные месяцы химиотерапии.
Я стараюсь быть в этом смысле примером, прежде всего, для своих близких: регулярно провожу опросы, кто и когда был у маммолога, делал УЗИ и сдавал кровь. Надеюсь, что сама возможность их «мучить» таким образом уже пример того, что регулярно проходить обследование просто необходимо».