AD
- Дай третью порцию, и чаю бы ему выпить. Никитыч, ты чаю хочешь?
Сын открывает сонные глаза и мотает головой:
- Не хочу чаю. Я от него бульбулькал, - он так называет приступы тошноты и боится их до одури. – Я хочу сказку про поросенка Плюха.
Сережа устраивается рядом с Никитой и в восьмой раз за сегодня заводит:
- Старый дом у лесной тропинки был покрыт жухлой соломой….
Я ложусь с другой стороны кровати, беру Никиткину горячую лапку и уношусь вместе с ним в наивную историю о поросенке, который вечно попадал в забавные истории. Засыпаем мы вместе, так и не добравшись до конца сказки. И это оказывается так здорово и правильно, что даже температура кажется приятной, а Сережина близость навевает спокойствие и уверенность в том, что все будет хорошо.
Через два дня горячка у Никитки прошла, и мы спешно засобирались. Я – на работу, Сережа – домой и потом тоже на службу. Мамин халат отправился в стирку, старые тапки – в утиль, а муж все никак не хотел уходить.
- Лен, я завтра после работы приду, посмотрю на Никитоса. Ты не против?
- Конечно, приходи. Только Соню пока не приводи – вдруг малыш еще заразный!
- Если нужно что-то купить, ты мне позвони, хорошо? И сама поберегись – тоже ведь температурила.
Муж поцеловал меня в щеку, а я придирчиво прислушалась к ощущениям. Как ни крути, а выходило, что мне приятно. Проросли мы с ним все-таки друг в друга, как корни соседних елок. Только елки растут себе всю жизнь рядом и никакой другой жизни не знают. А людям дали мозги, и еще ноги – вот и носит их неведомо куда. Права была мама – давно надо было нам поговорить. И повод вроде появился, в виде совместного ОРВИ, а мы так и не поговорили. Замяли самую важную тему между детскими подушками.
- До завтра, Сережа. Мы будем тебя ждать.
На работе без меня произошло множество событий. Во-первых, отдел контроля качества вынес вердикт об обоснованности и компетентности моих действий во время осмотра пациентки Дарины М. Отец ее был у Главного врача, молча выслушал выводы, посмотрел документы и уехал, процедив что-то вроде «чего еще от вас ждать». Во-вторых, в нашем центре решено открыть бесплатные курсы для беременных и мне предложили их вести. Первое ознакомительное занятие уже завтра. Я очень люблю такие занятия. Будущие мамы – самые благодарные слушатели на свете. Они запрограммированы на позитив и ловят каждое слово, в надежде сделать что-то полезное для своего малыша. Завтра, так завтра. Успею подготовиться как следует.
- К вам можно, Елена Михайловна? - в кабинет входит молодая женщина с аккуратным животиком, недель 27 на глаз. Дорогой костюм, безупречное лицо, волосы до попы… Да ведь это моя давняя знакомая… «Это все…», «Какое право вы имеете читать мне нотации?». Вот это поворот, так поворот.
- Здравствуйте, проходите. Что вас беспокоит?
Полина М. значится в ее карте. Милое русское имя, полевой цветок, краса русской провинции. Никак не вяжется с бизнес-леди.
- Он не шевелится уже два дня. Позавчера, еще в Варне, он крутился. А потом, уже в Софии, и вчера в самолете, и вечером дома - тишина. Я всю ночь не спала – слушала. А утром на работу и сразу к вам.
- А кто ваш лечащий врач? Вы у нас наблюдаетесь?
- Конечно же нет, – она чуть раздраженно ведет плечом, – совсем в другом месте. Иностранная клиника, мы с мужем решили рожать в Европе. Только ехать далеко, и мой врач в отпуске. А вы рядом с офисом и… Мне бы УЗИ поскорее. Почему мы до сих пор разговариваем? Он не шевелится, понимаете?
Она такая же требовательная и нетерпеливая, как и при первой нашей встрече, но сейчас все ее внимание и нетерпение обращено вовнутрь.
- Не стоит так волноваться. Пойдемте на УЗИ.
Маленький мальчик на экране спокойно спит. Держит себя за щеку крохотными пальчиками и слегка улыбается во сне. Его не тревожит наше беспокойство, мамино волнение ему не передается, а мама, отпустив наконец, тревогу, говорит:
- Я только вас за это чудо благодарить должна. Как услышала тогда: жизнь, которую вы не хотите слушать, стучит внутри вас… Так и зависла на этой фразе. Иду по улице и пытаюсь услышать, есть ли что-то внутри меня? Еду в машине – тот же вопрос в голове. И дома, и на совещании. И в какой-то момент я поняла – есть. Стучит. Мое. Самое главное в жизни. Если бы не вы, я бы еще долго порхала, как бабочка, и не знала, что я могу сделать что-то гораздо больше, чем по телефону мужиками командовать. Спасибо вам за ту отповедь. И за это УЗИ спасибо. Пока бы я до своего врача доехала – извелась бы совсем.
- А зачем так далеко мотаться? Программа ведения беременности везде примерно стандартная. Для вас сейчас выбор должен определяться исключительно вашим удобством: чем меньше мотаний, тем лучше для малыша. И вообще, ну какая Варна или София? 26 недель - это срок, когда с поездками пора повременить.
- Я уже не поеду. Хватит. Точнее поеду, но уже рожать. Во Франкфурт. У нас там производство, там мой отец, у нас там дом. Скоро поеду. Только дела соберу воедино. Спасибо вам еще раз. И удачи во всем.
И она ушла, вместе со спящим малышом, который еще ничего не знает про Франкфурт.
Как же это здорово, что она решилась. Как же это правильно, когда появляются дети…
Звонит муж. Я тоже уже успела соскучиться. Надо будет ему рассказать об этом случае.
- Привет. Мне нужна твоя помощь, как специалиста.
- Сереж, я женский доктор. Разве я могу тебе помочь?
- Можешь. Только не злись. Ты помнишь Аню?
Помню ли я Аню? Прекрасно помню – и челку на один глаз, и грудь нулевого размера, и острые коленки, и тонкие руки на Сережиной шее. Аня – это его «Заказчик». Аня – это цунами, которым традиционно дают женские имена. Цунами, которая расколола мою жизнь на две половины: муж с дочерью и я с сыном. Помню ли я Аню?
- У нее беда. Она звонит, плачет, просит помощи, я обещал, что помогу. Она больна. И, видимо, серьезно. Она говорила мне про какие-то проблемы с щитовидкой. Я не разбираюсь. Она худеет, не может спать, ходит в поликлинику, как на работу, и никто не может поставить ей диагноз. У нее в Москве никого нет. Только коллеги, ну и я среди них. Она знает, где ты работаешь. Ей нужна помощь, понимаешь?
Что-то внутри меня отрывается, падает и ломается на части.
- Иди ты к черту, со своей Аней и ее проблемами.
Я тихо выключаю телефон. Нет у нас повода для разговоров, Сережа. Росли-росли две елки, выросли, да и разбежались в разные стороны. И корни у них теперь разные, и мозги.
Я иду домой, несу Никитосу мармелад в виде чудовищных червяков и перебираю в голове два вопроса: что такое любовь к ребенку (это об отце Дарины М., о Полине и немного о поросенке Плюхе); и можно ли дважды войти в одну реку (это про нас Сережей), если вода в ней всегда разная? Надо сказать Никитке, что папа тоже заболел.
Все серии можно прочитать ЗДЕСЬ.
Сын открывает сонные глаза и мотает головой:
- Не хочу чаю. Я от него бульбулькал, - он так называет приступы тошноты и боится их до одури. – Я хочу сказку про поросенка Плюха.
Сережа устраивается рядом с Никитой и в восьмой раз за сегодня заводит:
- Старый дом у лесной тропинки был покрыт жухлой соломой….
Я ложусь с другой стороны кровати, беру Никиткину горячую лапку и уношусь вместе с ним в наивную историю о поросенке, который вечно попадал в забавные истории. Засыпаем мы вместе, так и не добравшись до конца сказки. И это оказывается так здорово и правильно, что даже температура кажется приятной, а Сережина близость навевает спокойствие и уверенность в том, что все будет хорошо.
Через два дня горячка у Никитки прошла, и мы спешно засобирались. Я – на работу, Сережа – домой и потом тоже на службу. Мамин халат отправился в стирку, старые тапки – в утиль, а муж все никак не хотел уходить.
- Лен, я завтра после работы приду, посмотрю на Никитоса. Ты не против?
- Конечно, приходи. Только Соню пока не приводи – вдруг малыш еще заразный!
- Если нужно что-то купить, ты мне позвони, хорошо? И сама поберегись – тоже ведь температурила.
Муж поцеловал меня в щеку, а я придирчиво прислушалась к ощущениям. Как ни крути, а выходило, что мне приятно. Проросли мы с ним все-таки друг в друга, как корни соседних елок. Только елки растут себе всю жизнь рядом и никакой другой жизни не знают. А людям дали мозги, и еще ноги – вот и носит их неведомо куда. Права была мама – давно надо было нам поговорить. И повод вроде появился, в виде совместного ОРВИ, а мы так и не поговорили. Замяли самую важную тему между детскими подушками.
- До завтра, Сережа. Мы будем тебя ждать.
На работе без меня произошло множество событий. Во-первых, отдел контроля качества вынес вердикт об обоснованности и компетентности моих действий во время осмотра пациентки Дарины М. Отец ее был у Главного врача, молча выслушал выводы, посмотрел документы и уехал, процедив что-то вроде «чего еще от вас ждать». Во-вторых, в нашем центре решено открыть бесплатные курсы для беременных и мне предложили их вести. Первое ознакомительное занятие уже завтра. Я очень люблю такие занятия. Будущие мамы – самые благодарные слушатели на свете. Они запрограммированы на позитив и ловят каждое слово, в надежде сделать что-то полезное для своего малыша. Завтра, так завтра. Успею подготовиться как следует.
- К вам можно, Елена Михайловна? - в кабинет входит молодая женщина с аккуратным животиком, недель 27 на глаз. Дорогой костюм, безупречное лицо, волосы до попы… Да ведь это моя давняя знакомая… «Это все…», «Какое право вы имеете читать мне нотации?». Вот это поворот, так поворот.
- Здравствуйте, проходите. Что вас беспокоит?
Полина М. значится в ее карте. Милое русское имя, полевой цветок, краса русской провинции. Никак не вяжется с бизнес-леди.
- Он не шевелится уже два дня. Позавчера, еще в Варне, он крутился. А потом, уже в Софии, и вчера в самолете, и вечером дома - тишина. Я всю ночь не спала – слушала. А утром на работу и сразу к вам.
- А кто ваш лечащий врач? Вы у нас наблюдаетесь?
- Конечно же нет, – она чуть раздраженно ведет плечом, – совсем в другом месте. Иностранная клиника, мы с мужем решили рожать в Европе. Только ехать далеко, и мой врач в отпуске. А вы рядом с офисом и… Мне бы УЗИ поскорее. Почему мы до сих пор разговариваем? Он не шевелится, понимаете?
Она такая же требовательная и нетерпеливая, как и при первой нашей встрече, но сейчас все ее внимание и нетерпение обращено вовнутрь.
- Не стоит так волноваться. Пойдемте на УЗИ.
Маленький мальчик на экране спокойно спит. Держит себя за щеку крохотными пальчиками и слегка улыбается во сне. Его не тревожит наше беспокойство, мамино волнение ему не передается, а мама, отпустив наконец, тревогу, говорит:
- Я только вас за это чудо благодарить должна. Как услышала тогда: жизнь, которую вы не хотите слушать, стучит внутри вас… Так и зависла на этой фразе. Иду по улице и пытаюсь услышать, есть ли что-то внутри меня? Еду в машине – тот же вопрос в голове. И дома, и на совещании. И в какой-то момент я поняла – есть. Стучит. Мое. Самое главное в жизни. Если бы не вы, я бы еще долго порхала, как бабочка, и не знала, что я могу сделать что-то гораздо больше, чем по телефону мужиками командовать. Спасибо вам за ту отповедь. И за это УЗИ спасибо. Пока бы я до своего врача доехала – извелась бы совсем.
- А зачем так далеко мотаться? Программа ведения беременности везде примерно стандартная. Для вас сейчас выбор должен определяться исключительно вашим удобством: чем меньше мотаний, тем лучше для малыша. И вообще, ну какая Варна или София? 26 недель - это срок, когда с поездками пора повременить.
- Я уже не поеду. Хватит. Точнее поеду, но уже рожать. Во Франкфурт. У нас там производство, там мой отец, у нас там дом. Скоро поеду. Только дела соберу воедино. Спасибо вам еще раз. И удачи во всем.
И она ушла, вместе со спящим малышом, который еще ничего не знает про Франкфурт.
Как же это здорово, что она решилась. Как же это правильно, когда появляются дети…
Звонит муж. Я тоже уже успела соскучиться. Надо будет ему рассказать об этом случае.
- Привет. Мне нужна твоя помощь, как специалиста.
- Сереж, я женский доктор. Разве я могу тебе помочь?
- Можешь. Только не злись. Ты помнишь Аню?
Помню ли я Аню? Прекрасно помню – и челку на один глаз, и грудь нулевого размера, и острые коленки, и тонкие руки на Сережиной шее. Аня – это его «Заказчик». Аня – это цунами, которым традиционно дают женские имена. Цунами, которая расколола мою жизнь на две половины: муж с дочерью и я с сыном. Помню ли я Аню?
- У нее беда. Она звонит, плачет, просит помощи, я обещал, что помогу. Она больна. И, видимо, серьезно. Она говорила мне про какие-то проблемы с щитовидкой. Я не разбираюсь. Она худеет, не может спать, ходит в поликлинику, как на работу, и никто не может поставить ей диагноз. У нее в Москве никого нет. Только коллеги, ну и я среди них. Она знает, где ты работаешь. Ей нужна помощь, понимаешь?
Что-то внутри меня отрывается, падает и ломается на части.
- Иди ты к черту, со своей Аней и ее проблемами.
Я тихо выключаю телефон. Нет у нас повода для разговоров, Сережа. Росли-росли две елки, выросли, да и разбежались в разные стороны. И корни у них теперь разные, и мозги.
Я иду домой, несу Никитосу мармелад в виде чудовищных червяков и перебираю в голове два вопроса: что такое любовь к ребенку (это об отце Дарины М., о Полине и немного о поросенке Плюхе); и можно ли дважды войти в одну реку (это про нас Сережей), если вода в ней всегда разная? Надо сказать Никитке, что папа тоже заболел.
Все серии можно прочитать ЗДЕСЬ.