AD
Следующей вехой в делении «эпох» для дочки является Великая Отечественная Война, и соответственно родственники делятся на тех, кто родился после войны или до. Так, свекра, который появился на свет незадолго до победы, она убежденно считает гораздо старше свекрови или моих родителей, хотя разница в возрасте у них составляет буквально несколько лет.
И наконец, последнюю градацию древности в ее понимании прошлого занимают те родственники, с большинством из которых она, к сожалению, не знакома лично: ее прадедушки и прабабушки, имена которых она знает и помнит, но большим пока не интересуется. Она только связывает конкретных людей с историческими событиями, спрашивая, воевали ли они, но никогда не просит рассказать о том, какой у этих людей был характер, чем они жили, что любили, в каких условиях выросли и кем были их родители.
Это заставило меня задуматься о том, что редко кто из нас знает историю семьи глубже, чем поколение прадедушек и прабабушек. Удивительного в этом мало: большинство людей помнят дедушек и бабушек, о которых и рассказывают своим детям, а те, в свою очередь, передают предание своим отпрыскам и так далее. А вот информация о четвертом поколении неизменно теряется, становится похожей на сказку и обрастает неуверенностью с неизменными «кажется», «возможно» и «я точно не помню».
Я, например, точно помню, что один мой прадед был инженером на московской железной дороге, а его жена (моя прабабушка) – неграмотной белошвейкой (настоящий мезальянс!); другой был химиком и по совместительству революционером настолько значимым, что похоронили его на Новодевичьем кладбище и назвали его именем целый завод в подмосковном городе; третий, кажется, был учителем, а про четвертого я точно не помню. Вот видите? Я ничем не отличаюсь от большинства. А ведь не помню я именно про того человека, который, внес самый значимый вклад в генеалогическое древо моей семьи: был отцом девятерых детей и, как следствие, обеспечил меня родственниками по всему миру. Но, тем не менее, даже не будучи знакомой с большинством из них, я ощущаю некую сопричастность, какую-то принадлежность определенному клану со своим специфическим укладом, своими традициями и обычаями, своей историей, которую надо беречь, помнить и делить с будущими поколениями.
Я испытываю гордость от победы над фашизмом, потому что ее выстрадали члены моей семьи, я ненавижу нацизм потому, что мои еврейские корни могли быть уничтожены в концлагерях, я не приемлю слова «патриотизм» потому, что для меня от него всегда будет пахнуть нетерпимостью к другим национальностям. Я осуждаю Сталина, потому что мой прадед (тот самый инженер) был репрессирован. Я люблю Одессу потому, что это город моего папы, и подмосковный поселок «Кучино», где выросла мама. Я пою своим дочкам колыбельные, которые бабушка пела своим детям и пеку такие же пироги. Я продолжаю жить жизнью своего рода. И верю, что когда-нибудь мои девочки, заслышав слова «Есть город, который я вижу во сне…» мгновенно представят себе Потемкинскую лестницу, Оперный театр, Французский бульвар и, конечно же, море. И пусть они не будут точно помнить, кем был их прадед, чего он достиг в жизни и о чем мечтал, но свою связь с ушедшими поколениями они будут ощущать благодаря пирогам, колыбельным, старым новогодним игрушкам и тем историям, которые им рассказывали в детстве.
Сказки о принцах и принцессах очень занимательны, но ведь и история любой семьи похожа на сказку. Просто надо эту сказку читать, ведь без прошлого не было бы будущего.
Лариса Райт – автор актуальных романов о реальных людях, оказавшихся на самом дне отчаяния, которые находят в себе силы подняться и жить дальше, находят для себя ту модель жизни, которая примиряет их со сложившимися обстоятельствами. В издательстве «Эксмо» вышел новый роман Ларисы Райт «Алая нить».
И наконец, последнюю градацию древности в ее понимании прошлого занимают те родственники, с большинством из которых она, к сожалению, не знакома лично: ее прадедушки и прабабушки, имена которых она знает и помнит, но большим пока не интересуется. Она только связывает конкретных людей с историческими событиями, спрашивая, воевали ли они, но никогда не просит рассказать о том, какой у этих людей был характер, чем они жили, что любили, в каких условиях выросли и кем были их родители.
Это заставило меня задуматься о том, что редко кто из нас знает историю семьи глубже, чем поколение прадедушек и прабабушек. Удивительного в этом мало: большинство людей помнят дедушек и бабушек, о которых и рассказывают своим детям, а те, в свою очередь, передают предание своим отпрыскам и так далее. А вот информация о четвертом поколении неизменно теряется, становится похожей на сказку и обрастает неуверенностью с неизменными «кажется», «возможно» и «я точно не помню».
Я, например, точно помню, что один мой прадед был инженером на московской железной дороге, а его жена (моя прабабушка) – неграмотной белошвейкой (настоящий мезальянс!); другой был химиком и по совместительству революционером настолько значимым, что похоронили его на Новодевичьем кладбище и назвали его именем целый завод в подмосковном городе; третий, кажется, был учителем, а про четвертого я точно не помню. Вот видите? Я ничем не отличаюсь от большинства. А ведь не помню я именно про того человека, который, внес самый значимый вклад в генеалогическое древо моей семьи: был отцом девятерых детей и, как следствие, обеспечил меня родственниками по всему миру. Но, тем не менее, даже не будучи знакомой с большинством из них, я ощущаю некую сопричастность, какую-то принадлежность определенному клану со своим специфическим укладом, своими традициями и обычаями, своей историей, которую надо беречь, помнить и делить с будущими поколениями.
Я испытываю гордость от победы над фашизмом, потому что ее выстрадали члены моей семьи, я ненавижу нацизм потому, что мои еврейские корни могли быть уничтожены в концлагерях, я не приемлю слова «патриотизм» потому, что для меня от него всегда будет пахнуть нетерпимостью к другим национальностям. Я осуждаю Сталина, потому что мой прадед (тот самый инженер) был репрессирован. Я люблю Одессу потому, что это город моего папы, и подмосковный поселок «Кучино», где выросла мама. Я пою своим дочкам колыбельные, которые бабушка пела своим детям и пеку такие же пироги. Я продолжаю жить жизнью своего рода. И верю, что когда-нибудь мои девочки, заслышав слова «Есть город, который я вижу во сне…» мгновенно представят себе Потемкинскую лестницу, Оперный театр, Французский бульвар и, конечно же, море. И пусть они не будут точно помнить, кем был их прадед, чего он достиг в жизни и о чем мечтал, но свою связь с ушедшими поколениями они будут ощущать благодаря пирогам, колыбельным, старым новогодним игрушкам и тем историям, которые им рассказывали в детстве.
Сказки о принцах и принцессах очень занимательны, но ведь и история любой семьи похожа на сказку. Просто надо эту сказку читать, ведь без прошлого не было бы будущего.
Лариса Райт – автор актуальных романов о реальных людях, оказавшихся на самом дне отчаяния, которые находят в себе силы подняться и жить дальше, находят для себя ту модель жизни, которая примиряет их со сложившимися обстоятельствами. В издательстве «Эксмо» вышел новый роман Ларисы Райт «Алая нить».