Как среагировать, что бы больше этого не услышать?
Каждый раз выходя в туалет, сотрудница, говорит, пойду поссю. За что мне это?
Запишите на диктофон и сделайте из фразы компьютерное приветствие для сослуживцев!
Доведите ситуацию до абсурда. Каждый раз, когда она будет выходить из кабинета, вы возьмите за правило спрашивать: Вы пописать идете или покакать?
Мда... Ну что тут сказать... Видать для неё самочувствие было важнее того, что о ней думали коллеги. Тяжелый случай :-)
Или вот еще, вариант:
- Давно хотела спросить... Вы какое мочегонное предпочитаете? Так часто ходите! ;-)
Вот у меня аналогичная ситуация, пошли например с приятельницами пообедать, или поужинать, обязательно как пойти в туалет говорят, я пойду пописаю и говорят так, что рядом сидящие люди слышат, есть и такие за обедом уйдут из за стола, вернутся минут через 45, демонстративно поглаживая живот, и все приличные, взрослые люди, или может я так на всё обращаю внимание;)........
Помню, лет десять назад я поселился в Орехово-Зуеве. К тому времени, как я поселился, в моей комнате уже жило четверо, я стал у них пятым. Мы жили душа в душу, и ссор не было никаких. Если кто-нибудь хотел пить портвейн, он вставал и говорил: «ребята, я хочу пить портвейн». А все говорили: «Хорошо. Пей портвейн. Мы тоже будем с тобой пить портвейн». Если кого-нибудь тянуло на пиво, всех тоже тянуло на пиво.
Прекрасно. Но вдруг я стал замечать, что эти четверо как-то отстраняют меня от себя, как-то шепчутся, на меня глядя, смотрят за мной, если я куда пойду. Странно мне было это и даже чуть тревожно. И на их физиономиях я читал ту же озабоченность и будто даже страх… «в чем дело? – терзался я, – отчего это так?»
И вот – наступил вечер, когда я понял, в чем дело и отчего это так. Я, помнится, в этот день даже и не вставал с постели: я выпил пива и затосковал. Просто: лежал и тосковал.
И вижу: все четверо потихоньку меня обсаживают – двое сели на стулья у изголовья, а двое – в ногах. И смотрят мне в глаза, смотрят с упреком, смотрят с ожесточением людей, не могущих постигнуть какую-то заключенную во мне тайну… Не иначе, как что-то случилось…
– Послушай-ка, – сказали они, – ты это брось.
– Что «брось»?.. – я изумился и чуть привстал.
– Брось считать, что ты выше других… Что мы мелкая сошка, а ты Каин и Манфред…
– Да с чего вы взяли!..
– А вот с того и взяли. Ты пиво сегодня пил?
Чухлинка – Кусково
– Пил.
– Много пил?
– Много.
– Ну, так вставай и иди.
– Да куда «иди»?
– Будто не знаешь! Получается так – мы мелкие козявки и подлецы, а ты Каин и Манфред…
– Позвольте, – говорю, – я этого не утверждал…
– Нет, утверждал. Как ты поселился к нам – ты каждый день это утверждаешь. Не словом, но делом. Даже не делом, а отсутствием этого дела. Ты негативно это утверждаешь…
– Да какого «дела»? Каким «отсутствием»? – я уж от изумления совсем глаза распахнул…
– Да известно, какого дела. До ветру ты не ходишь – вот что. Мы сразу почувствовали: что-то неладно. С тех пор, как ты поселился, мы никто ни разу не видели, чтобы ты в туалет пошел. Ну ладно – по большой нужде, еще ладно! Но ведь ни разу даже по малой… Даже по малой!
И все это было сказано без улыбки, тоном до смерти оскорбленным.
– Нет, ребята, вы меня неправильно поняли…
– Нет, мы тебя правильно поняли…
– Да нет же, не поняли. Не могу же я, как вы: встать с постели, сказать во всеуслышание: «ну, ребята, я …ать пошел!» или «ну, ребята, я …ать пошел!» не могу же я так…
– Да почему же ты не можешь! Мы – можем, а ты – не можешь! Выходит, ты лучше нас! Мы грязные животные, а ты, как лилея!..
Не знаю, осенило или нет, но поссять, пока не ходила.
Прочла и отложила, на ее лице не дернулся не один мус
