Не сплю
Не сплю, внутренний страх, ничего не могу есть, всегда в напряжении. Не могу себя заставить что то делать... Подскажите, как самостоятельно или с врачом выйти с этого состояния?
Подход должен быть комплексыный в таком случае. Говорю по опыто, сама такая. Мне кажется это не вылечить, но можно добиться ремиссии. Для начала - общий бихимический анализ крови сдайте. Если ноичего криминаьлного, тогда обратитесь к натуропату, иглоукалывание. Начните заиматься ёгой, но не физкультурной ёгой, а именно настоящей ёгой+ медитация. Посетите психоаналитика. Вероятность того что вам предложать антидепрессанты очень велика. Я лично против и поэтому "лечусь" медленно, но верно, как мне кажется. Ну и надо огромное терпение и желание быть споконым:) Улыбайтесь чаще!
spasibo vam za otvet ya dumala pro yogu udrugie metodi no tygelo poverit chto eto mozet vivesti meny iz takogo sostoyania.mne tyzelo zastavit seby poest ili daze prosto poiti v dush tak kak vse vremy plohie misli inapryag vnutrenii ,,,,u meny prosto bili podobnii sostoyaniya i kazdii raz oni meny pugaut tem chto mne slozno soboi sovladat iviti iz etogo v poslednii raz vihodila s tabletkami no i sama neznau chto pomoglo mozet tabletki ili ya sama seby ybedila chto tolko ya mogu sama sebe pomoch vishla na raboty i ostavila tabletki tak kak pochustvovala seby luchshe
a u vas kak eto proshodit v takoi ze forme kak u meny?
kak vi seby chustvueete?
vi lechilis igloukalivaniem i zanimaetes yogoi?i vam eto pomogaet?
Чего боитесь-то?
Меня вылечил Нил Стивенсон(писатель такой, не доктор), прочитайте его Анафем от корки до корки несколько раз, а для затравки вот этот кусочек, про драконов - это он вам и мне написал, чтоб лучше спалось:
http://www.aworld.ru/maska/forumsp10554a.htm
дико извиняюсь, ссылка вставилась косо, вам нужен вот этот кусочек:
"
Ближе к вечеру я нагнал фраа Ороло, когда тот шёл из калькория. Мы постояли около личных ячеек со страницами и поболтали. Я знал, что бессмысленно спрашивать, к чему он нас подводил странным разговором про дневную космографию. Коли уж Ороло взялся учить нас таким методом, ответа из него не вытянуть. В любом случае меня больше волновало то, что он сказал раньше.
— Послушай, ты ведь не собираешься уходить?
Он улыбнулся и поднял брови, но ничего не сказал.
— Я всегда волновался, что ты уйдёшь в лабиринт и станешь столетником. Мне бы и этого не хотелось. А теперь мне кажется, что ты намерен податься в дикари, как Эстемард.
У Ороло были свои взгляды на то, что такое ответ на вопрос.
Он сказал:
— Что означает твое высказывание «я волнуюсь»?
Я вздохнул.
— Опиши волнение, — продолжал он.
— Что?!
— Представь, что я никогда не волновался. Я заинтригован и растерян. Объясни мне, как волнуются.
— Ну... наверное, первый шаг — представить последовательность событий, которые могут произойти в будущем.
— Я постоянно это делаю и не волнуюсь.
— Последовательность событий с нехорошим исходом.
— Так ты волнуешься, что над концентом пролетит розовый дракон и пукнет нервно-паралитическим газом?
— Нет. — Я нервно хихикнул.
— Не понимаю, — с каменной физиономией проговорил Ороло. — Это последовательность событий с нехорошим исходом.
— Но это же чушь! Не бывает розовых драконов, пукающих нервно-паралитическим газом!
— Ладно, — сказал Ороло. — Не розовый. Синий.
Мимо проходил Джезри. Увидев, что мы с Ороло в диалоге, он подошёл, но не слишком близко, и встал в позе зрителя: руки под стлой, голова опущена, глаза не смотрят в лицо ни мне, ни Ороло.
— Дело не в цвете, — возмутился я. — Не бывает драконов, которые пукают нервно-паралитическим газом.
— Откуда ты знаешь?
— Никто такого не видел.
— Но никто не видел, чтобы я уходил из концента — и всё-таки ты из-за этого волнуешься.
— Ладно. Поправка: сама идея такого дракона несуразна. Нет эволюционных прецедентов. Вероятно, нет способов метаболизма, при котором в природе может вырабатываться нервно-паралитический газ. Такие крупные животные не могут летать, потому что с увеличением размеров масса растет быстрее, чем сила мышц. И так далее.
— Хм. Доводы из биологии, химии, теорики. Значит ли это, что пены, не сведущие в подобных вопросах, постоянно волнуются из-за розовых драконов, пукающих нервно-паралитическим газом?
— Наверное, их можно убедить, чтобы заволновались. Хотя нет, есть... есть своего рода фильтр, который отсеивает... — Я на мгновение задумался, потом посмотрел на Джезри, приглашая его вступить в разговор. Тот поколебался, потом вынул руки из-под стлы и шагнул к нам.
— Если волноваться из-за розовых, — заметил он, — то не меньшую озабоченность должны внушать синие, зелёные, чёрные, пятнистые и полосатые. И не только нервногазопукающие, но бомбокакающие и огнерыгающие.
— И не только драконы, но и змеи, исполинские черепахи, ящерицы, — добавил я.
— И не только материальные существа, но и боги, духи и так далее, — подхватил Джезри. — Как только вы допустили существование розовых нервногазопукающих драконов, вы должны допустить и все остальные возможности.
— Так почему бы не волноваться из-за них всех? — спросил фраа Ороло.
— А я так и волнуюсь! — объявил Арсибальт. Он увидел, что мы разговариваем, и подошёл выяснить, в чём дело.
— Фраа Эразмас, — обратился ко мне Ороло. — Минуту назад ты утверждал, что можешь убедить пенов волноваться из-за розовых нервногазопукающих драконов. Как бы ты это сделал?
— Ну, я не процианин. А был бы процианином, наверное, рассказал бы убедительную историю, откуда такие драконы берутся. Под конец пены всерьёз бы разволновались. Но когда Джезри прибежал бы и начал кричать о полосатых огнерыгающих черепахах, его бы отправили в психушку!
Все рассмеялись, даже Джезри, который обычно не одобрял шуток на свой счёт.
— Что придало бы твоей истории убедительность?
— Она должна быть внутренне непротиворечивой. И согласовываться со всем, что пены знают о реальном мире.
— Это как?
Лио с Тулией шли на кухню — сейчас была их очередь готовить. Лио, услышав последние несколько фраз, встрял:
— Ты можешь сказать, что падучие звёзды — вспыхнувшие драконьи газы!
— Отлично! — сказал Ороло. — Тогда всякий раз, видя падучую звезду, пен будет думать, что получил подтверждение мифа о розовом драконе.
— А Джезри он срежет, сказав: «Болван! Какое отношение огнерыгающие черепахи имеют к падучим звёздам?» — добавил Лио.
Все снова рассмеялись.
— Это прямиком из последних записей светителя Эвенедрика, — сказал Арсибальт.
Наступило молчание. До последней минуты мы думали, что просто забавляемся.
— Фраа Арсибальт забежал вперёд, — с мягкой укоризной проговорил фраа Ороло.
— Эвенедрик был теор, — напомнил Джезри. — Вот уж про что он бы писать не стал.
— Напротив, — возразил Арсибальт, набычиваясь. — В конце жизни, после Реконструкции...
— С твоего позволения, — начал Ороло.
— Конечно, — ответил Арсибальт.
— Если ограничиться нервногазопукающими драконами, сколько цветов, по-вашему, мы способны различить?
Прозвучали числа от восьми до ста. Тулия считала, что может различить больше, Лио — что меньше.
— Сойдёмся на десяти, — предложил Ороло. — Допустим, существуют двуцветные полосатые драконы.
— Тогда их будет сто разновидностей, — сказал я.
— Девяносто, — поправил Джезри. — Надо исключить сочетания красный-красный и так далее.
— Допуская различную ширину полос, можем ли мы получить тысячу различимых комбинаций? — спросил Ороло. Мы согласились, что можем. — Теперь перейдём к пятнам. Клетке. Сочетаниям пятен, полос и клетки.
— Сотни тысяч! Миллионы! — послышалось с разных сторон.
— И мы учли пока только нервногазопукающих драконов! — напомнил Ороло. — А как насчёт ящериц, черепах, богов...
— Эй! — Джезри покосился на Арсибальта. — Вот это уже куда больше похоже на то, что мог написать теор.
— Почему, фраа Джезри? Что тут такого теорического?
— Числа, — отвечал Джезри. — Обилие различных сценариев.
— Объясни, пожалуйста.
— Как только ты впустил в мир гипотетические существа, которые не обязаны иметь смысл, ты сразу оказался перед целым диапазоном возможностей, — сказал Джезри. — Число их практически бесконечно. Разум отбрасывает все как одинаково негодные и не волнуется из-за них.
— Это справедливо и для пенов, и для светителя Эвенедрика? — спросил Арсибальт.
— Думаю, что да, — отвечал Джезри.
— Выходит, что фильтрующая способность — неотъемлемое свойство человеческого сознания, — сказал Арсибальт.
Чем увереннее говорил Арсибальт, тем настороженней становился Джезри — он чувствовал, что его заманивают в ловушку.
— Фильтрующая способность? — переспросил он.
— Не прикидывайся дурачком, Джезри! — крикнула суура Ала, которая тоже шла на кухню готовить. — Ты только что сказал, что разум отбрасывает подавляющее большинство гипотетических сценариев и не волнуется из-за них. И что это, если не «фильтрующая способность»?
— Ну уж извини! — Джезри обвёл взглядом меня, Лио и Арсибальта, словно приглашая нас полюбоваться, как Ала творит разбой среди бела дня.
— В таком случае, каким критерием пользуется мозг, выбирая для волнений исчезающе малую долю возможных исходов? — спросил Ороло.
Послышался шёпот: «Правдоподобие». «Вероятность». Однако никому не хватило уверенности произнести свой ответ громко.
— Раньше фраа Эразмас упомянул способность рассказать складную историю.
— Это доказывается через Гемново... через конфигурационное пространство, — выпалил я, не задумываясь. — Тут и связь с теором Эвенедриком.
— Объясни, пожалуйста.
Я не сумел бы объяснить, если бы не мой недавний урок Барбу.
— Нет нормального принципа действия, позволяющего попасть из точки Гемнова пространства, где мы сейчас, в точку, где присутствуют розовые нервногазопукающие драконы. Собственно, это просто технический термин для складной истории, соединяющей один момент со следующим. Если просто выкинуть принципы действия в окошко, вы получаете мир, где можно свободно перемещаться в Гемновом пространстве, к любому исходу, без ограничений. Выходит полная ерунда. Разум — даже разум пена — знает, что есть принцип действия, определяющий, как мир развивается от одного момента к другому. Что этот принцип действия ограничивает путь нашего мира точками, составляющими внутренне непротиворечивую историю. Поэтому разум и сосредотачивается на более вероятных сценариях, таких, как твой уход.
— Что?! — вскрикнула Тулия. Те, кто присоединился к диалогу позже, отреагировали сходным образом. Ороло рассмеялся, и я объяснил, с чего начался диалог — торопливо, пока никто не убежал и не разнёс слухи.
— Я не считаю, что ты неправ, фраа Эразмас, — сказал Джезри, когда все успокоились, — но, на мой взгляд, здесь проблема весов. Гемново пространство и принципы действия — слишком тяжёлый инструментарий для объяснения того факта, что у разума есть инстинктивный нюх на более правдоподобные исходы, из-за которых стоит волноваться.
— Замечание принято, — сказал я.
Однако Арсибальт расстроился, что я уступил без боя.
— Вспомните, что всё началось со светителя Эвенедрика, — сказал он. — Теора, посвятившего первую половину жизни строгим расчётам, связанным с принципами действия в различных типах конфигурационных пространств. Не думаю, что он просто выражался поэтически, когда предположил, что человеческое сознание способно...
— Так. Арсибальт остолетился, — произнёс Джезри.
Арсибальт замер с открытым ртом и побагровел.
— Мы достаточно обсудили проблему, — подвёл итог Ороло. — Сейчас мы её не решим, — во всяком случае, на голодный желудок!
Лио, Ала и Тулия, поняв намёк, направились в кухню. Ала через плечо бросила убийственный взгляд на Джезри и что-то зашептала Тулии. Я точно знал, что она говорит: жалуется на Джезри, который первым поднял тему множественности исходов, а потом, когда Арсибальт попытался её развить, струсил и отступил, да ещё и поднял Арсибальта на смех. Я попытался улыбнуться Але, но она не заметила. Я остался стоять, лыбясь в пространство, как идиот.
Арсибальт двинулся за Джезри, чтобы доспорить.
— Возвращаясь к тому, с чего мы начали, — продолжил Ороло. — Из-за чего ты так волнуешься, фраа Эразмас? У тебя нет занятий продуктивнее, чем воображать розовых нервногазопукающих драконов? Или ты обладаешь особым даром прослеживать возможные будущие в Гемновом пространстве — прослеживать их к особо неприятным финалам?
— Ты мог бы ответить на этот вопрос, — заметил я, — если бы сказал, действительно ли ты подумываешь об уходе.
— Я провёл почти весь аперт в экстрамуросе, — ответил Ороло со вздохом, как будто я наконец припёр его к стенке. — Я ожидал увидеть пустыню. Интеллектуальное и культурное кладбище. Ничего подобного! Я ходил на спили — с большим удовольствием! Я посещал бары и вёл вполне интересные разговоры с людьми. С пенами. Они мне понравились. Среди них были занятные личности — и не как букашки под микроскопом. Некоторые меня зацепили — я их запомню на всю жизнь. Какое-то время я был совершенно очарован. Потом, как-то вечером, у меня случился особенно живой разговор с одним пеном, который не глупее никого в нашем конценте. И между делом выяснилось, что он думает, будто солнце вращается вокруг Арба.
Я обалдел. Попытался его разубедить. Он посмеялся над моими доводами. Я и вспомнил, сколько точных наблюдений и теорической работы нужно для доказательства того простого факта, что Арб вращается вокруг солнца. В каком долгу мы перед теми, кто был до нас. И это убедило меня, что я всё-таки живу по правильную сторону стены.
Ороло помолчал, щурясь на горы, словно решая, говорить ли мне остальное. Наконец он поймал мой вопросительный взгляд и развёл руками, как будто сдаваясь.
— Когда я вернулся, то обнаружил пачку старых писем от Эстемарда.
— Правда?
— Он писал с Блаева холма каждый год, хотя знал, что я получу письма только в аперт. Он рассказывал мне о своих наблюдениях в телескоп, который выстроил своими руками, вручную отшлифовав зеркало и так далее. Неплохие идеи. Интересное чтение. Но безусловно куда слабее того, что он писал здесь.
— Однако его пускали туда. — Я показал на звездокруг.
Ороло рассмеялся.
— Конечно. И, думаю, нас тоже скоро пустят.
— Почему? Откуда ты знаешь? На чём основано твоё убеждение? — спросил я, хоть и знал, что ответа не получу.
— Скажем так: я, как и ты, одарён способностью строить предположения о дальнейшем развитии событий.
— Спасибочки!
— И та же способность позволяет мне вообразить, каково быть дикарём, — продолжал Ороло. — Письма Эстемарда не оставляют сомнений, что жизнь у него нелёгкая.
— Ты думаешь, он сделал правильный выбор?
— Не знаю, — без колебаний отвечал Ороло. — Здесь большой вопрос. Чего ищет человеческий организм? Помимо еды, питья, крова и размножения.
— Счастья, наверное.
— Плохонькое счастье можно получить, если просто есть, что едят там. — Ороло указал на стену. — И всё же люди в экстрамуросе к чему-то стремятся. Они вступают в разные скинии. Зачем?
Я подумал про семью Джезри и мою.
— Наверное, людям хочется думать, что они не просто живут, но и передают другим свой уклад.
— Верно. Людям нужно чувствовать, что они — часть некоего существенного проекта. Чего-то, что будет жить и после них. Это придаёт им чувство стабильности. Я считаю, что нужда в такого рода стабильности не менее сильна, чем другие, более очевидные потребности. Однако есть разные способы её достичь. Мы можем презирать субкультуру пенов, но в стабильности ей не откажешь! А у бюргеров стабильность совсем иная.
— И у нас.
— И у нас. А вот в случае Эстемарда это не сработало. Возможно, он чувствовал, что одинокая жизнь на холме лучше удовлетворит его нужду в стабильности.
— Или просто не нуждался в ней так, как другие, — предположил я.
Часы пробили один раз.
— Ты пропустишь увлекательнейшее выступление сууры Фретты, — сказал Ороло.
— Мне кажется, ты нарочно сменил тему, — заметил я.
Ороло пожал плечами, словно говоря: «Темы меняются. Привыкай».
— Ладно, — сказал я. — Я пойду на её выступление. Но если ты всё-таки решишь уйти, пожалуйста, не уходи, не предупредив меня, хорошо?
— Обещаю, если такое случится, сообщить тебе столько предварительной информации, сколько будет в моих силах, — произнёс Ороло тоном, каким разговаривают с нервнобольными.
— Спасибо, — ответил я.
Затем я пошёл в калькорий светителя Грода и сел внутри большого свободного пространства, которое, как всегда, образовалось вокруг Барба.
Формально мы должны были называть его «фраа Тавенер», ибо это имя он получил, приняв обеты. Но некоторые люди дольше вживаются в свои иначеские имена. Арсибальт был Арсибальтом с первого дня; никто и не помнил, как его звали в экстрамуросе. Однако я чувствовал, что к Барбу ещё долго будут обращаться «Барб».
Тавенер или Барб, в любом случае мальчик стал для меня спасением. Он многого не знал, но не стеснялся спрашивать, спрашивать и спрашивать, пока полностью не разберётся. Я решил сделать его своим фидом. Кто-то мог подумать, что я жалею Барба или даже готовлюсь отпасть и выбрал заботу о Барбе в качестве самоделья. Ну и пусть думают! На самом деле мои мотивы были скорее эгоистичными. За шесть недель, просто сидя с Барбом, я выучил больше теорики, чем за шесть месяцев перед апертом. Теперь я видел, что в желании поскорей освоить теорику часто выискивал короткие пути, которые, как и на местности, в итоге оказывались длинными. Стараясь не отстать от Джезри, я прочитывал уравнение так, что тогда оно казалось проще, а потом обнаруживал, что затруднил — и даже сделал невозможным — дальнейшее продвижение. Барб не боялся, что другие его опередят — он не мог прочесть презрения на чужих лицах. Не было у него и тяги к далёкой цели. Он был замкнут в себе и не видел дальше своего носа. Он хотел понять задачку или уравнение, написанные на доске, сейчас, сегодня, вне зависимости от того, есть ли у других время с ним заниматься. И готов был стоять над душой, задавая вопросы, весь ужин и после отбоя.
Кстати, если подумать, Ала с Тулией открыли этот метод учёбы давным-давно. «Двуспинное существо» — окрестил их Джезри, потому что они вечно стояли перед калькорием, обсуждая — бесконечно — только что услышанное. Их не устраивало, что поняла одна или что обе поняли по-разному. Им надо было понять одинаково. От того, что они постоянно что-то друг дружке объясняли, у всех начинала болеть голова. В детстве мы, завидев двуспинное существо, затыкали уши и бежали куда подальше. Но для них метод работал.
Готовность Барба идти трудным путём делала его движение к далёкой цели (которую он сам не видел и не ставил) более быстрым и надёжным. И теперь я двигался вместе с ним."
Вариантов масса. Вы вольны решать сами. Ваш выбор косвенно зависит от того насколько вам это мешает, сколько длится, сколько времени вы готовы посвятить борьбе с этим явлением, какие методы лечения предпочитаете вообще по жизни.
Возможно, вам надо пойти к психиатру, возможно уехать в Индию медитировать, возможно-заняться аквариумистикой или рисованием, пойти работать или наоборот уволиться, выгнать мужа или наоборот выйти замуж, начать принимать антидепрессанты, затеять многолетние беседы с аналитиком, вставить волшебную серьгу.....
Ну а по опыту..... По опыту пробуется всё, а заканчивается все равно приемом таблеток:)))
Лучше не надо. У меня тоже нарушение сна - я перепробовала все, ну или почти все! Кроме может йоги, но уже почти записалась-:). Что из безобидного - пластырь на лоб, браслет от бессонницы на руку, днем что-нибудь типа персена форте, ну или персена(не форте), максимальную дозу по инструкции. Природных антидепрессантов не надо, они слегка будоражат. Книгу Курпатова "Хороший сон", "Средство от страха" и "Счастлив по собственному желанию" - прочитать. Постараться разрешить стрессовую ситуацию. Вполне возможно, что никаие средства больше не понадобятся. Если ситуация "стресс" стается - то будете лечится годами. К психотерапевту, когда сами все попробуете, но учтите, что лекарства их тяжелые с жуткими я бы сказала побочками.