Кто потерял Россию, а кто – Америку?

17.10.2009 20:09

'Scoop', Новая Зеландия
Кто потерял Россию, а кто – Америку?
Автор: Мартин Лефевр
Дата публикации: 12-07-2009
Поездка в Россию Обамы, призывающего с почти 20-летним опозданием к дружбе с прежним врагом Америки в Холодной войне, всколыхнула некоторые неприятные воспоминания.

Для меня это началось в 1989 году посещением русского, представленного как отличный пример перестройки, которого я встретил в Сан-Франциско. В январе 1990 года я поехал в Москву, – как раз, когда здание коммунизма со скрипом заваливалось.

Были предпосылки того, что обе сверхдержавы развалятся одновременно: СССР – экономически и политически, США – социально и духовно. Судьбы врагов, «ядерно вооружённых до зубов», были поэтому связаны, и мы могли помочь друг другу «перезагрузить» пагубные направления движения своих стран.

В Москве, на церемонии вручения дипломов в Российской Экономической Школе, настолько запротоколенной и укороченной, что это выглядело смешным, Обама сказал: «Трудно ковать крепкую дружбу между бывшими противниками».

С краха Советского Союза в 1991 году до краха американского капитализма в 2008-м, Соединённые Штаты вовсю пользовались своим положением «единственной оставшейся сверхдержавы». Социальный и духовный крах Америки произошёл тогда же, когда развалился СССР, Первая Война в Заливе была той соломинкой, которая переломила хребет духовности в этой стране. Но сила самоцензуры и видимость силы таковы, что только теперь, 18 лет спустя, правда начинает попадать по адресу.

Когда я прибыл в Москву в январе 90-го, казалось, что русские учились в том же духе, в котором часто наставляла меня моя мать: «Если русские когда-нибудь сбросят цепи коммунизма, американцы должны будут помочь им построить рынок и демократию».

После того, как водитель подобрал меня в аэропорту, и я прибыл в роскошную квартиру Андрея, он задал мне два вопроса. В Калифорнии мы кратко обсудили перспективы снижения враждебности в результате окончания Холодной войны, но несколько важных вопросов остались незаданными.

«В каком направлении вы хотите двигаться – в политическом или экономическом?», – это был основной вопрос, обсуждавшийся мной с моими партнёрами в Кремниевой долине, и мы выбрали развитие рынка. Это было тем, к чему Соединённые Штаты приложили все усилия, хотя мы настаивали на том, чтобы делать это совершенно другим образом – «экологически и этически верным».

Андрей тогда спросил: «Где Вы хотели бы побывать и кого Вы хотели бы встретить?»
- А куда я могу пойти и кого я могу встретить? – уточнил я.
- Без разницы, - ответил он.
- Включая Горбачёва?
- Да, вполне возможно.

Уже через несколько минут встречи в Москве этот товарищ подтвердил мои предположения о нём, составленные в Сан-Франциско. Если я что и обнаружил, когда приехал, так это то, что у него была очень большая власть.

Но иногда нужно переспать с дьяволом, чтобы добиться цели. А когда играешь на самых высоких уровнях, постоянные духовные и философские вызовы становятся проблемами не только дьявола, но и твоими.

Нить повествования возвращается в Кремниевую долину. Андрей вернулся в Штаты раньше меня, а когда возвратился и я, мы положили предварительное предложение от советского космического агентства на стол пяти вице-президентам «Форд Аэроспейс» на встрече, длившейся два с половиной часа. Это было ещё до зарождения русско-американского сотрудничества в космосе, но в действиях «Форд Аэроспейс» можно видеть первое предзнаменование.

Согласились все, кроме одного. Юрист зарубил этот первый росток сотрудничества на высоком уровне. (Получая серьёзную выгоду от «Форд Аэроспейс» до моего отъезда, Андрей встретился с главными чиновниками Советского космического агентства, когда я был в России).

В конце концов, когда «Форд Аэроспейс» стала уже «Лорел Спейс Системс», она обратила своё внимание на Китай, помогая китайцам развивать их ракеты (и, в частности, МБР), и взорвала одну ракету, убившую возможно тысячи китайцев в фактически неизвестном несчастном случае в середине 90-ых.

В целом, всё, что можно было видеть в Америке и в России, внезапно покатилось как по маслу, прямо к чёрту. На свалку истории. Вместо лучшего с лучшим, что Америка, что Россия, что мир, получили худшее с худшим.

Когда Холодная война заканчивалась, один человек из горбачёвского окружения сделал замечание, которое показало, что он понимал американцев очень хорошо: «Мы собираемся сделать вам самое плохое – мы собираемся лишить вас врага».

Обезоруженный доброжелательностью российских людей всюду, где я был той зимой 90-го, я поражаюсь тому, с какой нелюбовью и недоверием они теперь относятся к американцам. Русские также полагали, что американцы помогут им, когда они сбросят оковы коммунизма, и воспринимали меня первой ласточкой этой помощи в построении рынка и демократии.

Вместо этого они получили полную ***: клинтоновскую триумфалистику, «незаменимую нацию», глобальную хватку. Вновь избранный министр труда Клинтона, Роберт Райх, сказал мне, что они собирались продвигать стратегию «Все рынки в один». Теперь весь мир пожинает плоды американского бума, про который клинтонцы, а вслед за ними – и бушевцы, думали, что он никогда не закончится.

Русские, которые постепенно становятся довольно циничными людьми, совершенно потеряли веру в американцев, капитализм и демократию. Владимир Путин, бывший эксперт КГБ по боевым искусствам, есть возврат к российской сильной руке, в то время как Медведев – его фасад и флиртует с Западом.

У молодых россиян вполне отчётливое представление об Обаме. Как сказал 25-летний Кирилл Загороднов, один из дипломников в западно-ориентированной Российской Экономической Школе, – то, «как он ведёт себя, как он позиционирует себя – это типичная харизматичность, которая в России часто пародируется. Русские на самом деле не привычны к такому. Выглядит так, будто он пытается манипулировать общественностью».

Возможность пойти общей дорогой утеряна, как из-за российской гордости и потребности в контроле, так и из-за американского высокомерия и самодовольства.

Но американцы всё ещё находятся под сильной самоцензурой, или в зомбиподобном безразличии к социальному и духовному краху, который произошёл в их стране в то время, когда СССР пал.

Биполярный мир конкуренции между США и СССР – уже древняя история, а однополярный мир «единственной оставшейся сверхдержавы» был мертворождённым. Теперь, когда крах и коммунистической, и капиталистической систем бесспорен, возникает вопрос – какой новый порядок может быть построен?

Некоторые анархисты разделяют крайне радикальную идею, что единственное хорошее правительство – это мёртвое правительство. Но отсутствие человечности создаёт порядки и устройство, ведущие не к утопии, а к милитаризму и фашизму. Во всём мире действуют или ждут удобного момента такие, как Чейни и Пэйлин.

Теперь, когда даже Барака Обамы недостаточно, чтобы остановить закат Америки, и хрупкий послехолодновоенный международный порядок на краю пропасти, архибезотлагательно для граждан планеты проявить, создать, и построить реальное и работающее глобальное устройство.

Мартин Лефевр – размышляющий, неакадемический, религиозный и политический философ. Он издаётся в Северной Америке, Латинской Америке, Африке, и Европе (и теперь в Новой Зеландии) в течение 20 лет. Электронная почта: martinlefevre@sbcglobal.net. Автор приветствует комментарии.
'Scoop', Новая Зеландия Кто потерял Россию, а кто – Америку?Автор: Мартин Лефевр
Дата публикации: 12-07-2009Поездка в Россию Обамы, призывающего с почти 20-летним опозданием к дружбе с прежним врагом Америки в Холодной войне, всколыхнула некоторые неприятные воспоминания.

Для меня это началось в 1989 году посещением русского, представленного как отличный пример перестройки, которого я встретил в Сан-Франциско. В январе 1990 года я поехал в Москву, – как раз, когда здание коммунизма со скрипом заваливалось.

Были предпосылки того, что обе сверхдержавы развалятся одновременно: СССР – экономически и политически, США – социально и духовно. Судьбы врагов, «ядерно вооружённых до зубов», были поэтому связаны, и мы могли помочь друг другу «перезагрузить» пагубные направления движения своих стран.

В Москве, на церемонии вручения дипломов в Российской Экономической Школе, настолько запротоколенной и укороченной, что это выглядело смешным, Обама сказал: «Трудно ковать крепкую дружбу между бывшими противниками».

С краха Советского Союза в 1991 году до краха американского капитализма в 2008-м, Соединённые Штаты вовсю пользовались своим положением «единственной оставшейся сверхдержавы». Социальный и духовный крах Америки произошёл тогда же, когда развалился СССР, Первая Война в Заливе была той соломинкой, которая переломила хребет духовности в этой стране. Но сила самоцензуры и видимость силы таковы, что только теперь, 18 лет спустя, правда начинает попадать по адресу.

Когда я прибыл в Москву в январе 90-го, казалось, что русские учились в том же духе, в котором часто наставляла меня моя мать: «Если русские когда-нибудь сбросят цепи коммунизма, американцы должны будут помочь им построить рынок и демократию».

После того, как водитель подобрал меня в аэропорту, и я прибыл в роскошную квартиру Андрея, он задал мне два вопроса. В Калифорнии мы кратко обсудили перспективы снижения враждебности в результате окончания Холодной войны, но несколько важных вопросов остались незаданными.

«В каком направлении вы хотите двигаться – в политическом или экономическом?», – это был основной вопрос, обсуждавшийся мной с моими партнёрами в Кремниевой долине, и мы выбрали развитие рынка. Это было тем, к чему Соединённые Штаты приложили все усилия, хотя мы настаивали на том, чтобы делать это совершенно другим образом – «экологически и этически верным».

Андрей тогда спросил: «Где Вы хотели бы побывать и кого Вы хотели бы встретить?»
- А куда я могу пойти и кого я могу встретить? – уточнил я.
- Без разницы, - ответил он.
- Включая Горбачёва?
- Да, вполне возможно.

Уже через несколько минут встречи в Москве этот товарищ подтвердил мои предположения о нём, составленные в Сан-Франциско. Если я что и обнаружил, когда приехал, так это то, что у него была очень большая власть.

Но иногда нужно переспать с дьяволом, чтобы добиться цели. А когда играешь на самых высоких уровнях, постоянные духовные и философские вызовы становятся проблемами не только дьявола, но и твоими.

Нить повествования возвращается в Кремниевую долину. Андрей вернулся в Штаты раньше меня, а когда возвратился и я, мы положили предварительное предложение от советского космического агентства на стол пяти вице-президентам «Форд Аэроспейс» на встрече, длившейся два с половиной часа. Это было ещё до зарождения русско-американского сотрудничества в космосе, но в действиях «Форд Аэроспейс» можно видеть первое предзнаменование.

Согласились все, кроме одного. Юрист зарубил этот первый росток сотрудничества на высоком уровне. (Получая серьёзную выгоду от «Форд Аэроспейс» до моего отъезда, Андрей встретился с главными чиновниками Советского космического агентства, когда я был в России).

В конце концов, когда «Форд Аэроспейс» стала уже «Лорел Спейс Системс», она обратила своё внимание на Китай, помогая китайцам развивать их ракеты (и, в частности, МБР), и взорвала одну ракету, убившую возможно тысячи китайцев в фактически неизвестном несчастном случае в середине 90-ых.

В целом, всё, что можно было видеть в Америке и в России, внезапно покатилось как по маслу, прямо к чёрту. На свалку истории. Вместо лучшего с лучшим, что Америка, что Россия, что мир, получили худшее с худшим.

Когда Холодная война заканчивалась, один человек из горбачёвского окружения сделал замечание, которое показало, что он понимал американцев очень хорошо: «Мы собираемся сделать вам самое плохое – мы собираемся лишить вас врага».

Обезоруженный доброжелательностью российских людей всюду, где я был той зимой 90-го, я поражаюсь тому, с какой нелюбовью и недоверием они теперь относятся к американцам. Русские также полагали, что американцы помогут им, когда они сбросят оковы коммунизма, и воспринимали меня первой ласточкой этой помощи в построении рынка и демократии.

Вместо этого они получили полную ***: клинтоновскую триумфалистику, «незаменимую нацию», глобальную хватку. Вновь избранный министр труда Клинтона, Роберт Райх, сказал мне, что они собирались продвигать стратегию «Все рынки в один». Теперь весь мир пожинает плоды американского бума, про который клинтонцы, а вслед за ними – и бушевцы, думали, что он никогда не закончится.

Русские, которые постепенно становятся довольно циничными людьми, совершенно потеряли веру в американцев, капитализм и демократию. Владимир Путин, бывший эксперт КГБ по боевым искусствам, есть возврат к российской сильной руке, в то время как Медведев – его фасад и флиртует с Западом.

У молодых россиян вполне отчётливое представление об Обаме. Как сказал 25-летний Кирилл Загороднов, один из дипломников в западно-ориентированной Российской Экономической Школе, – то, «как он ведёт себя, как он позиционирует себя – это типичная харизматичность, которая в России часто пародируется. Русские на самом деле не привычны к такому. Выглядит так, будто он пытается манипулировать общественностью».

Возможность пойти общей дорогой утеряна, как из-за российской гордости и потребности в контроле, так и из-за американского высокомерия и самодовольства.

Но американцы всё ещё находятся под сильной самоцензурой, или в зомбиподобном безразличии к социальному и духовному краху, который произошёл в их стране в то время, когда СССР пал.

Биполярный мир конкуренции между США и СССР – уже древняя история, а однополярный мир «единственной оставшейся сверхдержавы» был мертворождённым. Теперь, когда крах и коммунистической, и капиталистической систем бесспорен, возникает вопрос – какой новый порядок может быть построен?

Некоторые анархисты разделяют крайне радикальную идею, что единственное хорошее правительство – это мёртвое правительство. Но отсутствие человечности создаёт порядки и устройство, ведущие не к утопии, а к милитаризму и фашизму. Во всём мире действуют или ждут удобного момента такие, как Чейни и Пэйлин.

Теперь, когда даже Барака Обамы недостаточно, чтобы остановить закат Америки, и хрупкий послехолодновоенный международный порядок на краю пропасти, архибезотлагательно для граждан планеты проявить, создать, и построить реальное и работающее глобальное устройство.

Мартин Лефевр – размышляющий, неакадемический, религиозный и политический философ. Он издаётся в Северной Америке, Латинской Америке, Африке, и Европе (и теперь в Новой Зеландии) в течение 20 лет. Электронная почта: martinlefevre@sbcglobal.net. Автор приветствует комментарии.

'Scoop', Новая Зеландия Кто потерял Россию, а кто – Америку?Автор: Мартин Лефевр
Дата публикации: 12-07-2009Поездка в Россию Обамы, призывающего с почти 20-летним опозданием к дружбе с прежним врагом Америки в Холодной войне, всколыхнула некоторые неприятные воспоминания.

Для меня это началось в 1989 году посещением русского, представленного как отличный пример перестройки, которого я встретил в Сан-Франциско. В январе 1990 года я поехал в Москву, – как раз, когда здание коммунизма со скрипом заваливалось.

Были предпосылки того, что обе сверхдержавы развалятся одновременно: СССР – экономически и политически, США – социально и духовно. Судьбы врагов, «ядерно вооружённых до зубов», были поэтому связаны, и мы могли помочь друг другу «перезагрузить» пагубные направления движения своих стран.

В Москве, на церемонии вручения дипломов в Российской Экономической Школе, настолько запротоколенной и укороченной, что это выглядело смешным, Обама сказал: «Трудно ковать крепкую дружбу между бывшими противниками».

С краха Советского Союза в 1991 году до краха американского капитализма в 2008-м, Соединённые Штаты вовсю пользовались своим положением «единственной оставшейся сверхдержавы». Социальный и духовный крах Америки произошёл тогда же, когда развалился СССР, Первая Война в Заливе была той соломинкой, которая переломила хребет духовности в этой стране. Но сила самоцензуры и видимость силы таковы, что только теперь, 18 лет спустя, правда начинает попадать по адресу.

Когда я прибыл в Москву в январе 90-го, казалось, что русские учились в том же духе, в котором часто наставляла меня моя мать: «Если русские когда-нибудь сбросят цепи коммунизма, американцы должны будут помочь им построить рынок и демократию».

После того, как водитель подобрал меня в аэропорту, и я прибыл в роскошную квартиру Андрея, он задал мне два вопроса. В Калифорнии мы кратко обсудили перспективы снижения враждебности в результате окончания Холодной войны, но несколько важных вопросов остались незаданными.

«В каком направлении вы хотите двигаться – в политическом или экономическом?», – это был основной вопрос, обсуждавшийся мной с моими партнёрами в Кремниевой долине, и мы выбрали развитие рынка. Это было тем, к чему Соединённые Штаты приложили все усилия, хотя мы настаивали на том, чтобы делать это совершенно другим образом – «экологически и этически верным».

Андрей тогда спросил: «Где Вы хотели бы побывать и кого Вы хотели бы встретить?»
- А куда я могу пойти и кого я могу встретить? – уточнил я.
- Без разницы, - ответил он.
- Включая Горбачёва?
- Да, вполне возможно.

Уже через несколько минут встречи в Москве этот товарищ подтвердил мои предположения о нём, составленные в Сан-Франциско. Если я что и обнаружил, когда приехал, так это то, что у него была очень большая власть.

Но иногда нужно переспать с дьяволом, чтобы добиться цели. А когда играешь на самых высоких уровнях, постоянные духовные и философские вызовы становятся проблемами не только дьявола, но и твоими.

Нить повествования возвращается в Кремниевую долину. Андрей вернулся в Штаты раньше меня, а когда возвратился и я, мы положили предварительное предложение от советского космического агентства на стол пяти вице-президентам «Форд Аэроспейс» на встрече, длившейся два с половиной часа. Это было ещё до зарождения русско-американского сотрудничества в космосе, но в действиях «Форд Аэроспейс» можно видеть первое предзнаменование.

Согласились все, кроме одного. Юрист зарубил этот первый росток сотрудничества на высоком уровне. (Получая серьёзную выгоду от «Форд Аэроспейс» до моего отъезда, Андрей встретился с главными чиновниками Советского космического агентства, когда я был в России).

В конце концов, когда «Форд Аэроспейс» стала уже «Лорел Спейс Системс», она обратила своё внимание на Китай, помогая китайцам развивать их ракеты (и, в частности, МБР), и взорвала одну ракету, убившую возможно тысячи китайцев в фактически неизвестном несчастном случае в середине 90-ых.

В целом, всё, что можно было видеть в Америке и в России, внезапно покатилось как по маслу, прямо к чёрту. На свалку истории. Вместо лучшего с лучшим, что Америка, что Россия, что мир, получили худшее с худшим.

Когда Холодная война заканчивалась, один человек из горбачёвского окружения сделал замечание, которое показало, что он понимал американцев очень хорошо: «Мы собираемся сделать вам самое плохое – мы собираемся лишить вас врага».

Обезоруженный доброжелательностью российских людей всюду, где я был той зимой 90-го, я поражаюсь тому, с какой нелюбовью и недоверием они теперь относятся к американцам. Русские также полагали, что американцы помогут им, когда они сбросят оковы коммунизма, и воспринимали меня первой ласточкой этой помощи в построении рынка и демократии.

Вместо этого они получили полную ***: клинтоновскую триумфалистику, «незаменимую нацию», глобальную хватку. Вновь избранный министр труда Клинтона, Роберт Райх, сказал мне, что они собирались продвигать стратегию «Все рынки в один». Теперь весь мир пожинает плоды американского бума, про который клинтонцы, а вслед за ними – и бушевцы, думали, что он никогда не закончится.

Русские, которые постепенно становятся довольно циничными людьми, совершенно потеряли веру в американцев, капитализм и демократию. Владимир Путин, бывший эксперт КГБ по боевым искусствам, есть возврат к российской сильной руке, в то время как Медведев – его фасад и флиртует с Западом.

У молодых россиян вполне отчётливое представление об Обаме. Как сказал 25-летний Кирилл Загороднов, один из дипломников в западно-ориентированной Российской Экономической Школе, – то, «как он ведёт себя, как он позиционирует себя – это типичная харизматичность, которая в России часто пародируется. Русские на самом деле не привычны к такому. Выглядит так, будто он пытается манипулировать общественностью».

Возможность пойти общей дорогой утеряна, как из-за российской гордости и потребности в контроле, так и из-за американского высокомерия и самодовольства.

Но американцы всё ещё находятся под сильной самоцензурой, или в зомбиподобном безразличии к социальному и духовному краху, который произошёл в их стране в то время, когда СССР пал.

Биполярный мир конкуренции между США и СССР – уже древняя история, а однополярный мир «единственной оставшейся сверхдержавы» был мертворождённым. Теперь, когда крах и коммунистической, и капиталистической систем бесспорен, возникает вопрос – какой новый порядок может быть построен?

Некоторые анархисты разделяют крайне радикальную идею, что единственное хорошее правительство – это мёртвое правительство. Но отсутствие человечности создаёт порядки и устройство, ведущие не к утопии, а к милитаризму и фашизму. Во всём мире действуют или ждут удобного момента такие, как Чейни и Пэйлин.

Теперь, когда даже Барака Обамы недостаточно, чтобы остановить закат Америки, и хрупкий послехолодновоенный международный порядок на краю пропасти, архибезотлагательно для граждан планеты проявить, создать, и построить реальное и работающее глобальное устройство.

Мартин Лефевр – размышляющий, неакадемический, религиозный и политический философ. Он издаётся в Северной Америке, Латинской Америке, Африке, и Европе (и теперь в Новой Зеландии) в течение 20 лет. Электронная почта: martinlefevre@sbcglobal.net. Автор приветствует комментарии.

http://www.scoop.co.nz/stories/HL0907/S00117.htm

Anonymous