Нужен трогательный стих о ВОВ
Красоту, что дарит нам природа...
Алексей Сурков
Красоту, что дарит нам природа,
Отстояли солдаты в огне,
Майский день сорок пятого года
Стал последнею точкой в войне.
За всё, что есть сейчас у нас,
За каждый наш счастливый час,
За то, что солнце светит нам,
Спасибо доблестным солдатам –
Нашим дедам и отцам.
Недаром сегодня салюты звучат
В честь нашей Отчизны,
В честь наших солдат!
Зинка
Памяти однополчанки —
Героя Советского Союза
Зины Самсоновой
1
Мы легли у разбитой ели.
Ждем, когда же начнет светлеть.
Под шинелью вдвоем теплее
На продрогшей, гнилой земле.
- Знаешь, Юлька, я - против грусти,
Но сегодня она не в счет.
Дома, в яблочном захолустье,
Мама, мамка моя живет.
У тебя есть друзья, любимый,
У меня - лишь она одна.
Пахнет в хате квашней и дымом,
За порогом бурлит весна.
Старой кажется: каждый кустик
Беспокойную дочку ждет...
Знаешь, Юлька, я - против грусти,
Но сегодня она не в счет.
Отогрелись мы еле-еле.
Вдруг приказ: "Выступать вперед!"
Снова рядом, в сырой шинели
Светлокосый солдат идет.
2
С каждым днем становилось горше.
Шли без митингов и знамен.
В окруженье попал под Оршей
Наш потрепанный батальон.
Зинка нас повела в атаку.
Мы пробились по черной ржи,
По воронкам и буеракам
Через смертные рубежи.
Мы не ждали посмертной славы.-
Мы хотели со славой жить.
...Почему же в бинтах кровавых
Светлокосый солдат лежит?
Ее тело своей шинелью
Укрывала я, зубы сжав...
Белорусские ветры пели
О рязанских глухих садах.
3
- Знаешь, Зинка, я против грусти,
Но сегодня она не в счет.
Где-то, в яблочном захолустье,
Мама, мамка твоя живет.
У меня есть друзья, любимый,
У нее ты была одна.
Пахнет в хате квашней и дымом,
За порогом стоит весна.
И старушка в цветастом платье
У иконы свечу зажгла.
...Я не знаю, как написать ей,
Чтоб тебя она не ждала?!
1944
Мой сын вот это читал на 1-е сентября в 3-м классе.
Не сбивался на пение, т.к. песню не слышал. Для него это были просто стихи.
В полях за Вислой сонной
Лежат в земле сырой
Серёжка с Малой Бронной
И Витька с Моховой.
А где-то в людном мире
Который год подряд
Одни в пустой квартире
Их матери не спят.
Свет лампы воспалённой
Пылает над Москвой
В окне на Малой Бронной,
В окне на Маховой.
Друзьям не встать. В округе
Без них идёт кино.
Девчонки, их подруги,
Все замужем давно.
В полях за Вислой сонной
Лежат в земле сырой
Серёжка с Малой Бронной
И Витька с Моховой.
Но помнит мир спасённый,
Мир вечный, мир живой,
Серёжку с Малой Бронной
И Витьку с Моховой.
В тишине есть минуты грустные,
На излете пули видны...
Мы в безлюдном фольварке, в Пруссии.
Десять дней до конца войны .
От огня, от атаки яростной,
Лица стали черней и грубей,
Но вспорхнула со снежных клавишей
Стая маленьких лебедей .
В гимнастерке, заляпан глиною,
Неказистый на вид солдат
Завладел душой пианинною,
Словно время швырнул назад.
Словно сердце руками цепкими
Стиснул намертво — пропадай!
А сирень замахала ветками,
Зашептала: играй, играй!
И беды, казалось, уж не было:
Он вернул, что каждый забыл...
И Чайковский грустил и требовал,
Чтоб не рыли больше могил.
Но у жизни пути не межены,
И за час до конца войны,
Пианист в Берлине поверженном
Срезан пулей из-за стены .
Я стоял над его могилою ,
Отвернув лицо от людей ...
Улетела в небо немилое
Стая маленьких лебедей.
На фотографии в газете
нечетко изображены
бойцы, еще почти что дети,
герои мировой войны.
Они снимались перед боем -
в обнимку, четверо у рва.
И было небо голубое,
была зеленая трава.
Никто не знает их фамилий,
о них ни песен нет, ни книг.
Здесь чей-то сын и чей-то милый
и чей-то первый ученик.
Они легли на поле боя,-
жить начинавшие едва.
И было небо голубое,
была зеленая трава.
Забыть тот горький год неблизкий
мы никогда бы не смогли.
По всей России обелиски,
как души, рвутся из земли.
...Они прикрыли жизнь собою,-
жить начинавшие едва,
чтоб было небо голубое,
была зеленая трава.
Римма Казакова
«Сороковые» Давид Самойлов
Сороковые, роковые,
Военные и фронтовые,
Где извещенья похоронные
И перестуки эшелонные.
Гудят накатанные рельсы.
Просторно. Холодно. Высоко.
И погорельцы, погорельцы
Кочуют с запада к востоку…
А это я на полустанке
В своей замурзанной ушанке,
Где звездочка не уставная,
А вырезанная из банки.
Да, это я на белом свете,
Худой, веселый и задорный.
И у меня табак в кисете,
И у меня мундштук наборный.
И я с девчонкой балагурю,
И больше нужного хромаю,
И пайку надвое ломаю,
И все на свете понимаю.
Как это было! Как совпало -
Война, беда, мечта и юность!
И это все в меня запало
И лишь потом во мне очнулось!..
Сороковые, роковые,
Свинцовые, пороховые…
Война гуляет по России,
А мы такие молодые!
Я помню ранило березу
Осколком бомбы не заре.
Студенный сок бежал, как слезы
По изувеченной коре.
За лесом пушки грохотали,
Клубился дым пороховой,
Но мы столицу отстояли,
Спасли березу под Москвой.
И рано раненько весною,
Береза белая опять
Оделась новою листвою
И стала землю украшать.
И с той поры на все угрозы
Мы неизменно говорим:
Родную белую березу
В обиду больше не дадим.
"Майор привез мальчишку на лафете..."
"он не вернулся из боя"
"Зинка"
"до свидания мальчики"
эти стихи читала сама в 3-5 классе.
ЗИНКА
Памяти однополчанки —
Героя Советского Союза
Зины Самсоновой
1
Мы легли у разбитой ели.
Ждем, когда же начнет светлеть.
Под шинелью вдвоем теплее
На продрогшей, гнилой земле.
- Знаешь, Юлька, я - против грусти,
Но сегодня она не в счет.
Дома, в яблочном захолустье,
Мама, мамка моя живет.
У тебя есть друзья, любимый,
У меня - лишь она одна.
Пахнет в хате квашней и дымом,
За порогом бурлит весна.
Старой кажется: каждый кустик
Беспокойную дочку ждет...
Знаешь, Юлька, я - против грусти,
Но сегодня она не в счет.
Отогрелись мы еле-еле.
Вдруг приказ: "Выступать вперед!"
Снова рядом, в сырой шинели
Светлокосый солдат идет.
2
С каждым днем становилось горше.
Шли без митингов и знамен.
В окруженье попал под Оршей
Наш потрепанный батальон.
Зинка нас повела в атаку.
Мы пробились по черной ржи,
По воронкам и буеракам
Через смертные рубежи.
Мы не ждали посмертной славы.-
Мы хотели со славой жить.
...Почему же в бинтах кровавых
Светлокосый солдат лежит?
Ее тело своей шинелью
Укрывала я, зубы сжав...
Белорусские ветры пели
О рязанских глухих садах.
3
- Знаешь, Зинка, я против грусти,
Но сегодня она не в счет.
Где-то, в яблочном захолустье,
Мама, мамка твоя живет.
У меня есть друзья, любимый,
У нее ты была одна.
Пахнет в хате квашней и дымом,
За порогом стоит весна.
И старушка в цветастом платье
У иконы свечу зажгла.
...Я не знаю, как написать ей,
Чтоб тебя она не ждала?!
1944
Это конечно не для девочки, но у нас в школе девочка читала, все рыдали.
ПАПЕ НА ФРОНТ
Здравствуй, папка! Ты опять мне снился,
Только в этот раз не на войне.
Я немножко даже удивился
— До чего ты прежний был во сне!
Прежний-прежний, ну такой же самый,
Точно не видались мы два дня.
Ты вбежал, поцеловался с мамой,
А потом поцеловал меня.
Мама будто плачет и смеётся,
Я визжу и висну на тебе.
Мы с тобою начали бороться,
Я, конечно, одолел в борьбе.
А потом принёс те два осколка,
Что нашёл недавно у ворот,
И сказал тебе: «А скоро ёлка!
Ты приедешь к нам на Новый год?»
Я сказал да тут же и проснулся,
Как случилось это, не пойму.
Осторожно к стенке прикоснулся,
В удивленье поглядел на тьму.
Тьма такая — ничего не видно,
Аж круги в глазах от этой тьмы!
До чего ж мне сделалось обидно,
Что с тобою вдруг расстались мы...
Папа! Ты вернёшься невредимый!
Ведь война когда-нибудь пройдёт?
Миленький, голубчик мой родимый,
Знаешь, вправду скоро Новый год!
Я тебя, конечно, поздравляю
И желаю вовсе не болеть,
Я тебе желаю-прежелаю
Поскорей фашистов одолеть!
Чтоб они наш край не разрушали,
Чтоб как прежде можно было жить,
Чтоб они мне больше не мешали
Обнимать тебя, тебя любить.
Чтоб над всем таким большущим миром
Днём и ночью был весёлый свет...
Поклонись бойцам и командирам,
Передай им от меня привет.
Пожелай им всякую удачу,
Пусть идут на немцев, как один... ...
Я пишу тебе и чуть не плачу, Это так... от радости...
Твой сын.
Хотят ли русские войны?
Спросите вы у тишины,
Над ширью пашен и полей,
И у берез, и тополей,
Спросите вы у тех солдат,
Что под березами лежат,
И вам ответят их сыны
Хотят ли русские, хотят ли русские,
Хотят ли русские войны.
Не только за свою страну
Солдаты гибли в ту войну,
А чтобы люди всей земли
Спокойно ночью спать могли.
Спросите тех, кто воевал,
Кто вас на Эльбе обнимал,
Мы этой памяти верны.
Хотят ли русские, хотят ли русские
Хотят ли русские войны?
Да, мы умеем воевать,
Но не хотим, чтобы опять
Солдаты падали в бою
На землю грустную свою.
Спросите вы у матерей,
Спросите у жены моей,
И вы тогда понять должны
Хотят ли русские, хотят ли русские
Хотят ли русские войны.
и
Среди сугробов и воронок
В селе, разрушенном дотла,
Стоит, зажмурившись ребёнок -
Последний гражданин села.
Испуганный котёнок белый,
Обломок печки и трубы -
И это всё, что уцелело
От прежней жизни и избы.
Стоит белоголовый Петя
И плачет, как старик без слёз,
Три года прожил он на свете,
А что узнал и перенёс.
При нём избу его спалили,
Угнали маму со двора,
И в наспех вырытой могиле
Лежит убитая сестра.
Не выпускай, боец, винтовки,
Пока не отомстишь врагу
За кровь, пролитую в Поповке,
И за ребёнка на снегу.
Вот ни разу не вбрасываю, честно...
Недели три назад был окружной конкурс чтецов среди школьников, в нашем Центре внешкольной работы...
Декламация + видеоряд... дети от 9 до 14 примерно...
Так вот Мальчик из Поповки - у троих был.
И у всех троих видеорядом Save Donbass Peoplе...
Мой, есличе, на экологическую тему декламировал-декларировал...
Не со школьным фартучком -
С взрослыми обидами,
Словно бы по карточкам
Детство было выдано.
Радость перечитана
С каждой новой книжкою.
Даже месяц дразнится
Лунною коврижкою.
Маленькие, маленькие...
Не могли знать боя мы.
Но за школьной партою
Были мы героями.
На пустой желудок
Лишь герой и сможет
Апельсины с яблоками
Складывать и множить.
Да еще и правильно,
Да еще и на "пять"...
Да еще при этом
Даже не заплакать.
На братских могилах не ставят крестов,
И вдовы на них не рыдают,
К ним кто-то приносит букеты цветов,
И Вечный огонь зажигают.
Здесь раньше вставала земля на дыбы,
А нынче — гранитные плиты.
Здесь нет ни одной персональной судьбы —
Все судьбы в единую слиты.
А в Вечном огне виден вспыхнувший танк,
Горящие русские хаты,
Горящий Смоленск и горящий рейхстаг,
Горящее сердце солдата.
У братских могил нет заплаканных вдов —
Сюда ходят люди покрепче.
На братских могилах не ставят крестов,
Но разве от этого легче?..
и
Полчаса до атаки.
Скоро снова под танки,
Снова слышать разрывов концерт.
А бойцу молодому
Передали из дома
Небольшой голубой треугольный конверт.
И как будто не здесь ты,
Если почерк невесты,
Или пишут отец или мать...
Но случилось другое,
Видно, зря перед боем
Поспешили солдату письмо передать.
Там стояло сначала:
«Извини, что молчала.
Ждать устала...». И все, весь листок.
Только снизу приписка:
«Уезжаю не близко,
Ты ж спокойно воюй и прости, если что!»
Вместе с первым разрывом
Парень крикнул тоскливо:
«Почтальон, что ты мне притащил?
За минуту до смерти
В треугольном конверте
Пулевое ранение я получил!»
Он шагнул из траншеи
С автоматом на шее,
От осколков беречься не стал.
И в бою под Сурою
Он обнялся с землею,
Только ветер обрывки письма разметал.
очень люблю стихи и песни Владимира Семёновича о войне-слушаешь и веришь, как будто он там был
как вам такое?
Кружили вальсы в ритме Венском,
Шуршал муар твоих одежд.
Восторг казался бесконечным,
Душа летала от надежд.
Ночами в вихрях снегопада,
Мы мчали в тройках по Москве
И мне хватало только взгляда,
И я любовь дарил тебе.
Как звонко, радостно, как ярко,
Звенел твой чистый голосок.
Ах, как потом мне было жалко,
Что сохранить тот миг не смог.
Весёлый вечер, бал чудесный,
Я видел, он тебя обнял,
И всё что было в жизни прежней,
Удар мой яростный сломал.
Дуэль и выстрел, крик предсмертный,
Вся жизнь помчалась под откос,
Я помню взгляд, любимый, нежный...
И ты осталась средь берёз.
И вот Кавказ, война и горцы,
Мундир военный, синева,
Но среди гор молчит упорно,
Та жизнь, которая прошла.
Ах, как красиво начиналось,
Но всё вчера, но всё в былом.
Ты в той Москве, ты там осталась...
И затянулось всё быльём.
Не для вашей школьницы, но мое любимое: "И пил солдат, слеза катилась, слеза несбывшихся надежд, а на груди его светилась медаль за город Будапешт".
Или: "Мне кажется порою, что солдаты, С кровавых не пришедшие полей, Не в землю нашу полегли когда-то, А превратились в белых журавлей".
Враги сожгли родную хату,
Сгубили всю его семью.
Куда ж теперь идти солдату,
Кому нести печаль свою?
Пошёл солдат в глубоком горе
На перекрёсток двух дорог,
Нашёл солдат в широком поле
Травой заросший бугорок.
Стоит солдат - и словно комья
Застряли в горле у него.
Сказал солдат: «Встречай, Прасковья,
Героя - мужа своего.
Готовь для гостя угощенье,
Накрой в избе широкий стол, -
Свой день, свой праздник возвращенья
К тебе я праздновать пришёл...»
Никто солдату не ответил,
Никто его не повстречал,
И только тёплый летний ветер
Траву могильную качал.
Вздохнул солдат, ремень поправил,
Раскрыл мешок походный свой,
Бутылку горькую поставил
На серый камень гробовой.
«Не осуждай меня, Прасковья,
Что я пришёл к тебе такой:
Хотел я выпить за здоровье,
А должен пить за упокой.
Сойдутся вновь друзья, подружки,
Но не сойтись вовеки нам...»
И пил солдат из медной кружки
Вино с печалью пополам.
Он пил - солдат, слуга народа,
И с болью в сердце говорил:
«Я шёл к тебе четыре года,
Я три державы покорил...»
Хмелел солдат, слеза катилась,
Слеза несбывшихся надежд,
И на груди его светилась
Медаль за город Будапешт.
Мой дедушка, участник ВОВ всегда пел эту песню и плакал.
Это стихотворение читала я в детстве, запомнила на всю жизнь, потом читала дочь, тоже на всю жизнь запомнила.
Г. Рублев
Это было в мае на рассвете,
Нарастал у стен рейхстага бой.
Девочку немецкую заметил
Наш солдат на пыльной мостовой.
У столба, дрожа, она стояла,
В голубых глазах застыл испуг,
А куски свистящего металла
Смерть и муку сеяли вокруг…
Тут он вспомнил, как, прощаясь летом,
Он свою дочурку целовал,
Может быть, отец девчонки этой
Дочь его родную расстрелял…
Но сейчас, в Берлине, под обстрелом,
Полз боец и, телом заслоня,
Девочку в коротком платье белом
Осторожно вынес из огня.
Скольким детям возвратили детство,
Подарили радость и весну
Рядовые Армии Советской,
Люди, победившие войну!
И в Берлине в праздничную дату
Был воздвигнут, чтоб стоять в веках,
Памятник советскому солдату
С девочкой спасенной на руках.
Он стоит, как символ нашей славы,
Как маяк, светящийся во мгле.
Это он – солдат моей державы-
Охраняет мир на всей земле!
Две сестры бежали от войны –
Свете восемь, Кате три всего лишь…
Вот чуть-чуть еще, и спасены,
За холмом свои, а значит – воля.
Но рванула мина, сея смерть
Позади идущих дымно, гадко.
И один осколок долетел
И ударил младшей под лопатку.
Словно скрыть хотел преступный след
Миллиграмм горячего металла –
Ватник цел, и крови тоже нет,
Только сердце биться перестало.
Старшая сказала: «Хватит, Кать,
Ведь и мне приходится несладко.
Ручку дай, пора уже вставать,
Час еще, и будет все в порядке».
Но, увидев Катин взгляд пустой,
Света на мгновение застыла,
И, котомку выбросив с едой,
На плечо сестру свою взвалила.
И откуда силы в ней взялись,
Но она бежала и бежала…
Лишь когда увидела своих,
Пошатнулась и на снег упала.
Подошла к детишкам медсестра,
Маленькую Катю осмотрела
И сказала горестно: «Мертва»…
Света сразу в голос заревела.
«Нет, не надо, – разносился крик,-
Люди, люди, разве так бывает?...
Старший брат, Иван, в бою погиб…
Папу с мамой немцы расстреляли…
Почему так много в мире зла?...
Разве жизнь сестры моей – игрушка?»…
Медсестра за плечи увела
С поля восьмилетнюю старушку.
Ну, а Катю на руки поднял
Пожилой солдат из третьей роты.
«Внученька, – он только лишь сказал,-
Как же я тебя не уберег-то?»...
В небесах закаты жгут костры,
И ветра свои роняют вздохи,
Словно тихо плачут две сестры -
Искорки безжалостной эпохи.
Она такой вдавила след
И стольких наземь положила,
Что двадцать лет и тридцать лет
Живым не верится, что живы…
И к мёртвым, выправив билет,
Всё едет кто - нибудь из близких,
И время добавляет в списки
Ещё кого - то, кого нет,
И ставит, ставит обелиски:.
Автора не помню, в детстве вычитала в книжке 60-ых годов издания.
****
Встретился с победою солдат
На земле, снарядами изрытой.
Положил на бруствер автомат
И заснул в траншее, как убитый.
Сколько спас он городов и нив,
Пересек под пулями дорог.
А тому, что он остался жив,
И поверить сам никак не мог.
Вынес на плечах солдат войну,
Под такою ношей не согнулся.
Приподнялся, солнцу улыбнулся,
Первый раз поверил в тишину.
А это, как мне кажется, какого-то прибалтийского автора, переводное:
****
Как призрак бледный,
Грустный и немой,
Береза мне
Качает головой.
Кто здесь упал
Так много лет назад,
Из рук не выпуская автомат?
Мне кажется,
Что он вернулся вновь.
Береза эта -
Плоть его и кровь.
И вспоминает он
Последний бой,
С немою болью,
С горечью немой.
очень легко учится. "Баллада о черством куске" Лифшиц. Баллада о черством куске
По безлюдным проспектам оглушительно звонко
Громыхала на дьявольской смеси трехтонка.
Леденистый брезент прикрывал ее кузов -
Драгоценные тонны замечательных грузов.
Молчаливый водитель, примерзший к баранке,
Вез на фронт концентраты, хлеба вез он буханки,
Вез он сало и масло, вез консервы и водку,
И махорку он вез, проклиная погодку.
Рядом с ним лейтенант прятал нос в рукавицу.
Был он худ. Был похож на голодную птицу.
И казалось ему, что водителя нету,
Что забрел грузовик на другую планету.
Вдруг навстречу лучам - синим, трепетным фарам
Дом из мрака шагнул, покорежен пожаром.
А сквозь эти лучи снег летел, как сквозь сито,
Снег летел, как мука,- плавно, медленно, сыто...
- Стоп! - сказал лейтенант.- Погодите, водитель.
Я,- сказал лейтенант,- здешний все-таки житель.
И шофер осадил перед домом машину,
И пронзительный ветер ворвался в кабину.
И взбежал лейтенант по знакомым ступеням.
И вошел. И сынишка прижался к коленям.
Воробьиные ребрышки... Бледные губки...
Старичок семилетний в потрепанной шубке...
- Как живешь, мальчуган? Отвечай без обмана!..
- И достал лейтенант свой паек из кармана.
Хлеба черствый кусок дал он сыну: - Пожуй-ка,-
И шагнул он туда, где дымила «буржуйка».
Там - поверх одеяла - распухшие руки,
Там жену он увидел после долгой разлуки.
Там, боясь разрыдаться, взял за бедные плечи
И в глаза заглянул, что мерцали, как свечи.
Но не знал лейтенант семилетнего сына.
Был мальчишка в отца - настоящий мужчина!
И, когда замигал догоревший огарок,
Маме в руку вложил он отцовский подарок.
А когда лейтенант вновь садился в трехтонку: -
Приезжай! - закричал ему мальчик вдогонку.
И опять сквозь лучи снег летел, как сквозь сито.
Он летел, как мука,- плавно, медленно, сыто...
Грузовик отмахал уже многие версты
Освещали ракеты неба черного купол
Тот же самый кусок - ненадкушенный, черствый
Лейтенант в том же самом кармане нащупал.
Потому что жена не могла быть иною
И кусок этот снова ему подложила.
Потому что была настоящей женою.
Потому что ждала. Потому что любила
Грузовик по местам проносился горбатым
И внимал лейтенант орудийным раскатам,
И ворчал, что глаза снегом застит слепящим,
Потому что солдатом он был настоящим
1942
«Но я все время помню про одну...»
* * *
Но я все время помню про одну,
про первую блокадную весну.
. . . . . . . . . . . .
А сколько ржавых коек и КРОВАТЕЙ
на улицах столпилось в эти дни!
Вокруг развалин горбились они,
бессмысленно пытаясь прикрывать их.
Костлявый их, угрюмый хоровод
кружил везде, где рыли огород...
И просто так толпились тут и там
на набережной —
черные, нагие,
как будто б отдыхала по ночам
на них сама врагиня Дистрофия.
Идешь, считаешь и — не сосчитать...
Не спать на них хозяевам, не спать!
Железным пухом ложе им стеля,
покоит их державная земля.
. . . . . . . . . . . .
Я столько раз сердца терзала ваши
неумолимым перечнем утрат.
Я говорила вслух о самом страшном,
о чем и шепотом не говорят.
Но Ленинград,
отец мой,
дом и путь,
все в новые пространства посылая,
ты говоришь мне:
— Только не забудь! —
И вот — ты видишь:
я не забываю.
1964
Не вбрасываю...
Но меня это стихотворение тронуло в свое время.
Уже послы живут в тылу глубоком,
Уже в Москве наркомов не видать,
И панцерные армии фон Бока
На Химки продолжают наступать.
Решают в штабе Западного фронта
Поставить штаб восточнее Москвы,
И солнце раной русского народа
Горит среди осенней синевы.
Уже в Москве ответственные лица
Не понимают только одного -
Когда же Сам уедет из столицы,
Но как спросить об этом Самого?
Да, как спросить? Вопрос предельно важен,
Такой, что не отложишь на потом...
- Когда отправить полк охраны Вашей
На Куйбышев? Состав уже готов.
Дрожали стёкла в грохоте воздушном,
Сверкало в Александровском саду...
Сказал спокойно: - Если будет нужно,
Я этот полк в атаку поведу.
Феликс Чуев
помню в школе потряс до глубины души вот этот стих:
Муса Джалиль "Варварство"
Они с детьми погнали матерей
И яму рыть заставили, а сами
Они стояли, кучка дикарей,
И хриплыми смеялись голосами.
У края бездны выстроили в ряд
Бессильных женщин, худеньких ребят.
Пришел хмельной майор и медными глазами
Окинул обреченных... Мутный дождь
Гудел в листве соседних рощ
И на полях, одетых мглою,
И тучи опустились над землею,
Друг друга с бешенством гоня...
Нет, этого я не забуду дня,
Я не забуду никогда, вовеки!
Я видел: плакали, как дети, реки,
И в ярости рыдала мать-земля.
Своими видел я глазами,
Как солнце скорбное, омытое слезами,
Сквозь тучу вышло на поля,
В последний раз детей поцеловало,
В последний раз...
Шумел осенний лес. Казалось, что сейчас
Он обезумел. Гневно бушевала
Его листва. Сгущалась мгла вокруг.
Я слышал: мощный дуб свалился вдруг,
Он падал, издавая вздох тяжелый.
Детей внезапно охватил испуг,--
Прижались к матерям, цепляясь за подолы.
И выстрела раздался резкий звук,
Прервав проклятье,
Что вырвалось у женщины одной.
Ребенок, мальчуган больной,
Головку спрятал в складках платья
Еще не старой женщины. Она
Смотрела, ужаса полна.
Как не лишиться ей рассудка!
Все понял, понял все малютка.
-- Спрячь, мамочка, меня! Не надо умирать! --
Он плачет и, как лист, сдержать не может дрожи.
Дитя, что ей всего дороже,
Нагнувшись, подняла двумя руками мать,
Прижала к сердцу, против дула прямо...
-- Я, мама, жить хочу. Не надо, мама!
Пусти меня, пусти! Чего ты ждешь? --
И хочет вырваться из рук ребенок,
И страшен плач, и голос тонок,
И в сердце он вонзается, как нож.
-- Не бойся, мальчик мой. Сейчас вздохнешь ты
вольно.
Закрой глаза, но голову не прячь,
Чтобы тебя живым не закопал палач.
Терпи, сынок, терпи. Сейчас не будет больно.--
И он закрыл глаза. И заалела кровь,
По шее лентой красной извиваясь.
Две жизни наземь падают, сливаясь,
Две жизни и одна любовь!
Гром грянул. Ветер свистнул в тучах.
Заплакала земля в тоске глухой,
О, сколько слез, горячих и горючих!
Земля моя, скажи мне, что с тобой?
Ты часто горе видела людское,
Ты миллионы лет цвела для нас,
Но испытала ль ты хотя бы раз
Такой позор и варварство такое?
Страна моя, враги тебе грозят,
Но выше подними великой правды знамя,
Омой его земли кровавыми слезами,
И пусть его лучи пронзят,
Пусть уничтожат беспощадно
Тех варваров, тех дикарей,
Что кровь детей глотают жадно,
Кровь наших матерей...
Слушайте, а ведь мы еще понимаем, о чем речь в этих стихах, а наши дети уже, наверное, не будут так остро их воспринимать - до слез, до мурашек...
Наверное, это хорошо, но как-то ... горько, обидно. Неправильно это.
Или правильно?
Правильно или не правильно - можно ответить на этот вопрос, примерив на себя. Лично я бы много потеряла, если бы не испытывала этих эмоций.
Да, для них это уже "преданья старины глубокой"... Моего сына поэтическое слово особо не трогает, но он читал рассказы о войне для детей и, как сам признался, "почти плакал". Мы с ним эти рассказы обсуждали, я рассказала то, что мне самой рассказывали о войне.
Поколение моей мамы еще все рассказы о войне примеряло на себя: "смог бы я так же? справился ли бы с такими же испытаниями?" Наше поколение уже просто помнило. Нашим детям судьба забывать об этом. :(
Ведь и мы не помним уже с той четкостью и страхом Первую мировую войну, Русско-турецкую войну, Отечественную войну 1812 года...
У меня дочка тоже примеряет на себя- смогла бы или нет. Ну и, конечно, больше всего боится войны и хочет мира. Она еще застала живым своего прадедушку- ветерана ВОВ.
Мы их помним, только это не так болит, ИМХО. И не потому, что давно было, а потому, что последняя война затмевает предыдущие. Да еще такая чудовищная...
У меня вот еще гражданская в сердце кровоточит.
Помнить надо, чтобы не повторилось. Хотя уж сколько войн было и есть, почему-то ничему история не учит.
Правильно читать вот это. Но сейчас этого не читают. Недостаточно героическое ((( Но - самое честное.
— Ну что с того, что я там был?
Я был давно, я всё забыл.
Не помню дней, не помню дат,
Ни тех форсированных рек.
— Я неопознанный солдат,
Я рядовой, я имярек.
Я меткой пули недолёт,
Я лёд кровавый в январе.
Я прочно впаян в этот лёд,
Я в нём, как мушка в янтаре.
— Ну что с того, что я там был?
Я всё избыл, я всё забыл.
Не помню дат, не помню дней,
Названий вспомнить не могу.
— Я топот загнанных коней,
Я хриплый окрик на бегу,
Я миг непрожитого дня,
Я бой на дальнем рубеже,
Я пламя Вечного огня
И пламя гильзы в блиндаже.
— Ну что с того, что я там был,
В том грозном быть или не быть?
Я это всё почти забыл.
Я это всё хочу забыть.
Я не участвую в войне —
Она участвует во мне.
И отблеск Вечного огня
Дрожит на скулах у меня.
Уже меня не исключить
Из этих лет, из той войны,
Уже меня не излечить
От тех снегов, от той зимы.
Вдвоём — и с той землёй, и с той зимой
Уже меня не разлучить,
До тех снегов, где вам уже
Моих следов не различить.
Ну что с того, что я там был?!
(с) Левитанский. Он там был.
