Два капитана

Чего-то накрыло меня 2мя вопросами. Для тех, кто помнит, конечно. Почему у Кати и Сани не было детей? На этом моменте автор лишь один раз останавливается вот здесь: "- Я написал письма, - продолжал он и стал рыться в сумке. - И хотел
просить вас... Вот это не нужно посылать.
Он достал конверт, не заклеенный, ненаписанный, и протянул его мне.
- Это - Петьке. Вы ему отдадите, если меня...
Он хотел сказать "убьют", даже губы сложил, и вдруг улыбнулся
по-детски.
- Понятно, не сейчас отдадите, а так - лет через десять.
- Саня никогда не стал бы писать таких писем.
- У него нет сына.
Должно быть, у меня немного дрогнуло лицо, потому что он испугался -
подумал, что обидел меня..."

Так обидел или нет? Они могли, но не хотели? Не могли? В книге об этом вообще ни разу не говорится, кроме этого эпизода.

И второй вопрос. Откуда у Ромашова был большой Катин портрет, который даже Саня не видел никогда? Из-за этого портрета он позволил себе безумную мысль, что Катя с Ромашовым. Спёр у фотографа, у которого Катя в блокаду жила? Вернее, у его жены. Что думаете вы?

Да мало ли пар, у который не было детей? Мне тоже кажется, что детьми автор просто не стал обременять повествование. А так книжка хорошая. Читала и в юности и сейчас почитываю - достойное произведение.

про портрет вообще бы не стала заморачиваться. Портрет мог быть написан с любой фотографии, например. Достать фотку для Ромашова, вхожего в дом и доверенного лица, думаю, не составило бы труда.

А, кстати, про умолчания. В книге многое умалчивалось и давалось намеками. Например, упоминания о том, что на Саню писались доносы, и в итоге он оказался где-то на далеком аэродроме, в качестве летчика-опылителя полей. тут очевидно, что северный военный летчик оказался в такой глухомани не по собственной воле. Думаю, что к этому периоду можно было бы отнести и иные проблемы, в т.ч. с рождением детей.

Автор, может вот это прольет свет на ваш вопрос о бездетности Кати и Сани.
глава 16. "Вижу тебя с малышом на руках."
Довольно красноречиво :-)
Из письма Сани:
"Обнимаю тебя. Я вижу тебя с малышом на руках, ты ходишь и поешь, а косы плохо подколоты и расплелись, и ты подходишь ко мне и садишься на корточки, чтобы я подколол косы…»
Недаром я представлялась Сане с маленьким Петей на руках – я отдавала ему все свободное время.

В письме неясно, какого малыша имеет в виду Саня:реально существующего племянника или желаемого, сына. Но Катя воспринимает это однозначно, как видим.
Ну, а дальше, по-моему,все проще простого:


"Он менялся с каждым днем, и так интересно было наблюдать, как он постепенно начинает различать меня, и Розалию Наумовну, и няню; как в бессмысленных, еще младенческих глазах вдруг мелькают удивление, внимание. Это может показаться невероятным, но ему еще не было месяца, а он уже улыбался. Он смотрел на лампочку и плакал, когда ее гасили. Первое время он пугался своих ручек, а потом подолгу смотрел на них и не пугался. Другие ребята в его возрасте бывают сморщенные, кислые, а он веселый, точно рад, что явился на свет. Мне казалось, что он похож на Саню больше, чем в клинике, когда я видела его в первый раз. Он родился с черными волосиками, но только на макушке, а теперь уже вся головка заросла, и он стал очень хорошенький, аккуратный…
Все вышло не так, как думалось, мечталось! Я приехала в Ленинград на две—три недели, чтобы встретиться с Саней, чтобы остаться с ним, где бы он ни был, и вот он снова был далеко от меня. Нежданно—негаданно у меня оказалась семья – маленький Петя, и большой, и няня, о которых нужно было заботиться и думать, причем никто не сомневался, что заботиться и думать нужно было именно мне."