Смеются над правдой об эмиграции только те, кто там не был

Смеются над правдой об эмиграции только те, кто там не был

Недавно российский фейсбук высокомерно отсмеялся над статьей патриотического журналиста «Комсомольской правды» Евгения Арсюхина о том, что эмиграция превращает человека в обезьяну. Мол, уехав за границу, наш человек теряет божеское обличие, почти не спит и отстает от мировых трендов. Смех смехом, но не так уж этот патриот и не прав. Смеются над правдой об эмиграции только те, кто там не был. И те, кто смехом пытается скрасить себе горькую жизнь за границей. Говорю вам как бывший эмигрант.

Эмиграция — это всегда падение социального статуса. Редко кому удается эмигрировать с сохранением карьеры.

Бизнесмен, который имел в России хороший доход и даже попадал в светские хроники, в Европе становится мелким лавочником. Человек, уехавший по программе для высококвалифицированных специалистов, теряет несколько лет на нострификацию диплома, выучивание языка. Были в России успешным врачом или юристом — в англоязычных странах потратите годы на подтверждение профессии. Даже если по российским меркам ваш иностранный язык был блестящим, для карьеры за границей его окажется мало. Поэтому один лишь язык отбросит вас на несколько ступеней вниз.

Разнообразные журналисты, культурологи, экономисты терпят падение еще из-за элементарного незнания местной фактуры. На хорошие места переезжают только те, кого нанимают в заграничные бюро наших СМИ — остальные вынуждены начинать с нуля. Наш известный ведущий, эксперт, автор с именем в эмиграции в лучшем случае найдет место рядового корреспондента. Даже если он эмигрировал на Украину. Исключение составляют лишь суперквалифицированые специалисты, уезжающие по специальным приглашениям. Их ничтожно мало, и они не делают статистики.

Обычные же люди с университетскими дипломами, оказавшиеся за границей после брака с иностранцем, уехав на языковые курсы, по программе переселений, почти всегда начинают одинаково — хоть с какой работы. Для мужчин это часто становится стройка или заправка, для женщин — работа в ресторане или магазине. Менеджер по продажам, операционист в бюро денежных переводов, секретарь в русскоязычной компании — это уже работа мечты. Потому что она теплая, не требует стояния на ногах, предполагает продвинутый уровень иностранного и наличие связей.

Мало кто с плохой работы способен вернуться к хорошей: в Великобритании, например, для врача, программиста или инженера перерыв в работе значит куда больше, чем у нас. А российский опыт не значит ничего.

Если вы 10 лет работали в России инженером-разработчиком, потом уехали в Великобританию, где год торговали в ларьке сэндвичами, — все! Для ваших потенциальный работодателей вы — продавец сэндвичей.

Карьерная пропасть ждет почти всех без исключения «паспортисток» — женщин, вышедших замуж ради получения гражданства. Потому что такие браки часто неравные в том смысле, что образованная успешная женщина находит себе мужа — водителя погрузчика. «Паспортистки» оказываются в тяжелых условиях, потому что уезжают в бедность.

Их судьбу нередко разделяют те, кто едет вместе с высококвалифицированным мужем. Классический пример: муж получает приглашение в университет (софт-компанию), берет жену по spouse visa, та получает право на работу. И вынуждена работать, так как на одну зарплату молодого ученого, тем более если он продолжает учиться, или рядового IT-инженера даже в Великобритании не проживешь. Жена, в отличие от мужа, в науке не сильна, язык знает плохо, поэтому идет работать в паб. Если она хочет учиться, то все равно идет работать в паб — выхода нет.

На низкоквалифицированные подработки в русских семьях неизменно отправляются женщины, а ставку семья делает на карьеру мужчины.

И за год-два жены полностью теряют шанс наверстать упущенное. Их мужья тем временем как-то цепляются за новую работу. Через несколько лет идет шквал разводов — профессору математики с официанткой жить неинтересно.

В незавидном карьерном положении обнаруживают себя всевозможные репатрианты, переселенцы и прочие люди, уехавшие за границу на относительно свободных условиях (вот тебе легализация, делай с ней что хочешь). Репатрианты в Израиле, Германии, Финляндии оказываются в условиях, когда нет не только работы по статусу, но и вообще какой-либо работы. Жизнь на пособие, необходимость заняться низкоквалифицированным трудом — увы, это не страшилки патриотов, а реалии эмигрантской жизни. И часто люди вынуждены хитрить, обманывать, чтобы не потерять пособие. И технику новую прячут, и костюмы потертые для похода в соцслужбы имеют. Крупные сделки (купля-продажа машины, аренда жилья, деньги с родины) совершают только наличными, чтобы органы соцобеспечения не увидели деньги и не лишили пособия. Нередки случаи, когда фиктивно разводятся, чтобы жена с детьми получила соцжилье и выплаты.

Почти все думают, что в благополучных странах для устройства достаточно быстро переучиться. Но быстро можно обучиться только не очень квалифицированному труду.

После полугодовых курсов программирования хорошую работу не найдешь, потому что рынок полон конкурентов с дипломами лучших технических вузов мира.

Мало кто дорастает за границей до своего доэмиграционного статуса. Тому много причин. Помимо потери нескольких лет, человек в новой стране попадает на неудачную стартовую позицию. Мы существа социальные, наша карьера, наш успех, наша востребованность во многом зависят от нашего окружения, знакомств, связей. Биолог, общающийся с сотрудниками НИИ, легче найдет место на кафедре, чем его бывший однокурсник, вынужденный работать на автозаправочной станции или в пиццерии. Это горькая правда. И она определяет будущую жизнь эмигранта куда больше, чем ему хотелось бы.

Денег от продажи или аренды квартиры в Сокольниках едва хватит на маленькую квартирку на рабочей окраине Лондона или в иммигрантском гетто. В итоге вы либо переймете английский лондонских гопников, либо вообще не продвинетесь в изучении языка. Потому что для нормального его усвоения недостаточно курсов — нужно использовать язык в быту, а где на нем говорить, если все в вашем районе иммигранты или разнорабочие? Когда вам выдастся шанс завести знакомства с равными людьми, ваш язык вас подведет.

Отдельным печальным открытием становится в эмиграции детская тема. Люди уезжают, находят там работу и лишь потом выясняют, что на больничный по болезни ребенка в Европе или Америке не выйдешь. Хоть там феминизм и равноправие, но отпуск по уходу за ребенком оплачивается разве что в Скандинавии. Оставлять детей одних нельзя, а няня очень дорогая, и часто женщина вынуждена работать, даже если ее заработка не хватает на полную оплату услуг няни или садика, потому как иначе рабочее место займут.

А еще наши люди до сих пор не понимают, что такое школа в Западной Европе или Америке. Что плохая школа в начальном классе способна гарантировать плохую профессию в будущем. Не знают, что в Великобритании престижная grammar school поднимает цены на недвижимость во всей округе. Настолько сильно поднимает, что порой выгодней возить ребенка в школу за 30 миль от дома. Поселяясь в дешевом районе, мигранты обрекают своих детей на плохое образование. Потому как в ряде стран если ребенок после переезда пошел в плохую школу с низким рейтингом, он просто не сможет сдать экзамены для подготовки к университету, даже если очень умный и блестяще знает английский. А на исправление ошибок денег не заработать — не хватит сил и здоровья.

Любой приезжий априори должен работать больше. Потому что он обязан наверстывать отставание от местных. И зарабатывать на поездки в Россию. Ностальгия съедает у иммигранта излишки доходов.

Эмигранты если куда и ездят, то только на родину — для остальных поездок у них нет ни денег, ни времени. Выдается отпуск раз в год — его проводят в России. Два отпуска в году? Копят на две поездки домой! Им некогда смотреть мир.

В итоге люди действительно отстают от жизни. У иммигрантов в богатых странах часто развивается комплекс неполноценности, ущербности, бедности. Ведь они постоянно сравнивают себя с местными, у которых наверняка есть жилье, имеется более новая машина, которым доступны кредитные деньги. В большинстве привлекательных для эмиграции стран без статуса резидента, то есть без вида на жительство или долгосрочной визы, вам не откроют кредитный лимит, не дадут ипотеку. Этот комплекс в совокупности с тем фактом, что живут иммигранты в дешевых районах, в плохом жилье, может необратимо травмировать.

Добавьте к травме стыдливость по поводу не очень хорошего языка и получите человека, который порой теряет волю и мотивацию к переменам. И попадает в замкнутый круг бедности.

Оказавшись в чуждой, социально более низкой для него среде, мало кто находит новых друзей и приятелей: если вы были преподавателем, журналистом или инженером, перестроиться на дружбу с разнорабочими или живущими на вэлфер бедняками очень сложно. Кроме того, сложно дружить с людьми, которых вам в друзья выбрали обстоятельства, а круг эмигрантов ограничен предложенным выбором: соседи, соученики на языковых курсах, коллеги на новом, не очень привлекательном рабочем месте, немногочисленные русскоязычные, найденные в округе. Бывает, что в какой-нибудь шотландской глуши на всю округу только двое русских: архитектор и живущий по поддельному паспорту нелегал без образования. И больше дружить не с кем. Как результат: люди уходят либо в одиночество, либо в общение с родиной.

Те, кто ищет спасения в связях с родиной, платят большие деньги за российское телевидение. Они живут нашими событиями, нашими новостями. Вечерами обзванивают родных, друзей и обсуждают прочитанное. У них просыпается сильное чувство солидаризации с родиной. Именно поэтому среди эмигрантов так много агрессивных консерваторов — они гораздо больше и гораздо упоеннее россиян читают наши новости.

Я не встречала русскоязычного человека, который бы и через 20 лет за границей лучше разбирался в событиях в своей новой стране, чем в старой.

Еще эти люди тратят много времени на поиски компании соотечественников. Такая странная штука: пока ты живешь в России с каждодневно пульсирующей мыслью «пора валить», тебе и в голову не придет, что ты можешь скучать элементарно по русскому языку. По возможности говорить с утра «доброе утро», а не morning! Редко кому удается жить в полной изоляции от русского языка — большинство ищут язык любыми путями. Причем им мало языка новостей, кино и русских друзей из скайпа — они начинают сидеть на форумах русских эмигрантов, посещать встречи русскоязычных. И, следовательно, медленнее интегрируются в новую среду — у них нет времени заводить знакомства с местными и учить новый язык.

Большая проблема нашей общественности, в первую очередь условно прогрессивного ее крыла, в том, что она до сих пор опьянена заграницей. И верит в безграничные возможности свободного мира.

Да, свободы там побольше, чем у нас. Да, за статьи в газетах арматурой по голове бьют гораздо реже. За пустой плакат, растянутый на площади, вряд ли посадят в кутузку. Даже, быть может, разрешат курить марихуану и жениться на сослуживцах по армии, однако на этом, пожалуй, все различия в свободе заканчиваются. А возможностей в странах первого мира для эмигрантов не так уж много. Более того, в Европе и Америке, на мой взгляд, гораздо больше условий для безысходной бедности. Когда, однажды встав не на те рельсы, семья поколениями выбирается с пути. А сделать в эмиграции ошибку очень легко.

И если от просчетов с жильем, работой, кругом общения еще можно застраховаться, то от самой главной ошибки до эмиграции не сможет уберечься никто.

Понимаете, какая штука. Даже если вы много путешествовали, подолгу жили за границей, учились там, это совершенно не означает, что вы сможете за границей жить. Как только человек устраивается на постоянную работу, получает длительную визу или вид на жительство, он понимает, что связь с Россией потеряна. И здесь начинаются самые тяжелые испытания. Оказывается, что много людей даже при больших деньгах, дружной семье и любимой работе не могут жить за границей. Просто не в силах перенести, если на улице не слышат русского языка, не видят наших старых полинявших бабушек и не спотыкаются о разбитые тротуары.

Я встречала за границей россиян, которые возвращались в Россию на пике своего заграничного успеха, с собственной кафедры в британском вузе или с бизнесом с годовым оборотом в 10 млн евро...

Потому что узнать, приспособлены ли вы к эмиграции, можно только там. Отъезжающие никогда этого не учитывают. Большинство уехавших всегда будут на новой родине грустить и жить уединенно. Готовы к этому? Отправляйтесь. Ничего постыдного в эмиграции нет. Стыдно врать другим, что ты в чужой стране счастлив.

Я вернулась в 2010 году из достаточно благополучной жизни в Лондоне. А в это время народ из России бежал так, что встречным потоком меня чуть не смыло. И что же сегодня? Те, кто тогда убежал, сейчас днями общаются с русскими, на их лицах появились следы скорби и пьянства, в фейсбуке у них едва ли наберется с десяток иностранных френдов. Я за эти годы посетила семь новых стран, а они не были нигде. Один из них в 35 лет снимает комнату в Лондоне, а не квартиру. Другой в Германии беспробудно пьет. Третий в Штатах живет подкаблучником, женившись по расчету на американке. Четвертая, тоже в Германии, от тоски и постоянной ностальгии пустилась в романтический загул, потеряла мужа, а ребенка бросила на русскую бабушку. Микробиолог с дипломом СПбГУ в Нидерландах разносит пиццу. Двое в Израиле живут на пособие. Журналист в Киеве чинит технику и собирает деньги на лечение не очень серьезной болезни.

И все они, я уверена, сейчас дружно смеются над моим рассказом о горькой стороне эмиграции.

https://www.gazeta.ru/comments/column/mironova/10549421.shtml