6-я замершая, как дальше жить?

Девочки, сижу реву вторые сутки. Вчера была в Цире на Войковской у врача Реут Е.В., она поставила ЗБ срок 8 недель, отсутствие сердцебиения. ДЛя меня это уже 6-я ЗБ на одном и том же сроке и плюс еще в прошлом году внематочная с удалением трубы итого 7 бер. за 8 лет ожидания чуда. Руки опускаются,а в голове только один вопрос: ПОЧЕМУ?????
Мне уже 33 года, мужу 45. Он мне вчера сказал что больше не может так жить, что он хочет просто жить и хочет чтобы мы после НГ взяли ребеночка из ДетДома. А я пока ни на что не могу решиться, постоянно реву и не могу успокоиться...
Еще врач не назначила пока выскабливания, сказала что лучше чтобы все вышло само, но при этом предложила отвезти эмбрион на анализ Кариотипирование плода. Его можно сдать на Ленинском проспекте. Я позвонила, сказали что надо привезти материал в физ.растворе. Там сказали что это лучше всего привезти материал после выскабливания. Вот я теперь сижу и не знаю что мне делать, то ли ложиться на выскабливание в местную больницу, то ли поискать платное выскабливание по разумной цене. Живу я в Долгопрудном, а местная больница тут не очень. Подскажите пожалуйста,что мне делать??? Мне ведь даже посоветоваться не с кем, я совсем одна, муж не хочет обсуждать эту тему....

В Хочу ребенка вам могут дать дельные советы, куда и к кому идти и что делать

миленький, так сочувствую!!!!!!
у меня 2 ЗБ были тоже на маленьком сроке.
Обязательно пройдите обследование в нормальном месте - сходите в Клинику им.сеченова на ул.Еланского, там оч.хорошие специалисты (сама родила только благодаря им, до этого после второй ЗБ 2 года искала причину в разных мед.центрах - глухо, а в Сеченовке сразу обнаружили проблему). Гормональный фон проверяли?, + может быть Анти-фосфолипидный синдром - это все корректируется таблетками и уколами..

как вы думаете, делать или не делать мне выскабливание, или подождать когда само все выйдет, и если делать, то где? может кто подскажет хороший центр?

Очень вам сочувствую,конечно какая-то причина есть,почему организм не дает развится беременности.

Топик ВНБ ушел в архив,но все мы заходим в этот раздел.

По сути вашего вопроса (делать или не делать выскабливание),я конечно не врач,но считаю что 8 недель-на этом сроке выскабливание уже нужно делать,само может не до конца выйти и начаться воспаление.

Я в свое время делала в 29 больнице,это обычная районная больница по месту жительства.

Слышала хорошая гинекология в 11 больнице (специализированная гинекологическая больница) и 31 больница.

Это ужасно. Очень очень вам сочувствую!. А вы не пробовали врача сменить? в ЦПСиР например обратится в кабинет невынашивания? может они смогут как-то помочь изменить ситуацию?

Не опускайте руки , ищите причину,она точно есть, если организм так себя ведет значит действительно что-то ему мешает.Удачи вам огромной вам, терпения и сил идти вперед

Я не знаю. как вам пмочь. Но вот приведу одну историю (это НЕ МОЯ, но она реальная), которая меня потрясла и после которой я уже была готова к тому, что малыш может быть рожден не мной:

День Аиста
…В самом сердце одного старинного европейского города с незапамятных времен стоит Собор. Огром-ный, почерневший от времени готический Собор с высокими стрельчатыми окнами и шпилями, теряющи-мися в облаках. Войди в него на закате, в час, когда умирающее солнце разбивается на тысячи осколков в оконных витражах, встань перед уходящим в небо алтарем, закрой глаза, отгородившись от гомона много-язычной туристической толпы, и – смотри. Смотри вглубь, сквозь истертые каменные плиты пола, под кото-рыми похоронены тысячи праведников, сквозь хитросплетения корней старых виноградников, сотни лет по-крывающих этот благословенный край, сквозь земную плоть, впитавшую в себя пот и кровь миллионов бе-зымянных земледельцев и воинов. Смотри в разверзнувшуюся под тобой бездну, вглядывайся в нее до боли в крепко зажмуренных глазах, и, если тебе будет позволено, то там, в холодном сумраке ты увидишь сокры-тое в земных недрах озеро – Озеро Детских Душ. Смотри - и ты увидишь, как бесшумной тенью скользит по его глади серебряная ладья, и Ангел Господень, склонившись над водою, бережно и нежно достает из хру-стальных глубин озера души не рожденных еще детей. Ты увидишь сонмы белых аистов, кружащих над ладьей; увидишь и то, как величественно и тяжело взмывают ввысь большие белые птицы, получив из рук ангела свою драгоценную ношу… Ты увидишь, и все поймешь, и поверишь, наконец, в то, что все мы, и ты, и я, родом из вод холодного озера под старым Собором. И разница между нами только в том, что моя птица не заплутала по дороге домой. А ведь живут еще на этом свете и те, кого измученный аист оставил у чужого порога…

***
Когда у меня спрашивают, как мне пришла в голову мысль усыновить ребенка, я не знаю, что отвечать – на-верное, просто потому, что не помню. Мне кажется, я жила с этой мыслью всегда, и даже в раннем детстве мне мечталось, что, нарожав выводок собственных принцев и принцесс, я обязательно возьму в дом малень-кую сероглазую девочку. Разумеется, в конце концов я выросла, и жизнь научила меня играть в совсем дру-гие игры, но под ворохом каждодневных проблем и забот где-то глубоко внутри меня тусклым фитильком теплилась мысль о моей сероглазке.

А дальше, наверное, было все, как у многих из нас: размеренная жизнь, благополучный брак, работа, ма-ленькая квартирка на окраине мегаполиса, неудачная беременность – и зияющая пустота под сердцем, не дающая спать ночами, заставляющая отворачиваться от детских колясок и украдкой вытирать предательски накатившуюся слезу. Решение пришло внезапно. Заведующая отделением патологии беременных в одной из самых хороших московских клиник, замечательная сердечная женщина, гуляла со мной по своему отделе-нию, и, видимо, от всей души пытаясь меня приободрить и вдохновить на следующую беременность, рас-сказывала:
- Вот видишь женщину? С твоими же болячками, между прочим. Но она не сдается! У нее, бедняжки, было уже 17 выкидышей на сроке 18-20 недель, представляешь? Сейчас мы сохраняем ее очередную беремен-ность, и нам уже удалось доносить до 23-х недель…

Доктор все говорила и говорила, я послушно кивала, а сама думала о тех семнадцати малышах, чьи жизни были положены на алтарь чьего-то неуемного желания доказать свою способность к воспроизводству. И по-чему-то и клиника, и доктор, и сама эта будущая мать показались мне вдруг такими омерзительными… Хва-тит медицинских экспериментов. Довольно. Родить – это еще не значить стать родителем. Вон их сколько, готовых и никому не нужных детишек, чьи биологические матери не имеют права называться матерями. В конце концов, что для меня в этом, таком долгожданном и вожделенном материнстве, важнее – неужели же всеми мыслимыми и немыслимыми способами попытаться выполнить свою репродуктивную функцию, если мой малыш, возможно, уже родился и ждет меня?

Мне очень повезло. Муж, родители, немногочисленные посвященные друзья – все поддержали меня, обра-довались, и, как мне показалось, даже вздохнули с облегчением. Складывалось такое впечатление, что мысль о приемном ребенке пришла в голову всем нам одновременно, но мы ждали, кто первый ее озвучит. А я – я, чтобы выяснить, каким образом усыновляют детей, полезла в Интернет, и в этих своих скитаниях на-брела на конференцию о приемных детях, которая тогда, два года назад, была отнюдь не такой многолюдной и многодетной, как сегодня, и состояла в основной своей массе из сочувствующих теоретиков – «да, я бы тоже бы когда-нибудь бы…». Редкие рассказы счастливых новоиспеченных родителей об их новообретен-ных детях я перечитывала десятки раз, распечатывала, переплетала в тоненькие папочки и подсовывала по-читать мужу и маме. Знаете, если хорошенько поискать в наших сегодняшних завалах, то эти листочки обя-зательно найдутся – изрисованные детскими каракулями, они до сих пор живут у нас где-то в недрах дет-ской комнаты…


Понемногу я обрастала знакомыми, с которыми можно было сутками обсуждать животрепещущие темы – как оформляются документы для усыновления, какие справки с нас вправе требовать, а какие нет, сколько печатей должно быть на бланке заключения о состоянии здоровья, в каких Домах Ребенка гуманнее всего относятся к будущим родителям и, самое главное и самое стыдное – как выбрать себе ребенка. Потому что оказалось, что приемных детей нужно выбирать. Из множества домребенковских сироток, рожденных алко-голичками и наркоманками, страдающих всеми мыслимыми и немыслимыми заболеваниями, отстающих в развитии, слабеньких и некрасивых, нам предстояло выбрать себе замечательного, здорового и умного ма-лыша, желательно с хорошей наследственностью, такого, чтобы не стыдно было предъявить общественно-сти – смотрите все, какая у нас лялечка! Конечно, мы будем выбирать! Свернем горы, будем рыть землю, и обязательно найдем! Найдем, и покажем самым лучшим врачам, и послушаемся их мнения! И пусть себе уже состоявшиеся приемные родители иронично хмыкают и говорят, что детей НЕ ВЫБИРАЮТ…

А потом раздался телефонный звонок.
- Ну, наконец-то! Битый час звоню… Слушай, как у вас там с документами-то - доделали? Нет? Жаль… Обзвонил уже всех наших с готовыми документами, одна ты осталась… А то тут у меня одна опека хочет передать в семью девочку, маленькую, здоровую - но только очень срочно, прямо сегодня… Нет, нет, под-робностей не знаю, пиши телефон.

Дрожащими руками набираю заветные цифры, впопыхах накарябанные на полях какого-то документа, ставшего вдруг таким неважным. Суровый женский голос на другом конце телефонного провода долго выс-прашивает, кто я такая, по какому поводу звоню, и кто меня направил. Выяснив все интересующие ее под-робности, моя невидимая собеседница смягчается и начинает рассказывать:
- Да, девочка, десять месяцев.. Явная полукровка, мать молдаванка, отец, скорее
всего, азербайджанец – вас не это не смущает? Ах, не смущает… Хороший ребенок, похоже, домашний - мамаша принесла ее нам в опеку, попросила временно пристроить куда-нибудь, и пропала… Нет, разы-скать не удалось. Девочка все это время находилась в детской больнице, но больше держать ее у себя они не могут. За ней уже поехали, через полчасика она будет у нас. Если сегодня-завтра не найдем ей опекуна, при-дется оформлять в Дом Ребенка, а оттуда, с ее непонятным статусом, ей вряд ли выбраться.
Я невнятно бормочу, что мы, вообще-то, хотели не опеку, а усыновление, что у
нас нет и половины из требующихся документов, что сложно что-то сказать вот так сразу…
- Так вы ее посмотрите?
- Я выезжаю.

Понедельник, разгар рабочего дня - но меня уже ничто и никто не может остановить. Звоню мужу, звоню маме, мы встречаемся на Новом Арбате и тащимся по пробкам в спальный район на окраине Москвы, судо-рожно вспоминая, где поблизости можно раздобыть детское питание, бутылочку, памперсы... Черт бы по-брал эти московские пробки! На всякий случай перезваниваю в опеку – мы уже близко, мы совсем почти уже приехали, вы только, пожалуйста, нас дождитесь!
- Ой, вы знаете, тут у нас такое недоразумение получилось… 10 минут назад к нам зашла женщина на-счет усыновления, мы решили, что это вы, ну и показали ей девочку… Но вы все равно подъезжайте, сейчас разберемся.

Легко сказать – разберемся. Маленькая глазастая смугляночка сидит на коленях у средних лет женщины с невероятно усталым лицом и плохо закрашенной сединой. Нервно прижимая малышку к себе, она рассказы-вает, что прошлой весной похоронила сына, что собиралась имитировать беременность и зашла в опеку про-сто узнать, как обстоят дела с отказниками в районном роддоме, а ей ни с того ни с сего сунули в руки Же-нечку, такую похожую на ее южанина-мужа, и родившуюся в день смерти ее сына, тоже Женечки… Вы бы смогли забрать ребенка из этих судорожно сжатых рук?

Стою в коридоре, глядя, как новоиспеченные родители уносят мою несостоявшуюся дочку… Работники опеки, очевидно, чувствуя себя виноватыми перед нами, спрашивают – а не хотели бы мы посмотреть ново-рожденного?
- Да нет… Мы вообще-то хотели постарше, - мнется муж.
- Хотели бы, хотели бы! – шипит из-за его спины моя мама.
- Как раз сейчас у нас в роддоме есть два замечательных мальчика, не хотите съездить посмотреть?
- Да нет… Мы, вообще-то, хотели девочку…
- Они съездят! Они посмотрят! - мамино шипение грозит перерасти в крик.
- Ну, доделывайте ваши документы побыстрее и звоните, а то заберут этих красавцев, желающих-то много, на новорожденных детей у нас очередь!

В молчании приехали домой, закинув по дороге маму. Сели на кухне друг напротив друга. Подумать только, уже сегодня у нас могла бы быть дочка. Ну и что, что смуглая и чернявая. Ну и что, что совсем-совсем непо-хожая ни на кого из нас. Оказывается, ребенок – это просто ребенок, и любишь его не за папины глазки, ба-бушкины ушки и баллы по шкале АПГАР, а просто за то, что он у тебя есть. Если, конечно, он у тебя есть, этот ребенок…

Следующий звонок раздался ровно через неделю, в следующий понедельник.
- Слушай, ну легче в Кремль дозвониться, ей-Богу, чем тебе! Документы-то доделали? Нет? Да-а-а … Ну, ладно, ты позвони в ту опеку, а то они не могут тебя найти… Кажется, у них для вас новости. Подробно-сти? Подробностей не знаю…
А за окном уже темно, на часах полвосьмого и в опеке, конечно, никого уже нет. На следующее утро муж звонит в опеку, и я слышу, как ставший уже таким родным суровый женский голос из телефонной трубки громко отчитывает моего ни в чем не повинного супруга:
- Да вас с собаками не разыщешь! Документы у вас готовы? Нет? Доделывайте срочно! У нас для вас такая девочка! Не девочка – конфетка! Родилась в прошлое воскресенье, накануне того дня, когда вы к нам приезжали… Ладно, вы позвоните завтра, а я постараюсь договориться с роддомом, чтобы вам ее показали, хоть вы и без документов… А документы доделывайте срочно!!!
Судорожно пытаемся хоть как-то подтолкнуть неповоротливую бюрократическую машину, из-за прово-лочек которой мы можем потерять свою Конфетку. Да-да, уже свою, и уже Конфетку! Ничего, что мы ее не видели. Главное, она уже есть, она нас ждет, ей, наверное, так страшно и одиноко… Пытаюсь втолковать это барышне, которая занимается нашими документами, барышня поднимает брови и недоуменно тянет:
- Как это вам дают информацию о ребенке, если у вас нет документов? Не поло-о-ожено…

Среда. Снова звоним в опеку. Какое счастье – завтра поедем в роддом, смотреть Конфетку! Отпрашиваемся с работы, опять пытаемся закончить с бумажной волокитой. Мама, прислонившись к дверному косяку, горь-ко говорит:
- Если вы меня завтра с собой не возьмете, я умру.
Конечно, возьмем, мама, только не умирай, пожалуйста…

Четверг. Едем в роддом, который, оказывается, совсем рядом с нашим домом. На бумажке написано – найти детское отделение, спросить Г.А., сказать, что мы насчет девочки, фамилия такая-то. Суровые бабульки в справочной неприветливо бурчат, что детского отделения у них нет, это же роддом, а не больница, что ника-кой Г.А. они не знают, и не надо называть им никаких фамилий, но, услышав, что я насчет усыновления, расплываются в улыбке:
- Чего ж сразу не сказала? Наверное, не Г.А., а Е.А.? Ты, небось, перепутала. Вот мы сейчас ей позвоним и спросим… Е.А.? К вам тут насчет усыновления. Пусть подходит?… Ну, чего стоишь? Иди, иди с Богом, тебе в соседний подъезд, во второе акушерское.

Неприметное крылечко под козырьком. Железная дверь. Замызганная кнопка звонка. Сбивчиво объясняем открывшей нам девушке, что мы к Е.А. насчет усыновления, девушка кивает и пропускает нас в крошечный пребанничек, а оттуда – в маленькую проходную комнатку с облезлым пеленальным столиком и парой по-луразвалившихся кресел. На грязно-зеленой стене намалеван аист, несущий туго спеленатую матрешку, – наверное, в этой комнатке счастливым отцам предъявляют увеличившееся семейство еще с социалистиче-ских времен. Мы стоим и напряженно ждем, вдыхая больничный воздух, вслушиваясь в младенческое мяу-канье за стеной, – не наша ли? В дверь заглядывает молоденькая сестричка:
- Это вы к Е.А.? Она сейчас подойдет. Ой, а девочка-то, дочка-то как на папу похожа!…
Дальше, наверное, можно было и не продолжать. Дочка, похожая на папу… Распахивается дверь, вплы-вает Е.А. – статная рослая дама в белом халате. Оценивающим взглядом окидывает нашу троицу – мужа, меня и прячущуюся у нас за спинами маму – и начинает рассказывать: девочка мелкая, родилась с весом 2950, светленькая, патологий они не находят, роженица была молодой и здоровой. Зачем-то подробно опи-сывает ее внешность, уточняя, что я на нее совсем не похожа (глупая какая, разве это важно?). Смотреть бу-дете? Киваем.

Сестричка приносит белый кулечек, протягивает его мне – и сердце останавливается… Маленькая головка, редкий светленький пух, крошечное бледненькое мышиное личико – и удивительно взрослые, все пони-мающие и горькие глаза, живущие на этом младенческом лице совершенно самостоятельной, отдельной жизнью… Смотрю на нее сквозь пелену слез, слышу, как за мужним плечом всхлипывает моя мама:
- Если вы ее не возьмете, то ее возьму я…

Мне кажется, именно тогда, стоя в облезлой выписной комнатенке старого роддома, я, наконец, ясно и от-четливо поняла, как противоестественно и уродливы эти два полюса человеческого горя - бездетность и си-ротство. Вцепившись в ребенка глазами, я краем уха слушала, как врач говорит о необходимости показать малышку невропатологу, о том, чтобы мы не торопились, все обдумали и взвесили еще раз, потому что со-вершенно неизвестно, какие болезни могут вылезти у нее в дальнейшем, она все говорила, говорила и гово-рила, а я смотрела на дочку, и, впервые за много лет мои голова и сердце были спокойны – я мама, у меня есть ребенок, и я его никому не отдам.
- Ну, что, берете?
- Берем.
Улыбаюсь сквозь слезы, и слышу, как радостно шушукаются за дверью веселые молодые голоса, и по уходящему в недра роддома коридору все громче и громче разносится – берут, берут, берут! Ту, маленькую, беленькую, хорошенькую – берут, берут, берут!…

Ровно через неделю мы забрали ее домой – испуганного птенца в нарядном ярко-розовом конверте. До по-следнего тянули с покупкой приданого, всю ночь накануне закупались пеленками-распашонками, утром сдали документы в суд на усыновление, в полдень получили постановление об опеке, и к обеду были уже дома. Распеленали, переодели, запеленали опять. Учились разводить молочную смесь и стерилизовать бу-тылки, подмывать, мазать кремом и менять памперсы. Выкупали и уложили спать – прямо на пеленальном столике, обложив его по краям одеяльцами - потому что кроватки у нас еще не было. А потом, поздно вече-ром, когда все улеглись спать, я потихоньку включила компьютер, открыла свою регистрационную странич-ку на сайте 7я.ру, и вписала в графу «дети» заветное слово – Ульяна.
**
...Понимаешь, в конце концов, это ведь просто птица. Наверное, он был еще очень молодым и неопытным, твой аист, и не нужно на него сердится. Ну, ошибся, ну, перепутал дом, ну, не нашел нужного окна… Глав-ное ведь, что кто-то Самый Главный там, наверху, вовремя заметил ошибку своего глупого подопечного – заметил и исправил, понимаешь? И давай поблагодарим его за это, и попросим сделать так, чтобы аисты больше никогда не ошибались.



























День Аиста
…В самом сердце одного старинного европейского города с незапамятных времен стоит Собор. Огром-ный, почерневший от времени готический Собор с высокими стрельчатыми окнами и шпилями, теряющи-мися в облаках. Войди в него на закате, в час, когда умирающее солнце разбивается на тысячи осколков в оконных витражах, встань перед уходящим в небо алтарем, закрой глаза, отгородившись от гомона много-язычной туристической толпы, и – смотри. Смотри вглубь, сквозь истертые каменные плиты пола, под кото-рыми похоронены тысячи праведников, сквозь хитросплетения корней старых виноградников, сотни лет по-крывающих этот благословенный край, сквозь земную плоть, впитавшую в себя пот и кровь миллионов бе-зымянных земледельцев и воинов. Смотри в разверзнувшуюся под тобой бездну, вглядывайся в нее до боли в крепко зажмуренных глазах, и, если тебе будет позволено, то там, в холодном сумраке ты увидишь сокры-тое в земных недрах озеро – Озеро Детских Душ. Смотри - и ты увидишь, как бесшумной тенью скользит по его глади серебряная ладья, и Ангел Господень, склонившись над водою, бережно и нежно достает из хру-стальных глубин озера души не рожденных еще детей. Ты увидишь сонмы белых аистов, кружащих над ладьей; увидишь и то, как величественно и тяжело взмывают ввысь большие белые птицы, получив из рук ангела свою драгоценную ношу… Ты увидишь, и все поймешь, и поверишь, наконец, в то, что все мы, и ты, и я, родом из вод холодного озера под старым Собором. И разница между нами только в том, что моя птица не заплутала по дороге домой. А ведь живут еще на этом свете и те, кого измученный аист оставил у чужого порога…

***
Когда у меня спрашивают, как мне пришла в голову мысль усыновить ребенка, я не знаю, что отвечать – на-верное, просто потому, что не помню. Мне кажется, я жила с этой мыслью всегда, и даже в раннем детстве мне мечталось, что, нарожав выводок собственных принцев и принцесс, я обязательно возьму в дом малень-кую сероглазую девочку. Разумеется, в конце концов я выросла, и жизнь научила меня играть в совсем дру-гие игры, но под ворохом каждодневных проблем и забот где-то глубоко внутри меня тусклым фитильком теплилась мысль о моей сероглазке.

А дальше, наверное, было все, как у многих из нас: размеренная жизнь, благополучный брак, работа, ма-ленькая квартирка на окраине мегаполиса, неудачная беременность – и зияющая пустота под сердцем, не дающая спать ночами, заставляющая отворачиваться от детских колясок и украдкой вытирать предательски накатившуюся слезу. Решение пришло внезапно. Заведующая отделением патологии беременных в одной из самых хороших московских клиник, замечательная сердечная женщина, гуляла со мной по своему отделе-нию, и, видимо, от всей души пытаясь меня приободрить и вдохновить на следующую беременность, рас-сказывала:
- Вот видишь женщину? С твоими же болячками, между прочим. Но она не сдается! У нее, бедняжки, было уже 17 выкидышей на сроке 18-20 недель, представляешь? Сейчас мы сохраняем ее очередную беремен-ность, и нам уже удалось доносить до 23-х недель…

Доктор все говорила и говорила, я послушно кивала, а сама думала о тех семнадцати малышах, чьи жизни были положены на алтарь чьего-то неуемного желания доказать свою способность к воспроизводству. И по-чему-то и клиника, и доктор, и сама эта будущая мать показались мне вдруг такими омерзительными… Хва-тит медицинских экспериментов. Довольно. Родить – это еще не значить стать родителем. Вон их сколько, готовых и никому не нужных детишек, чьи биологические матери не имеют права называться матерями. В конце концов, что для меня в этом, таком долгожданном и вожделенном материнстве, важнее – неужели же всеми мыслимыми и немыслимыми способами попытаться выполнить свою репродуктивную функцию, если мой малыш, возможно, уже родился и ждет меня?

Мне очень повезло. Муж, родители, немногочисленные посвященные друзья – все поддержали меня, обра-довались, и, как мне показалось, даже вздохнули с облегчением. Складывалось такое впечатление, что мысль о приемном ребенке пришла в голову всем нам одновременно, но мы ждали, кто первый ее озвучит. А я – я, чтобы выяснить, каким образом усыновляют детей, полезла в Интернет, и в этих своих скитаниях на-брела на конференцию о приемных детях, которая тогда, два года назад, была отнюдь не такой многолюдной и многодетной, как сегодня, и состояла в основной своей массе из сочувствующих теоретиков – «да, я бы тоже бы когда-нибудь бы…». Редкие рассказы счастливых новоиспеченных родителей об их новообретен-ных детях я перечитывала десятки раз, распечатывала, переплетала в тоненькие папочки и подсовывала по-читать мужу и маме. Знаете, если хорошенько поискать в наших сегодняшних завалах, то эти листочки обя-зательно найдутся – изрисованные детскими каракулями, они до сих пор живут у нас где-то в недрах дет-ской комнаты…


Понемногу я обрастала знакомыми, с которыми можно было сутками обсуждать животрепещущие темы – как оформляются документы для усыновления, какие справки с нас вправе требовать, а какие нет, сколько печатей должно быть на бланке заключения о состоянии здоровья, в каких Домах Ребенка гуманнее всего относятся к будущим родителям и, самое главное и самое стыдное – как выбрать себе ребенка. Потому что оказалось, что приемных детей нужно выбирать. Из множества домребенковских сироток, рожденных алко-голичками и наркоманками, страдающих всеми мыслимыми и немыслимыми заболеваниями, отстающих в развитии, слабеньких и некрасивых, нам предстояло выбрать себе замечательного, здорового и умного ма-лыша, желательно с хорошей наследственностью, такого, чтобы не стыдно было предъявить общественно-сти – смотрите все, какая у нас лялечка! Конечно, мы будем выбирать! Свернем горы, будем рыть землю, и обязательно найдем! Найдем, и покажем самым лучшим врачам, и послушаемся их мнения! И пусть себе уже состоявшиеся приемные родители иронично хмыкают и говорят, что детей НЕ ВЫБИРАЮТ…

А потом раздался телефонный звонок.
- Ну, наконец-то! Битый час звоню… Слушай, как у вас там с документами-то - доделали? Нет? Жаль… Обзвонил уже всех наших с готовыми документами, одна ты осталась… А то тут у меня одна опека хочет передать в семью девочку, маленькую, здоровую - но только очень срочно, прямо сегодня… Нет, нет, под-робностей не знаю, пиши телефон.

Дрожащими руками набираю заветные цифры, впопыхах накарябанные на полях какого-то документа, ставшего вдруг таким неважным. Суровый женский голос на другом конце телефонного провода долго выс-прашивает, кто я такая, по какому поводу звоню, и кто меня направил. Выяснив все интересующие ее под-робности, моя невидимая собеседница смягчается и начинает рассказывать:
- Да, девочка, десять месяцев.. Явная полукровка, мать молдаванка, отец, скорее
всего, азербайджанец – вас не это не смущает? Ах, не смущает… Хороший ребенок, похоже, домашний - мамаша принесла ее нам в опеку, попросила временно пристроить куда-нибудь, и пропала… Нет, разы-скать не удалось. Девочка все это время находилась в детской больнице, но больше держать ее у себя они не могут. За ней уже поехали, через полчасика она будет у нас. Если сегодня-завтра не найдем ей опекуна, при-дется оформлять в Дом Ребенка, а оттуда, с ее непонятным статусом, ей вряд ли выбраться.
Я невнятно бормочу, что мы, вообще-то, хотели не опеку, а усыновление, что у
нас нет и половины из требующихся документов, что сложно что-то сказать вот так сразу…
- Так вы ее посмотрите?
- Я выезжаю.

Понедельник, разгар рабочего дня - но меня уже ничто и никто не может остановить. Звоню мужу, звоню маме, мы встречаемся на Новом Арбате и тащимся по пробкам в спальный район на окраине Москвы, судо-рожно вспоминая, где поблизости можно раздобыть детское питание, бутылочку, памперсы... Черт бы по-брал эти московские пробки! На всякий случай перезваниваю в опеку – мы уже близко, мы совсем почти уже приехали, вы только, пожалуйста, нас дождитесь!
- Ой, вы знаете, тут у нас такое недоразумение получилось… 10 минут назад к нам зашла женщина на-счет усыновления, мы решили, что это вы, ну и показали ей девочку… Но вы все равно подъезжайте, сейчас разберемся.

Легко сказать – разберемся. Маленькая глазастая смугляночка сидит на коленях у средних лет женщины с невероятно усталым лицом и плохо закрашенной сединой. Нервно прижимая малышку к себе, она рассказы-вает, что прошлой весной похоронила сына, что собиралась имитировать беременность и зашла в опеку про-сто узнать, как обстоят дела с отказниками в районном роддоме, а ей ни с того ни с сего сунули в руки Же-нечку, такую похожую на ее южанина-мужа, и родившуюся в день смерти ее сына, тоже Женечки… Вы бы смогли забрать ребенка из этих судорожно сжатых рук?

Стою в коридоре, глядя, как новоиспеченные родители уносят мою несостоявшуюся дочку… Работники опеки, очевидно, чувствуя себя виноватыми перед нами, спрашивают – а не хотели бы мы посмотреть ново-рожденного?
- Да нет… Мы вообще-то хотели постарше, - мнется муж.
- Хотели бы, хотели бы! – шипит из-за его спины моя мама.
- Как раз сейчас у нас в роддоме есть два замечательных мальчика, не хотите съездить посмотреть?
- Да нет… Мы, вообще-то, хотели девочку…
- Они съездят! Они посмотрят! - мамино шипение грозит перерасти в крик.
- Ну, доделывайте ваши документы побыстрее и звоните, а то заберут этих красавцев, желающих-то много, на новорожденных детей у нас очередь!

В молчании приехали домой, закинув по дороге маму. Сели на кухне друг напротив друга. Подумать только, уже сегодня у нас могла бы быть дочка. Ну и что, что смуглая и чернявая. Ну и что, что совсем-совсем непо-хожая ни на кого из нас. Оказывается, ребенок – это просто ребенок, и любишь его не за папины глазки, ба-бушкины ушки и баллы по шкале АПГАР, а просто за то, что он у тебя есть. Если, конечно, он у тебя есть, этот ребенок…

Следующий звонок раздался ровно через неделю, в следующий понедельник.
- Слушай, ну легче в Кремль дозвониться, ей-Богу, чем тебе! Документы-то доделали? Нет? Да-а-а … Ну, ладно, ты позвони в ту опеку, а то они не могут тебя найти… Кажется, у них для вас новости. Подробно-сти? Подробностей не знаю…
А за окном уже темно, на часах полвосьмого и в опеке, конечно, никого уже нет. На следующее утро муж звонит в опеку, и я слышу, как ставший уже таким родным суровый женский голос из телефонной трубки громко отчитывает моего ни в чем не повинного супруга:
- Да вас с собаками не разыщешь! Документы у вас готовы? Нет? Доделывайте срочно! У нас для вас такая девочка! Не девочка – конфетка! Родилась в прошлое воскресенье, накануне того дня, когда вы к нам приезжали… Ладно, вы позвоните завтра, а я постараюсь договориться с роддомом, чтобы вам ее показали, хоть вы и без документов… А документы доделывайте срочно!!!
Судорожно пытаемся хоть как-то подтолкнуть неповоротливую бюрократическую машину, из-за прово-лочек которой мы можем потерять свою Конфетку. Да-да, уже свою, и уже Конфетку! Ничего, что мы ее не видели. Главное, она уже есть, она нас ждет, ей, наверное, так страшно и одиноко… Пытаюсь втолковать это барышне, которая занимается нашими документами, барышня поднимает брови и недоуменно тянет:
- Как это вам дают информацию о ребенке, если у вас нет документов? Не поло-о-ожено…

Среда. Снова звоним в опеку. Какое счастье – завтра поедем в роддом, смотреть Конфетку! Отпрашиваемся с работы, опять пытаемся закончить с бумажной волокитой. Мама, прислонившись к дверному косяку, горь-ко говорит:
- Если вы меня завтра с собой не возьмете, я умру.
Конечно, возьмем, мама, только не умирай, пожалуйста…

Четверг. Едем в роддом, который, оказывается, совсем рядом с нашим домом. На бумажке написано – найти детское отделение, спросить Г.А., сказать, что мы насчет девочки, фамилия такая-то. Суровые бабульки в справочной неприветливо бурчат, что детского отделения у них нет, это же роддом, а не больница, что ника-кой Г.А. они не знают, и не надо называть им никаких фамилий, но, услышав, что я насчет усыновления, расплываются в улыбке:
- Чего ж сразу не сказала? Наверное, не Г.А., а Е.А.? Ты, небось, перепутала. Вот мы сейчас ей позвоним и спросим… Е.А.? К вам тут насчет усыновления. Пусть подходит?… Ну, чего стоишь? Иди, иди с Богом, тебе в соседний подъезд, во второе акушерское.

Неприметное крылечко под козырьком. Железная дверь. Замызганная кнопка звонка. Сбивчиво объясняем открывшей нам девушке, что мы к Е.А. насчет усыновления, девушка кивает и пропускает нас в крошечный пребанничек, а оттуда – в маленькую проходную комнатку с облезлым пеленальным столиком и парой по-луразвалившихся кресел. На грязно-зеленой стене намалеван аист, несущий туго спеленатую матрешку, – наверное, в этой комнатке счастливым отцам предъявляют увеличившееся семейство еще с социалистиче-ских времен. Мы стоим и напряженно ждем, вдыхая больничный воздух, вслушиваясь в младенческое мяу-канье за стеной, – не наша ли? В дверь заглядывает молоденькая сестричка:
- Это вы к Е.А.? Она сейчас подойдет. Ой, а девочка-то, дочка-то как на папу похожа!…
Дальше, наверное, можно было и не продолжать. Дочка, похожая на папу… Распахивается дверь, вплы-вает Е.А. – статная рослая дама в белом халате. Оценивающим взглядом окидывает нашу троицу – мужа, меня и прячущуюся у нас за спинами маму – и начинает рассказывать: девочка мелкая, родилась с весом 2950, светленькая, патологий они не находят, роженица была молодой и здоровой. Зачем-то подробно опи-сывает ее внешность, уточняя, что я на нее совсем не похожа (глупая какая, разве это важно?). Смотреть бу-дете? Киваем.

Сестричка приносит белый кулечек, протягивает его мне – и сердце останавливается… Маленькая головка, редкий светленький пух, крошечное бледненькое мышиное личико – и удивительно взрослые, все пони-мающие и горькие глаза, живущие на этом младенческом лице совершенно самостоятельной, отдельной жизнью… Смотрю на нее сквозь пелену слез, слышу, как за мужним плечом всхлипывает моя мама:
- Если вы ее не возьмете, то ее возьму я…

Мне кажется, именно тогда, стоя в облезлой выписной комнатенке старого роддома, я, наконец, ясно и от-четливо поняла, как противоестественно и уродливы эти два полюса человеческого горя - бездетность и си-ротство. Вцепившись в ребенка глазами, я краем уха слушала, как врач говорит о необходимости показать малышку невропатологу, о том, чтобы мы не торопились, все обдумали и взвесили еще раз, потому что со-вершенно неизвестно, какие болезни могут вылезти у нее в дальнейшем, она все говорила, говорила и гово-рила, а я смотрела на дочку, и, впервые за много лет мои голова и сердце были спокойны – я мама, у меня есть ребенок, и я его никому не отдам.
- Ну, что, берете?
- Берем.
Улыбаюсь сквозь слезы, и слышу, как радостно шушукаются за дверью веселые молодые голоса, и по уходящему в недра роддома коридору все громче и громче разносится – берут, берут, берут! Ту, маленькую, беленькую, хорошенькую – берут, берут, берут!…

Ровно через неделю мы забрали ее домой – испуганного птенца в нарядном ярко-розовом конверте. До по-следнего тянули с покупкой приданого, всю ночь накануне закупались пеленками-распашонками, утром сдали документы в суд на усыновление, в полдень получили постановление об опеке, и к обеду были уже дома. Распеленали, переодели, запеленали опять. Учились разводить молочную смесь и стерилизовать бу-тылки, подмывать, мазать кремом и менять памперсы. Выкупали и уложили спать – прямо на пеленальном столике, обложив его по краям одеяльцами - потому что кроватки у нас еще не было. А потом, поздно вече-ром, когда все улеглись спать, я потихоньку включила компьютер, открыла свою регистрационную странич-ку на сайте 7я.ру, и вписала в графу «дети» заветное слово – Ульяна.
**
...Понимаешь, в конце концов, это ведь просто птица. Наверное, он был еще очень молодым и неопытным, твой аист, и не нужно на него сердится. Ну, ошибся, ну, перепутал дом, ну, не нашел нужного окна… Глав-ное ведь, что кто-то Самый Главный там, наверху, вовремя заметил ошибку своего глупого подопечного – заметил и исправил, понимаешь? И давай поблагодарим его за это, и попросим сделать так, чтобы аисты больше никогда не ошибались.

Держитесь, удачи вам. Верю, что вы обязательно найдете причину и родите одного, а лучше двух малышей. Крепитесь.

Ну вот, сегодня повторила Узи но уже в другой клинике, снова подтвердили ЗБ. Теперь сижу и думаю куда идти на выскабливание...по узи сказали что уже началась небольшая отслойка и что лучше не ждать выкидыша а идти ложиться в стационар-чего я очень не хочу, мне бы одним днем отмазаться и все....

Хочется Вас поддержать, у меня весь "набор", как у Вас, заБ. вообще не получалось (еще грешили на МФ). В конце-концов, в 4-м протоколе стали колоть Фрагмин и капать Октагам (ИГ) и получилось заБ. Дальше я колола Фрагмин 5000 всю Б. и ИГ. получилось в первые 2 недели 10 г + 5г+ 5г и далее каждые 28 дней по 5г, так и дотянули. Ну и прогестерон и прочее тоже было.А кариотип вы проверяли?

Надо бороться! Опускать руки нельзя - это я Вам точно говорю. У меня было 6 неудачных беременностей: внематочная, 2 выкидыша и 3 замершие, плюс куча других диагнозов. Я тоже была готова все бросить...
Боритесь, я уверена, что у Вас все получится!!!!!

Не раходила в этот раздел несколько лет, а сегодня зашла и первым увидела Ваш пост... Уверена, что это к Вашему счастью! @@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@@

Я вам очень сочувствую! Держитесь! Вы сильная! Столько попыток!
У меня тоже была в августе ЗБ на 9 неделе. Это была 4 попытка. Кариотипирование показало 16 аномальную хромосому у плода. Нужно делать кариотипирование. Только сейчас могу думать, что делать дальше. Попытайтесь отвлечься, отдохнуть. Понимаю, что отвлечься тяжело, но нужно.
Извините, если что-то не так написала!

В декабре в ЦИРе мне предложили сделать чистку в 11 гин.больнице. Платно, через Данимед(ссылку в Яндексе можно найти). Вышло около 20 тыс. У этой больницы есть договоренность со специалистом из российской детской клинической больницей (ее имя и телефон у меня дома есть), которая делает генетический анализ.
Т.к. платно, то меня отпустили домой в тот же день, потому что сама так захотела.
ФИО врача, к которой попала на чистку не помню, но так поняла, что очень хороший врач. Сделала все без последствий.
Если еще что интересно, спрашивайте. Все пароли явки сдам, только вечером из дома!

Я делала обе чистки в Сеченовке. около 7000 все обошлось. Генетика около 1700.
Я Вам очень сочувствую, искренне желаю найти своего врача. Я пока не пробовала еще раз,готовлюсь... Наблюдаюсь в ЦИРе.
От души, просто желаю Вам удачи в этот раз,пусть найдут причину и все будет хорошо).