Спасать людей, а не свою задницу
В ночь с 18 на 19 августа, в 01.19, то есть через 40 часов после аварии на Саяно-Шушенской ГЭС, журналист Михаил Афанасьев опубликовал в своем блоге обращение родственников людей, объявленных пропавшими при аварии. «На затопленном машинном зале СШ ГЭС слышны стуки людей. Они находятся в так называемых «воздушных карманах» – пустотах, куда не проникла вода. Люди находятся на глубине 4 метра. Точная отметка – 321 метр. Водолазы, работающие в затопленном машинном зале, не могут добраться до умирающих людей… Есть один способ спасти людей – закрыть водосброс СШ ГЭС и полностью открыть затворы на Майнской ГЭС (поблизости). Уровень воды в машинном зале понизится на спасительные 4 метра – вода сама покинет помещение». В тот же день прокуратура завела на Афанасьева и двоих его коллег уголовное дело. Она сочла, что Афанасьев, «обладая достоверной и официальной информацией», «распространил в интернет-журнале "Новый фокус" заведомо ложные сведения, порочащие честь, достоинство и подрывающие деловую репутацию руководства республики и СШГЭС». Первое, что можно констатировать – власть расписалась в своем собственном редком бесстыдстве. Потому что в тот момент, когда Михаил Афанасьев заявил, что на станции есть живые – власть сама утверждала, что 64 человека пропали без вести, то есть, возможно, они живы, но их не могут найти. Нельзя одновременно числить человека живым – для улучшения предоставленной начальству статистики, и мертвым – для того, чтобы его не искать. Если власти считали в тот момент, что все 64 пропавших без вести мертвы, то надо было объявлять их мертвыми, а не врать, что авария небольшая, 11 погибли, но вот еще 64 куда-то делись, но скоро найдутся. Если власти считали в этот момент, что кто-то из 64 пропавших без вести может быть жив, они должны были предпринять все, чтобы спасти его жизнь. В результате этого уголовного дела вылезло глубинное, родовое отличие между тем, что понимают под понятием «пропавший без вести» в открытом обществе, и тем, что понимают под этим словосочетанием в России. В открытом обществе «пропавший без вести» означает следующее: трупа нет, следовательно, человек жив, и надо сделать все, чтобы его спасти. В России «пропавший без вести» – «сдох, но трупа нет, поэтому статистику портить не будем». В открытом обществе спасают людей. В России – свою задницу. Второе, самое замечательное, вот эта вот фраза про «достоверную информацию». А что, власти обладали в этот момент достоверной информацией? Тогда скажите, отчего 900-тонный ротор по залу летал, как птичка? Ах, до сих пор не знаете? А где, как и при каких обстоятельствах умерли все 64 «пропавших без вести», вы знали в этот момент? Тоже нет? То есть «достоверной» информацией, из всех 6 млрд. людей на земле, в этот момент обладал только журналист Афанасьев – и врал, сукин сын? Наконец, по существу вопроса. Судя по тому, что говорят специалисты – например, быв. главный инженер СШГЭС Валентин Стафиевский – объем выброшенной воды достигал 1 тыс. кубов в секунду. И не то что «воздушные мешки» – бетон не сохранялся на нижних отметках, и если кто-то там и выжил чудом, то, скорее всего, к ночи 19 августа задохнулся и умер от переохлаждения. Но так говорят сейчас. А сразу после аварии говорили другое. «Конструктивное исполнение машинного зала и монтажной площадки позволяет образовываться в помещениях воздушным мешкам», – заявляет 20-го августа руководитель Саяно-Шушенского учебного центра «РусГидро» Валерий Шабалин. РИА Новости А вот свидетельство одного из спасшихся при аварии, электрослесаря Николая Щина. Он был на 320-й отметке, когда после взрыва в дверь ворвалась вода. Он и его коллеги оказались под потолком, схватились за вентиляционный короб. Головы им удалось просунуть в «карманы» между 60-сантиметровыми балками, но внизу под ними не было и 10 см воздуха. Проведя час в «воздушном мешке», Щин пронырнул под балками, выплыл в коридорчик и вернулся обратно. Через некоторое время кто-то закрыл заслоны, и вода начала спадать: последние двое из тех, кто были со Щином, уже прыгали на пол. В аварии СШГЭС есть одна крайне подозрительная деталь: во-первых, наше скупое государство на этот раз охотно расстается с деньгами (вот вам миллион, вот еще миллион, вот пять!), то есть стратегия власти ясна – задавить деньгами вопросы. Во-вторых, несмотря на свидетельства очевидцев (работники, стоявшие в машинном зале на верхних отметках, своими глазами видели, как выносило ротор), и то, что снаружи авария снята на пленку, до сих пор нет официального предположения о том, почему она произошла. Это придает дополнительную убедительность неофициальной версии: разбалансировка турбины. То есть, грубо говоря, на «Силовых машинах», где ГА-2 ремонтировали, не осталось ни одного специалиста с соответствующей квалификацией, потому что даже в СССР балансировку подобных гигантских агрегатов умело проводить считанное число людей. Мы оказались в положении жителей поздней Римской империи или персонажей фантастического фильма, которые не знают, как ремонтировать доставшиеся от предков артефакты. Турбину поставили. Было понятно, что гигантская вибрация, но турбину продолжали эксплуатировать. В воскресенье стало ясно, что вибрация достигла неприемлемого уровня, состоялось совещание, в понедельник гидроагрегат стали штатно останавливать и, судя по вынесенному водой ротору, забыли при этом перекрыть верхние затворы. У аварий никогда не бывает одной причины: авария происходит, когда на глубинные закономерности накладывается страшная цепь случайностей. Похоже, в данном случае на технологическую отсталость и элементарную жадность наложилась роковая небрежность. Что именно случилось? Когда, где и как погиб каждый человек? Можно ли было спасти кого-то еще? Ответы на эти вопросы должно было б дать уголовное дело, возбужденное по факту аварии, или парламентское расследование. Однако, судя по тому, как расследуются уголовные дела по Норд-Осту, Беслану, по крушениям вертолетов с высокопоставленными браконьерами, подобные уголовные дела заводятся с целью сокрытия истины, а не для ее восстановления. А парламентские расследования у нас на всякий случай запрещены. Михаилу Афанасьеву и его коллегам не составит труда доказать (вопрос – где, в Саяногорске или в Страсбурге), что, публикуя в атмосфере всеобщей неразберихи обращение обезумевших от горя родственников, они не нарушали журналистский долг, а выполняли его. Но, может быть, в рамках уголовного дела им удастся большее: восстановить картину катастрофы. Народ в Сибири не жлобский, не то, что в Москве, и в Хакасии вполне может повториться то же, что в Беслане, где фарсовый процесс обернулся настоящим расследованием – благодаря сплоченности пострадавших. (Несмотря, кстати, на такую же попытку задавить вопросы деньгами.) Пока же иск хакасских властей зафиксировал очень страшную вещь. Он зафиксировал тот факт, что начальство, отказываясь числить людей погибшими, чтобы не портить статистику, в то же время готово засудить любого, кто в этот момент считает их живыми.
Саяно-Шушенская ГЭС: она утонула 25 АВГУСТА 2009 г. ВЛАДИМИР НАДЕИН РИА Новости И снова они оборотили свою страшную, непростительную вину в свой свинский, бессовестный пиар. Те, кому надлежит предстать перед судом, предстают перед нацией в лавровом венке спасителей Отечества. Все знают, отчего рухнула Саяно-Шушенская ГЭС. Она рухнула от самонадеянности проектировщиков, от халтуры строителей и от невежества эксплуатационников. Три проклятые звезды отечественной государственности сошлись в холодном сибирском небосклоне — и вот станции нет. Уголовное дело против местных журналистов очень показательно. Дело не в скромном голоске блогера, который тревожно пискнул из глубокой провинции. Плевать им на эти голоски. Если вдруг на кого-нибудь из них накатит желание почитать о себе что-нибудь по-настоящему правдивое, но гуманное — для того есть свое, заведомо купленное чтиво. Дело не в критике, а в тенденции — её-то и надо искоренить в зародыше. Они прибыли сюда не каяться, не искупать грехи своего затянувшегося убогого правления. Они прилетели за новыми порциями славы и новыми годами власти. И когда этой славе и этой власти что-нибудь угрожает — тут они сердятся всерьез. Газета «Известия», на сегодняшний день самый чистый, самый незамутненный источник верноподданейшего коленопреклонения перед сущей властью, так живописует подвиги наших героических вождей: «Своим блиц-визитом сразу в два федеральных округа — Дальневосточный и Сибирский — премьер доказал, что возможности человеческого организма практически безграничны. Восемь перелетов, из них четыре вертолетных, три совещания, две торжественных церемонии и несколько тяжелых встреч. И все это за сутки». Конечно, ведение совещаний, где никто супротив и пикнуть не смеет, а тем более председательство на торжественных церемониях — труд Сизифов. Запредельные усилия отчасти компенсируются достойным питанием. Но чем возместить тягости перемещения на летательных аппаратах, каждый из которых роскошью не уступает отборному отелю? Мы с вами, уважаемый читатель, чтоб разок полетать на таком самолете, еще бы приплатили. Они же страдают немилосердно, фактически жертвуя собой. А тут еще «несколько тяжелых встреч». Тяжелых — это как? Милая корреспондентка «Известий» (проверенный кремлевский пул!) спешит оповестить мир. «Владимиру Кочетову повезло: он был на 20-й отметке, сумел зацепиться, переждать, а потом его выбросило потоком воды. Отделался парой царапин на лице. — Там все мои друзья были... Он не уходит со станции. Ждет. — От меня просьба была премьеру — чтобы не забыли тех, кто здесь остался, в братской могиле, — сквозь слезы говорит Кочетов. Путин стиснул его плечо. Пообещал — не забудут. "Русгидро" уже пообещала выплатить семьям погибших по миллиону рублей». Скорее всего, это и есть одна из тех самых «тяжелых встреч». Увы, мы не знаем, каких именно энергозатрат потребовало от Путина стискивание плеча г-на Кочетова. Могли ли ими исчерпаться возможности человеческого организма? Гадания тут неуместны. Но вот что воистину изнурительно, так это стиль общения двух россиян, проживающих, согласно официальным данным, в одной и той же демократической республике. Один — жертва. Он честно работал и потерял всех своих друзей. Другой возглавляет сонм непосредственных виновников. Десять лет он ковал систему, в нутре которой созрела Саяно-Шушенская беда. Лично назначил министром энергетики г-на Шматко. Министр Шматко лично возглавил Совет директоров Саяно-Шушенской ГЭС. О чем же просит жертва беды начальника всех её виновников? Да еще — сквозь слезы? Нужны ли ему деньги в оплату перенесенных страданий? Жаждет ли он честного суда и справедливого возмездия? Нет, все, что ему нужно, это «чтобы не забыли тех, кто здесь остался, в братской могиле». А если премьер не стиснет плечо — что тогда? Если не пообещает? Или пообещает, но не исполнит? Судя по тому, что Владимир Кочетов, чудом уцелевший, но все же «с парой царапин на лице», не уходит со станции домой, а ждет Путина — могут забыть. Или даже наверняка забудут — мало ли повсюду разбросано забытых братских могил. Так пусть же премьер отдаст на сей счет строгие указания. И пусть проследит за их исполнением. Ну пожалуйста! Послушайте, но что за страна? И как в такой стране жить? Прилетит вдруг волшебник в оголодавшее Пикалево, стиснет ненароком твое плечо — получишь миллион. Не дотянется до плеча, улетит в Сочи — фиг тебе! Иди жалуйся в его прокуратуры, стучись в его суды, как жалуются и стучатся недостреленные мишени озверевшего майора Евсюкова. Да и путинский миллион, если разложить его на составные копеечки — это все тот же легковесный фиг! Хотя наш национальный лидер и сделал вид, выступая по любимому телевизору, будто одаривает сибиряков шубой с царского плеча — людям останется на память лишь шорох улетающих соболей да примятые трицепсы. Маловато. Это ржущему подарку в зубы не смотрят. Истинный же размер справедливой компенсации определяется совсем не так. 11 сентября 2000 года тысячи американцев пострадали от самолетов, захваченных «Аль-Каедой». Компенсацией за каждого погибшего стал 1 миллион 600 тысяч долларов. То есть жизнь россиянина стоит в 50 ниже, нежели жизнь американца. Точнее, будет стоит. Возможно. Закона-то о миллионе пока нет, его еще предстоит принять. А нет закона — нет и миллиона. Что же до действующих ныне правил, гарантирующих целых 20 000 рэ компенсации, то жизнь российская вообще стоит пустяк: одну 2520-ю долю рядового американца. То есть в пересчете на живой вес это примерно столько, сколько весят волосы, оставленные после стрижки в парикмахерской. Между башнями-близнецами Всемирного торгового центра и плотиной Саяно-Шушенской ГЭС мало общего. Но у жертв обеих катастроф — масса. И те и другие погибли в результате серьезных пороков в деятельности своих правительств. Конечно, действия исламских террористов менее предсказуемы, нежели поведение реки Енисей. Но американцы посчитали, что платить компенсацию за все убытки обязан не Магомед, а свое, американское правительство, не наладившее должным образом работу ФБР, Национального Совета безопасности и ЦРУ. Кстати, никто в Америке не благодарил Буша-младшего за щедрость и внимание. Проклинать за беспечность — да, проклинали. И до сих пор несколько десятков граждан судятся с правительством, настаивая на компенсации в 4 миллиона. Шансы у них, заметим, не велики, но и не ничтожны. Кстати, если прибавку получат эти, то добавить придется всем. Таковы законы той страны, и никто не собирается их менять. Представляете, какой патриотический вой поднялся бы у нас, если бы жертвам Саяно-Шушенской трагедии (помечтаем!) удалось получить компенсации, сравнимые с американскими? И бюджет они, мол, разорят, и студентов ограбят, и старушек посадят на голодный паек. Но сравнение это вполне корректно. Квартиры у нас, на круг, дороже, чем в Америке. Корейские машины у нас дороже, чем в Америке. Французские вина у нас дороже, чем в Америке. Наш бензин у нас дороже, чем в Америке. Белорусские пиджаки у нас дороже, чем в Америке. Овощи, фрукты, яйца, мясо, рыба… Туфли, пиджаки, полотенца, куклы… Все это у нас дороже, чем в Америке. Лишь здравоохранение у нас бесплатное — только американцам его и даром не надо. Но если наши власти так много сделали, чтоб наша жизнь обходилась нам все дороже, то почему наши смерти, случившиеся исключительно по вине правительства, должны обходиться ему, нашему правительству, все дешевле и дешевле? Это не риторический вопрос. Это не философская абстракция. У этого вопроса есть четкий, деловой ответ. Занижая суммы компенсаций, правительство снижает порог своей ответственности. Некомпетентность государственного управления представляется стихийным бедствием. Институциональная немощь объясняется злыми происками врагов. Если в страшных бедах, вроде крушения Саяно-Шушенской ГЭС, и есть нечто хорошее, так это внезапная пронзительная ясность в делах, прежде прятавшихся в бюрократических потемках. Чем ознаменовался визит Путина на гидротехнические развалины? Про стискивание плеча и миллион мы уже говорили. В остатке — две главные цитаты. Первая, основополагающая: «Нужно разработать четкий план. Минэнерго и "Русгидро" должны привлечь все возможности, имеющиеся в отрасли. План должен быть предоставлен правительственной комиссии в течение шести недель». Вторая, задающая тон: «Деньги будут. Вот только и контроль за их эффективным расходованием будет тоже. Следственный комитет уже получил задание следить за процессом восстановления. Все должно быть централизованно, генподрядчик — в единственном лице». И тут же совершенно замечательная, чисто путинская угроза: «Чтобы и духу не было никаких аффилированных структур!». Ну, что во всяком деле нужен четкий план — это замечание меткое, хотя и без следов интеллектуальной свежести. Столь же бесспорно обращение к Минэнерго и «Русгидро», чтобы привлечь все возможности. Впрочем, запродавшись с потрохами Абрамовичу или Биллу Гейтсу, наши Гидры все равно не вытянут такого космического ремонта. А вот про план в шесть недель — это оригинально. Пока про Саяно-Шушенскую ГЭС достоверно известно лишь одно: она утонула. По сию пору никто в мире не знает, отчего из могучей плотины вырвало с корнем половину тысячетонных агрегатов. Никто не знает, что в нынешней плотине следует воссоздавать, а что — рушить. Никто не знает, где, когда и почем можно будет заказать новое оборудование. Никто не знает, каким может и должно быть это оборудование. Никто не знает, сколько потребуется рабочей силы для восстановления и где её взять. И на все про все — шесть недель? Или все же семь? Вторая путинская ремарка еще милее. Все должно быть централизовано! Наш паровоз, вперед лети! Выше знамя советского спорта! Вороватая и безответственная государственная коммерция, самая разорительная в мире, призывается единолично начальствовать именно там, где она только что с маху села в трагическую енисейскую лужу. Друзья-приятели Путина, как повелось, тут же оседлают бизнес в 40 миллиардов рублей. Эти 40 миллиардов уже завтра станут 4 триллионами, а нас станут уверять, что «четыре» при Путине — это все же меньше, чем «сорок» при Ельцине. Ну, а когда все триллионы благополучно распилят (что случится весьма скоро), то позовут все те же «аффилированные структуры». Потому что только бойкие, находчивые, непрерывно конкурирующие между собой частные предприятия способны совершить эту адову работу. Сумели же они сделать это при царе, полтора столетия тому назад, быстрее всех в мире протянув до Океана великую Сибирскую дорогу. Сумеют при Путине и сейчас. Или не сейчас. Или после Путина. Главное, дали бы свет. А уж за шесть недель, или за восемь — там разберемся.
трагедию обсуждают тут Адрес темы: http://www.eva.ru/main/forum/frame/folder?idTopic=1908123
