♀Сумерки Ѽ Сага-368♂

Глава 3

Утром, открыв глаза, Диггори улыбнулся самому себе. Он нашел ответ на свои вопросы. Ему не нужно ничего сочинять и придумывать. Не нужно рыться в книгах и спрашивать совета у друзей. Он все сделает сам – правильно, так, как нужно. Не стоит сочинять красивые речи – нужно просто сказать так, как есть. Как говорит его сердце. Слова, которые еще вчера теснились в голове, путались и мешали друг другу, утром неожиданно встали на свои места. Все верно, все правильно. Так, как и должно быть.
Окрыленный, Диггори помчался на поиски Вероники. Сегодня был второй день празднества, бал - приглашенные музыканты, танцы. Он еле смог дождаться момента, когда будет приличным оторвать ее от друзей и попросить уделить ему время. Он схватил ее за руку и потащил за собой по коридору, а она, смеясь, еле поспевала за ним: «Что? Что случилось, Диггори?»
Он толкнул дверь какой-то комнаты – второпях даже не разобрал, что это за комната. Прошлая ночь оказалась довольно холодной, камин был разожжен и его пламя давало приятный теплый свет, озаряющий уходящие под потолок полки с книгами и высокие кресла. Вошел внутрь и потянул Веронику за собой. Она непонимающе улыбалась, глядя на него и лишь вскинула бровь, когда он задвинул засов на двери.


Диггори опустился на одно колено перед застывшей Вероникой, взял ее холодную ладошку в свою и торжественно произнес:
- Вероника. Вы знаете, как я люблю вас. Люблю больше жизни. Я хочу быть с вами до конца своих дней. И предлагаю вам руку и сердце. Точнее, мое сердце давно у вас - с первой нашей встречи. Вы окажете мне честь стать моей женой?
Кажется, получилось неплохо - он не запнулся, не сбился и произнес заготовленную речь вполне гладко. Затаив дыхание, Диггори с надеждой смотрел на Веронику снизу вверх.
Сжал безжизненные пальцы - и не почувствовал ответного пожатия. Женщина молчала, глядя куда-то поверх его головы. Горько вздохнула и прошептала еле слышно:
- Боже, что я натворила...
Тряхнула головой, зажмурилась на мгновение и взглянула юноше прямо в глаза.
- Диггори.
- Вероника...
- Диггори. Выслушай меня, прошу. Ты слишком спешишь.
- Нет, нет! Наоборот - я не мог больше ждать, чтобы сказать вам эти слова.
- Милый мой, хороший... Ну как ты себе это представляешь? Я же намного старше тебя.
- Какая разница. Вы прекрасны, Вероника! Зачем вы говорите о возрасте?
- Ты знаешь, сколько мне лет?
- Мне все равно.
- Диггори, я не подхожу тебе. У меня куча недостатков. Ты совсем меня не знаешь.
- Вероника, вы наговариваете на себя. Вы прекраснейшая из женщин, вы удивительная! Вы лучше всех, с кем я знаком!
- Тебе еще рано жениться. Ты даже несовершеннолетний.
- Я взрослый мужчина. И самостоятельно принял это решение.
- Не сомневаюсь.
- Анна не будет против, я уверен.
- Я бы поспорила.
- Вовсе нет! Вероника, пожалуйста!
- Диггори... Ты еще очень юн, чтобы задумываться о женитьбе.
- Нет, нет!
- Хорошо. Ладно. Как ты относишься к детям? Ты собираешься в скором времени стать отцом?
Юноша растерянно поднял брови:
- К детям? Отцом?
- Да, Диггори, к детям! В браке, знаешь ли, рождаются дети, причем не совсем тогда, когда ты к этому готов... Так как?
- Я не знаю. Я как-то... не думал о... детях.
- Вот видишь. Ты сам еще ребенок. Незрелый, неопытный, легкомысленный...
- Я не ребенок. Погодите-погодите... Зачем мы ведем этот разговор, этот спор? О чем он? Я не понимаю. Пожалуйста, ответьте мне. Если вы не можете решиться и мне нужно уговаривать вас - я готов, вы знаете. Я буду просить, умолять, я проползу на коленях через весь замок, я заберусь на башню и буду оттуда кричать о своей любви к вам. Я достану для вас луну с неба, лишь бы вы согласились! Вероника, пожалуйста, пожалуйста!
Женщина мягко вытянула свои пальцы из руки юноши. Зажмурилась, потерла виски. Опустив ладони на его плечи, заговорила торопливым шепотом:
- Диггори, мальчик... Послушай меня и не перебивай, прошу. Повторяю - ты совсем меня не знаешь. Совсем... не перебивай, хорошо? Я договорю, а ты все скажешь потом... Я не та женщина, с которой тебе стоит связать судьбу. Не та. Я старше тебя. У меня ужасный нрав. Я не умею считать деньги. Я капризна и взбалмошна, я порывиста в решениях, правда, никогда не сожалею о последствиях. Я все забываю, теряю и путаю. Со мной тяжело. Только самые близкие, любящие люди могут мириться с моими недостатками. А это непросто, поверь. Я сама их осознаю, но не всегда умею с ними бороться.
- Вероника, вы же знаете - я самый близкий и любящий из всех. И я не вижу в вас недостатков!
- Пока не видишь. Диггори, что ты знаешь о моей семье?
Диггори нахмурился. Ему очень не нравился этот спор, в котором, он сам чувствовал - он сдается и оправдывается.
- Что же ты молчишь, малыш? Ты знаешь, кто мои родители, есть ли у меня братья и сестры, какие у нас отношения - добрые или дурные? Хорош ли мой дом? Бедна я или богата?
- Это неважно. Я небеден, сами знаете, и могу вас обеспечить. Вы не будете ни в чем нуждаться, если беспокоитесь об этом.
- Твое состояние интересует меня в последнюю очередь... Ты знаешь, что в определенные дни я бываю настолько несносна, что становлюсь противна сама себе? Какие глупости я способна натворить? Как мы познакомились с Анной и за что я до конца своих дней буду благодарна Ники?
Он молча хлопал глазами. Откашлялся и негромко произнес:
- Вероника, но это же не главное. Я люблю вас и приму вас - любую. Я привыкну. Даже если вы не преувеличиваете. Мне все равно. Я хочу быть с вами.
- Диггори, ты меня не слышишь... Сейчас тебе семнадцать...
- Мне восемнадцать. В мае исполнилось.
- Прости. Видишь, я даже дни рождения запомнить не в состоянии... Так вот, мне - хм... намного больше. И когда тебе будет двадцать пять, мне по-прежнему будет намного больше. Ты станешь цветущим сорокалетним мужчиной - а я уже не буду такой же свежей и красивой, как сейчас.
Диггори упрямо повторил:
- Мне все равно. Для меня вы всегда будете юной красавицей.
- Диггори, ты не думаешь, не слышишь, не понимаешь меня! Ты не готов к женитьбе.
Тот бессильно взвыл:
- Да отчего же не готов?
- Как, Диггори, как ты вообще представляешь себе брак, семью? Нашу с тобой семью?
- Прекрасно представляю. Мы просто будем вместе - каждый день. Разве этого недостаточно?
Вероника негромко засмеялась - отчаянно и горько. Всхлипнула и продолжила:
- Диггори... мне так жаль...
Тот замахал руками, с отчаянием глядя на нее снизу вверх:
- Вероника. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!!!
- Диггори. Меня не нужно уговаривать и упрашивать.
- Вероника, не плачьте, умоляю! Я так вас расстроил?
Женщина молча помотала головой, пальцами смахнула со щек бегущие капли. Выдохнула, покусала губу и твердо сказала:
- Прости, Диггори. Мне очень жаль.
Замерев, глядя в ее полные слез глаза, юноша ждал продолжения.
- Я отказываю тебе. Я не выйду за тебя замуж.
Ему показалось, будто из спины выдернули позвоночник - пришлось опереться на качнувшийся навстречу пол. С усилием втянул сквозь зубы внезапно загустевший воздух и хрипло выдавил:
- Вы... отказываете... мне?
С трудом поднял голову и простонал:
- Ну почему, Вероника, почему?! Я же... я же так... Погодите, Вероника, погодите. Скажите - вы любите меня? - и вздрогнул от легкого прикосновения к своим волосам.
- Вы любите меня?
Вероника виновато смотрела на него:
- Диггори, конечно, я люблю тебя. Тебя все любят. Тебя невозможно не любить - ты самый лучший, самый хороший и добрый мальчик на свете.
- Нет, нет, это не то! Вы любите меня так, как я вас? Страстно, всем сердцем, забывая обо всем? Ну же, не молчите, прошу вас!
Диггори с трудом поднялся с колен - ноги дрожали и ему пришлось ухватиться за ближайшую полку, чтобы не упасть.
- Зачем тогда... Все, что произошло между нами? Зачем вы были со мной?
Вероника взяла его лицо в ладони и заставила посмотреть на себя:
- Диггори, я просто не могла сопротивляться такому обожанию, такой страсти... Перед тобой невозможно устоять... Мой милый, мой самый любимый мальчик...
Она начала покрывать невесомыми поцелуями его лоб, веки, губы. Он со вздохом ответил ей - крепко, почти грубо прижимая к себе. Быстро выбрался из камзола, расстегнул жилет и не глядя бросил на пол. Вероника слабо вскрикнула и откинула голову, подставляя под поцелуи шею, а ее руки тем временем вытаскивали его рубашку из-за пояса штанов.
Диггори застонал, придавив ее к стене всем телом, и вдруг отстранился. Растерянно прошептал, уставившись ей в глаза:
- Вероника... Так я был нужен вам для этого? Только для этого, как игрушка? Для удовольствия, для развлечения?
Женщина что было силы оттолкнула его от себя и отчеканила зазвеневшим от гнева голосом:
- Диггори Беркли, если ты сейчас не остановишься, я возненавижу тебя и мы никогда больше не увидимся!
Тот рухнул перед ней на колени и простонал:
- Боже мой, что я несу! Вероника, простите меня, умоляю! Я не хотел оскорбить вас!
Он обхватил ее за бедра и прижался лицом к пышным складкам платья. Женщина нерешительно, словно сомневаясь, положила руку на его голову - он застонал и сильнее стиснул ее в объятиях. Она заговорила, и в ее голосе звучали горечь и сожаление:
- Диггори, прости меня, пожалуйста. Я и не думала, что все это... может зайти так далеко. Я не хотела причинить тебе боль.
Тот глухо пробормотал:
- Я всегда буду ждать вас. Год, два, десять - сколько потребуется. Пока вы не передумаете.
- Милый... я еще не сказала тебе всего, и от этого мне сейчас совсем худо. Я... наверное, я приму предложение... одного человека. Как только он его сделает.
- Вы... выбираете другого?
- Я давно его выбрала, Диггори. Прости, нужно было сказать тебе раньше.
- Кто он? Чем он лучше меня?
- Диггори...
- Впрочем, мне все равно. Я буду ждать вас.
- Не стоит. Я уже говорила и повторю еще - я не твоя судьба. Ты обязательно встретишь какую-нибудь славную девушку, и полюбишь ее, и свяжешь с ней свою жизнь. Поверь.
- Мне не нужен никто, кроме вас. Я никогда никого не полюблю. В моем сердце не осталось места - там только вы.
Вероника мягко высвободилась из объятий, погладила юношу по волосам:
- Я пойду, Диггори. Мне... мне жаль, что так получилось. Очень жаль.
Повернув голову, он с тоской наблюдал, как Вероника идет к двери. Шаг, другой, третий.. Тихий стук каблучков, шуршание плотного шелка по полу... Вот она отодвинула засов, взялась за ручку, приоткрыла дверь... Свет, упавший из коридора, очертил ее профиль и золотистые волосы.
- Вероника?
Женщина обернулась, ее лицо снова оказалось в тени, а освещенными остались только ухо, щека и плечо.
- Я буду ждать вас. Всегда.
Она тихо вздохнула, горестно покачала головой и вышла.

***
Сколько Диггори просидел на полу в пустой комнате - он не мог сказать. Иногда ему казалось, что минуты тянутся медленно, как густая смола. Целое озеро смолы - черной, вязкой, и он тонет, барахтается в нем, пытается двигаться и не может пошевелиться. А иногда время неслось перед глазами вскачь, и яркие картинки вспыхивали одна за одной, тошнотворные в своей безжалостной правдивости.
Их первая с Вероникой встреча. Здесь, в замке. Чудесная, невероятная, немыслимая ночь... Другие счастливые ночи и дни, наполненные любовью и страстью. Ее веселые глаза, пышные волосы, раздуваемые ветром. Вероника смеется, запрокидывая голову, сверкают белые зубы, и нежная шея кажется такой высокой... Мягкие губы прижимаются к его рту, жалобный всхлип ласкает слух и заставляет сердце биться быстрее... Разве это не любовь?
Перед глазами плыли мутные пятна, веки горели, будто под них насыпали песку, голова была пустой и гулкой, как колокол. В груди пульсировала боль, такая сильная, что не было сил вздохнуть как следует...

От долгого сидения на холодном полу у Диггори занемела нога. Покряхтывая, как дряхлый старик, он поднялся, опираясь ладонями на пол. Постоял, согнувшись, держась за стену. С трудом выпрямился и обернулся к окну - совсем стемнело. Небо густо-синее, и в просвете между тяжелыми плотными портьерами можно разглядеть пару звездочек. Камин почти прогорел и теплившиеся угли, покрытые сизым налетом пепла, давали мягкий свет. Сколько же прошло времени? Снаружи доносились приглушенные звуки музыки, радостные голоса и смех. Ах да, свадьба. Сегодня продолжается праздник. Бал. Танцы... Наверное, ему следует быть там, со всеми? Его хватятся... Но Диггори была ненавистна мысль о том, что придется выйти на яркий свет, к счастливым людям, которые веселятся и так громко разговаривают. Наверное, будут спрашивать, что с ним и отчего он такой грустный. Грустный... Боже, как смешно и горько... Грусть - разве это то, что он сейчас чувствует? Боль, пустота и невыносимая резь в разбитом сердце. Нет, нет. Он тихонько посидит здесь, в темноте. В одиночестве. А потом, когда все разойдутся, соберется с силами, выползет отсюда и пойдет в свою комнату. И останется там до скончания веков. Одиночество - вот то, что ему сейчас нужно.
Диггори оглянулся - у камина, спинкой к двери, стояло высокое тяжелое кресло. Он решил оттащить его в сторону, чтобы быть подальше от огня - даже теплое мерцание углей неприятно резало глаза. Ухватился за подлокотники, приподнял - и едва не отдавил себе ногу, выпустив кресло из рук.
В кресле, забравшись в него с ногами, сидела девушка, совсем молоденькая, и с ужасом смотрела на него. В руках - книга, за которой она спряталась, как за щитом; над книгой - вытаращенные серые глаза. Диггори застыл, не в силах сказать ни слова, изумленно хлопая ресницами. Девчонка пошевелилась и он наконец стряхнул оцепенение и проскрипел:
- Как вы сюда попали? Что вы здесь делаете?
Она пискнула:
- Простите меня, прошу вас. Честное слово, я не хотела подслушивать! Я была здесь, а потом пришли вы. Я собиралась обнаружить свое присутствие, но вы сразу заговорили и мне показалось ужасно неловким, если я прерву вас в такой момент...
Диггори воскликнул с отвращением:
- Погодите. Вы... вы были здесь?! Все это время? Вы подслушивали и подсматривали?! Боже, как гнусно... Вам не стыдно?
- Мне стыдно, очень стыдно, поверьте! Говорю же - я не хотела, это вышло случайно. Я не собиралась прятаться, просто не посчитала возможным вмешаться в такой деликатный разговор...
- И как долго... вы собирались не вмешиваться? - Диггори вспыхнул, припомнив, как они с Вероникой едва не занялись любовью - прямо здесь.
- Я думала... я думала, что тихонько посижу здесь, пока вы не уйдете. Я не хотела смущать вас. Я никому ничего не сказала бы, клянусь!
Юноша стиснул зубы, ощущая, как его наполняет темная злоба - на эту перепуганную девочку, на Веронику, на себя самого... на весь мир. Медленно втянул воздух и заговорил, с трудом выталкивая слова:
- То, как вы поступили - непростительно и гадко. Как вы могли, как вам в голову такое пришло?!
- Я нечаянно! Было б лучше, если бы я прервала вас на полуслове?
- Да, черт побери, да! Это было бы неловко, зато честно!
- Прошу заметить, я пришла сюда раньше вас! И вам следовало сперва хорошенько осмотреться - есть ли в комнате еще кто-нибудь, прежде чем запираться на замок!
- Не ваше дело, как мне следовало себя вести!
- Совсем не мое!
- Вот именно! Ваше дело - шпионить и вынюхивать, да? Наверное, еще и сплетничать пойдете, разболтаете всем?
Та с вызовом вскинула подбородок:
- Я не сплетница. И сохраню в тайне все, что услышала!
- Сомневаюсь! Кстати, что именно вы слышали? Боже, ну конечно, все!
Диггори бессильно застонал, вцепившись пальцами в волосы. Все его сокровенные чувства, что он выворачивал наизнанку перед Вероникой, вдруг показались ему хрупкой бабочкой, которой равнодушно обрывает крылышки праздный наблюдатель. Засушенным в книге цветком, безжалостно смятым неосторожной рукой...
Девушка сникла. Опустила книгу на колени, робко притронулась к его рукаву и прошептала:
- Я сочувствую вам. Мне... мне так жаль.
Диггори яростно заорал, отшвырнув ее руку:
- Да подите вы к черту с вашей жалостью!
Она гневно воскликнула, дрожа от негодования:
- Чудесно, просто чудесно. Это называется - хозяин дома! Хорошенькое гостеприимство вы оказываете друзьям!
- Вы мне вовсе не друг и я знать вас не знаю!
Губы девушки затряслись, в серых глазах показались слезы. Диггори сжал кулаки, сделал несколько глубоких вздохов, стараясь хоть немного успокоиться. Сглотнул и презрительно выплюнул прямо в лицо своей незваной собеседнице:
- Можете наябедничать на меня Анне. Это отлично дополнит ваше поведение.
Резко повернулся на каблуках и вышел, хлопнув дверью так сильно, что с полки, задрожав, свалилась фарфоровая пастушка и разбилась о каменный пол - вдребезги.

***
Сидя на земле и обхватив голову руками, Диггори безучастно смотрел на темную воду озера. Вечер был тих и темная поверхность воды казалась гладкой, как зеркало, в котором отражались деревья, камыши и редкие звезды...
Спроси его - он не смог бы объяснить, как оказался здесь, в двух милях от дома. В замке он так и не обрел уединения – громкие голоса и музыка преследовали его повсюду и он просто шел, шел, не разбирая пути. Едва запомнил веселых людей, попавшихcя ему навстречу в коридорах и комнатах, их лица, улыбки, смех. Высокий мужчина тронул его за плечо и что-то участливо спросил - он стряхнул эту руку и молча зашагал дальше. Кого-то толкнул, вроде даже сумел извиниться. Коридор, прохладные каменные перила под ладонью, лестница, широкая площадка, ступени вниз. Еще коридор. Просторный холл. Снова ступени. Высокие двери. Брусчатка двора, приоткрытые ворота, перед ними - легкая коляска. Дорога... Вскоре под ногами вместо камней оказалась земля, а потом и трава. А потом он не помнил...

Ночь была довольно прохладной, как и вчерашняя, свежий воздух его немного остудил. Злость прошла и теперь Диггори ощущал только пустоту. Планы на будущую счастливую жизнь с Вероникой, которые он строил еще накануне, рухнули, и он просто не знал, что теперь ему делать и куда идти. Хоть топись от отчаяния. Невесело усмехнулся - озерцо было ему от силы по пояс. И топиться пришлось бы не в воде, а в густом вязком иле. То еще удовольствие... Поднялся ветерок и его прохладное прикосновение к пылающей коже оказалось приятным и освежающим. Юноша прижал к лицу будто чужие ладони, провел по щекам, потрогал губы. Его лицо. Вроде бы то же, каким было вчера. Но отчего-то казалось, что в нем уже не осталось ничего старого, что тот беззаботный счастливый юнец, которым он был совсем недавно, исчез, испарился. Умер. А оставшаяся от него оболочка - лишь личина, маска, под которой скрывается... Нет, он даже не знает, кто. Не знает, кто он теперь, что он. Что он такое... Диггори неловко поднялся и сделал несколько шагов к воде - башмаки захлюпали по грязи. Наклонился, пытаясь рассмотреть свое отражение - он это или уже не он? Но было так темно, что в воде на фоне ночного неба можно было различить лишь силуэт - широкие плечи под светлой рубашкой и голова с взлохмаченными волосами. Подумал, зачерпнул в горсть воды и смочил лоб. Вода немножко пахла тиной, но оказалась такой изумительно холодной и бодрящей, что Диггори продолжал плескать ее на лицо, еще и еще, пока волосы, рукава и воротник не стали совершенно мокрыми. Ветер подул сильнее и Диггори моментально продрог. Тоскливо вздохнул и посмотрел в сторону ярко освещенного огнями замка, похожего на рождественскую игрушку. Пора возвращаться.

Невыносимая, казалось, боль притупилась и он попытался рассуждать здраво. Свадьба продолжается. Тетка расстроится, если обнаружит его исчезновение. И другие тоже. Он, как и Анна, хозяин дома, он принимает гостей. И поведение его, надо признать, непозволительно. Что там говорила Вероника? Что он неопытный, легкомысленный и незрелый. Что ж, похоже, это действительно так. И он на самом деле ведет себя, словно капризный ребенок. Исчез посреди вечера, растворившись в своих горестях. А что он наговорил той девочке!.. Диггори схватился за голову. Она же в самом деле ни в чем не была виновата. А он нагрубил ей, накричал, послал к черту... Это он, он сам повел себя гнусно, а вовсе не она. И гнев - тому не оправдание. Вот дурак... Нанести обиду, да еще гостю в его собственном доме, да еще женщине... Нет, не дурак. Хуже - мерзавец. А что скажут его близкие? Юноша застонал, представив презрительное лицо Томаса, разочарованное – Келвина и гневный взгляд Анны… Нужно непременно найти девушку и извиниться. Сейчас же.
Диггори постоял еще немного, глядя на озерцо и шумевшие под ветром камыши, повздыхал и зашагал обратно к дому.

Подходя к воротам, он мельком удивился - они были распахнуты настежь. Поодаль стояла готовая к отъезду коляска, запряженная парой лошадей. Кучер неторопливо прилаживал позади кузова объемистый портплед, стягивая его ремнями. Странно... Неужели кто-то из гостей решил покинуть праздник? В самый разгар бала? Кто бы это мог быть?
Диггори обошел повозку кругом и увидел женщину в длинной темной накидке, она стояла рядом и безучастно наблюдала, как кучер делает свою работу. Обернулась к юноше - и он вздрогнул, узнав знакомый профиль и пышные волосы. Негромко окликнул ее:
- Веро.... - сглотнул и с усилием продолжил: - Вероника, вы уезжаете?
Та, поколебавшись, шагнула ближе и взглянула ему прямо в лицо:
- Да, Диггори. Я уезжаю.
- Почему? Праздник еще не закончился.
Женщина помолчала. Вздохнула и негромко проговорила:
- Диггори... Мне показалось, что дальнейшим своим присутствием я буду причинять тебе боль. Я не хочу, чтобы ты страдал. Мне в самом деле небезразличны ты и твои чувства. Пусть и не так, как этого хотелось бы тебе. Я и без того ощущаю себя последней дрянью.
- А как же... Анна? Это ее свадьба. А вы - ее подруга и она любит вас. И очень расстроится, узнав, что вы уехали. И остальные ваши друзья тоже.
Она виновато улыбнулась.
- Так будет лучше. Надеюсь, Анна меня простит. Постой, почему ты такой мокрый? И грязный?
Диггори оглядел себя - рукава рубашки были в тине, новые башмаки залеплены глиной. Провел рукой по волосам - они почти высохли на ветру, но, надо думать, выглядели ужасно.
- Чем ты занимался, что так вывозился?
- Ничем. Просто... прошелся. Освежился.
Они опять замолчали.
- Как ты, Диггори? - тихо спросила Вероника.
Юноше страстно хотелось закричать, что ему больно и плохо, что он безмерно страдает от ее отказа и его сердце продолжает кровоточить, и мир ему не мил, и праздник этот не нужен... И что он никого не хочет видеть кроме нее, Вероники. Слова жгли горло и он еле сдерживался, чтобы не застонать, не завыть... Но собрался с силами и прошептал:
- Я... в порядке. Правда.
- Ты на самом деле взрослее, чем я думала.
Эти слова, наверное, должны были смягчить и подбодрить его, но легче отчего-то не стало. Диггори вздохнул и взял ее за руку.
- Вероника, не уезжайте. Останьтесь, прошу вас.
- Так будет лучше, поверь.
- Вы меня не поняли. Я прошу вас остаться не из-за меня, а из-за Анны. Если вы уедете, это ее огорчит. А я буду чувствовать себя очень плохо, если расстрою тетку в день ее свадьбы. Понимаете?
- А как же ты?
- Я.. со мной все будет хорошо. Даю вам слово. - Диггори вымученно улыбнулся. - Мне некогда будет грустить - столько забот, столько гостей... Останьтесь и, пожалуйста, не чувствуйте себя виноватой.
Вероника заколебалась. С сомнением взглянула на экипаж, на открытые настежь ворота. Диггори заметил ее смущение и уверенно крикнул кучеру, указывая на багаж:
- Эй, отвязывай и неси обратно. Сейчас я пришлю кого-нибудь. Вероника, пожалуйста, возвращайтесь в дом, к друзьям. Веселитесь, радуйтесь за Анну и Монро. Праздник как-никак. А наш недавний разговор будем считать недоразумением. Хорошо?
- Спасибо, Диггори. Ты... ты меня утешил. Просто снял камень с души.
- Я пойду, Вероника. Извините. У меня осталось одно срочное и важное дело. Обещаете, что не уедете?
- Обещаю.
- Благодарю вас.
- Диггори...
- Что? - уже поднимаясь по ступенькам к входным дверям, юноша обернулся и замер.
Вероника грустно смотрела на него:
- Знаешь... ты в самом деле будто повзрослел за эти часы.
Тот задумался, грустно кивнул и прошептал:
- Наверное, так и есть.

***
Пробравшись в свою спальню, Диггори стянул с плеч испачканную рубашку и швырнул ее в угол. Вытянул из гардероба свежую и подошел к зеркалу, под которым стоял фаянсовый таз и кувшин с водой. Оперевшись ладонями на холодную мраморную полку, он равнодушно рассматривал свое тусклое отражение - так же, как час назад в озере. И, что удивительно, не находил никаких перемен. Хотя внутри, казалось, он постарел лет на десять... Юноша вздохнул, налил в таз воды и принялся умываться. Не спеша оделся. Нужно будет отыскать свой жилет и камзол тоже - они остались внизу, в той комнате, где… Диггори скривился и потряс головой, изгоняя из нее горькие воспоминания. Провел рукой по волосам - они и в самом деле выглядели ужасно. Втайне стремясь хоть немножко походить на Монро, Диггори с зимы отращивал волосы. Только если у его зятя они лежали красивыми волнистыми локонами, то у него самого своенравно торчали во все стороны. Диггори безуспешно попытался пригладить вихры щеткой, но сдался и просто стянул шнурком в хвост. Ну вот и все. Теперь можно и людям показаться. Интересно, та свистушка уже успела разболтать всем о его позоре? Не очень-то верилось, что она сможет держать язык за зубами и утаить такую пикантную новость. Ну и плевать. Он сделает то, что должен - извинится. Анна никогда не откладывала трудные и неприятные дела на потом, и он не станет. Попробовал улыбнуться своему хмурому двойнику, придать лицу беззаботное, радостное выражение - и с отвращением отвернулся от зеркала.

Подойдя к двери т о й комнаты, он немного постоял, собираясь с духом. Взявшись за холодную дверную ручку, Диггори на мгновение зажмурился. Ему вдруг показалось, что если он откроет дверь - то увидит за нею Веронику, прислонившуюся к стене, и себя самого - стоящего перед нею на коленях, умоляющего, жалкого, выпрашивающего ее любви, как нищий - подаяния. Горло перехватило, он сделал судорожный вдох и рванул дверь.
Конечно, внутри никого не было. Огонь в камине давно погас, и свет из коридора равнодушно освещал пустое кресло. На подлокотнике висели аккуратно сложенные камзол и жилет. Странно, ведь он оставил их на полу... Диггори торопливо напялил на себя одежду и вышел, не оборачиваясь.

Чем ближе слышались громкие голоса и музыка, тем больше его охватывало уныние, и тем медленнее становились его шаги. Сейчас, сейчас он войдет к гостям, и все обернутся к нему, и будут прятать ухмылки, и многозначительно переглядываться - вот он, незадачливый герой-любовник, жалкий отвергнутый жених... Внезапно в голову пришла мысль - настолько ужасная, что он даже остановился. Ладно, если будут смеяться над ним, Диггори. Но ведь и Веронике достанется - ее тоже будут обсуждать, и шептаться за ее спиной, и показывать пальцем! Господи, ей-то это за что?! А все из-за него! От него одни неприятности и расстройство... О чем, о чем он думал, когда...
- О чем задумался, малыш?
Диггори вздрогнул и поднял глаза. Перед ним стоял Келвин. Дела хуже некуда. Этот точно не будет молчать и подбирать деликатные слова тоже не станет. Келвин оглядел юношу с ног до головы и ехидно ухмыльнулся, сощурив голубые глаза. Диггори мрачно взглянул мимо него и, не говоря ни слова, зашагал дальше. Келвин догнал его и приобнял - юноша стряхнул его руку с плеча.
- Что с тобой, Диггори?
Диггори процедил сквозь зубы:
- А то ты не знаешь.
- О чем я не знаю? Ты чего такой злой?
- Келвин, хватит, прошу тебя! Хочешь посмеяться - давай начинай. - Юноша обернулся к другу и с вызовом уставился на него.
- Конечно, посмеюсь. Ты вроде совсем взрослый, а держишь себя...
Диггори почувствовал, как к щекам прилила кровь, в ушах зашумело. Вот оно, началось...
- ... Не мешало бы застегнуться.
- Что?
Келвин ткнул пальцем ему в живот и хохотнул:
- Говорю, вроде взрослый уже, а пуговицы застегивать так и не научился. Опять жилет криво застегнул.
Диггори растерянно оглядел себя - действительно, с пуговицами он обошелся весьма небрежно. Водился за ним такой грешок - второпях он путал петли и за это нередко бывал осмеян Анной. Так... он говорит о пуговицах? Всего лишь? С недоверием уставился на Келвина - тот тяжко вздохнул и сам перестегнул ему жилет.
- Так-то будет лучше.
- Спа... спасибо.
- Не за что. Идем.
- Куда?
- Ты сегодня какой-то странный, малыш... Там, в зале, полно хорошеньких девчонок, которые только и ждут, чтобы их пригласили на танец. А ты ошиваешься неизвестно где. Анна начала беспокоиться и попросила тебя отыскать.
Юноша постоял, глядя в спину старшему другу и зашагал за ним. Значит, Анна и Келвин ничего не знают. Еще не знают? Или... Входя в зал, Диггори снова напрягся, ожидая насмешливых взглядов. Но никто не смотрел на него как-то по-особенному. Томас приветственно кивнул, Монро улыбнулся, Анна нетерпеливо махнула рукой, подзывая к себе. Нет, похоже, та девушка действительно не стала болтать. В этот момент прозвучали последние звуки торжественного полонеза и музыка смолкла. Танцующие обменялись поклонами и разошлись. Музыканты отложили инструменты, поднялись со своих стульев и направились к распахнутым дверям зала, вытирая платками разгоряченные лица.
Диггори подошел к молодоженам - тетка легонько дернула его за волосы:
- Куда ты подевался? Я тебя потеряла.
- Я был...
- Впрочем, неважно. Хорошо, что пришел. Я совсем забыла - сейчас нужно будет...
Анна продолжала говорить, но Диггори совсем ее не слушал, тем не менее не забывая покорно кивать. Обвел глазами гостей - Вероники не было видно. Неужели она все-таки уехала? Ах, нет - вон ее золотые локоны, она стоит у открытого окна и разговаривает с подругами. Спина напряжена, пальцы нервно сцеплены. Словно почувствовав его взгляд, женщина обернулась через плечо и опустила голову. Ники нетерпеливо тронула ее за руку, привлекая внимание, и Вероника снова отвернулась, но Диггори показалось, что она не слушает подругу, как и он сам не слышит, что втолковывает ему Анна.
На глаза попались трое девушек, стоящих у противоположной стены. Элиза и Клэр оживленно болтали, а рядом с ними стояла та, на которую он сегодня так бессовестно накричал. Среднего роста, худощавая, с гладкими льняными волосами. Девушка хмурилась, кусала губы и тихонько постукивала сложенным веером по ладони. Похоже, она тоже не слушала своих соседок и вид имела совсем невеселый. Нетрудно было догадаться, отчего. Что ж, самое время исправить свою оплошность.
Диггори прервал растерянно замолчавшую тетку на полуслове:
- Анна, извини. Мне нужно отойти. - И решительно зашагал в сторону девушек. Клэр и Элиза встретили его насмешливыми... да нет же, просто приветливыми улыбками. Юноша негромко поздоровался, помялся и обратился к третьей девушке.
- Извините. Можете уделить мне минутку?
Девушка подняла на него настороженный взгляд. Вдруг он понял, что совсем не помнит, как ее зовут. Боже, ну как неловко! Фамилия еще такая... Ирландская? Нет, скорее... Точно, Лливелин!
- Мисс Лливелин. Джейн.
- Джин.
- Простите?
- Мое имя Джин, Джинни.
- Извините. Джин, пожалуйста. На два слова.
Она храбро произнесла:
- Вы решили, что еще не все мне высказали? И вернулись, чтобы добавить?
Диггори вспыхнул от стыда. Элиза и Клэр с любопытством прислушивались к их разговору. Диггори оглянулся на них и просительно прошептал:
- Пожалуйста, отойдемте в сторонку. - Неуклюже поклонился: - Дамы, прошу нас извинить...
Выйдя в коридор, Диггори обернулся к девушке и выпалил на одном дыхании:
- Мисс Лливелин. Джин. Пожалуйста, простите меня. Я вел себя совершенно непозволительным образом. Я не должен был так кричать на вас и говорить те ужасные слова. Я не думал так на самом деле. Вы ни в чем не виноваты, и все, что произошло - исключительно и полностью по моей вине. Простите меня.
Джинни непонятно смотрела на него своими светлыми глазами. Губы сжаты, пальцы крепко переплетены. Диггори заметил, что они дрожат, и внезапно подумал, что она, наверное, совсем молоденькая, младше его самого. Сколько ей лет? Пятнадцать, шестнадцать? И, несмотря на напускную надменность, наверняка она чувствует себя так же скованно и неловко, как он. А может, и еще хуже... Откашлялся и негромко повторил:
- Простите меня. Мне... мне жаль, что вам так от меня досталось - почем зря, и не хотелось бы, чтобы у вас сложилось превратное представление о нашем доме и нашем гостеприимстве.
Девушка моргнула и наконец ответила, запинаясь:
- Хорошо. Я принимаю ваши извинения. И... знаете что - вы тоже меня простите. Я сама поступила довольно глупо.
- Что вы! Вам не за что извиняться.
- Есть за что.
- Мисс Лливелин… Если ваш отец или брат потребуют от меня ответа за мои слова – это их полное право и я готов принять вызов. Я это заслужил.
- У меня нет ни отца, ни брата.
- Простите.
Наступило неловкое молчание. Диггори переминался с ноги на ногу, не зная, что еще сказать и как завершить неприятный разговор. Отступил в сторону, давая пройти мимо них возвращающимся в зал музыкантам. Видимо, короткая передышка закончилась и они снова приготовились веселить гостей. Через минуту послышались звуки менуэта.
- Джинни... - Диггори робко дотронулся до руки девушки. - Позвольте пригласить вас на танец.
Та удивленно подняла светлые бровки:
- Вы действительно хотите потанцевать со мной? Сомневаюсь, что это доставит вам удовольствие. После... всего, что произошло.
- Я хотел бы как-то искупить свою вину. И сделать для вас что-нибудь приятное. Чтобы сгладить то ужасное впечатление.
- Спасибо, но не стоит. Думаю, лучшее, что вы можете сделать - никогда больше не кричать на своих гостей.
- Этого больше не повторится, даю слово. Я буду держать себя в руках.
- Гости это оценят, поверьте.
И снова наступило молчание. Девушка кашлянула и смущенно произнесла:
- Мистер Беркли. Я хочу вернуться. Вы... Если вы желаете еще что-то сказать...
- Нет. Ничего. Позвольте, я провожу вас.
- Благодарю.
Они направили в обратно в зал, девушка - впереди, Дигггори - за нею.
- Джинни...
- Что? - она обернулась и испуганно уставилась на Диггори.
Юноша помялся и произнес, не поднимая глаз:
- Спасибо... что никому не рассказали.
Она насупилась и стала похожа на обиженного ребенка:
- Я ж вам сказала - я не стану сплетничать.
- Извините. И спасибо еще раз.

Проводив Джинни к ее приятельницам, Диггори отчего-то остался рядом с ними. Возвращаться к Анне не было желания - наверняка она завалит его новыми поручениями. А он так устал за этот бесконечный день, безумно устал, что делать ничего не хотелось - просто не было сил. И ведь не расскажешь, не объяснишь... Делиться с кем-то переживаниями о своем неудавшемся сватовстве Диггори не собирался. Может, когда-нибудь потом... А сейчас - нет. Он должен справиться с этим сам. Тем более кто-нибудь обязательно осудит Веронику за случившееся. Вероника.... Диггори в сотый раз оглядел зал и вновь нашел ее на прежнем месте, у окна. Тоскливо вздохнул - он заверил ее, что будет в порядке. Значит, нужно делать вид, что все хорошо, что ему весело на этом празднике. Краем уха он прислушивался к разговору, который вели девушки. Джина и Клэр были знакомы давно и дружили с детства. Элиза, новоиспеченная родственница невесты, была в этих краях впервые и с интересом расспрашивала подружек обо всем - о гостях, о музыке, платьях, а те охотно ей отвечали. Похоже, девушки испытывали к новой знакомой симпатию и та платила им тем же. Элиза что-то спросила у Диггори о замке, он рассеянно ответил, а потом и сам не заметил, как втянулся в беседу. После многозначительных намеков он пригласил Клэр и обнаружил, что даже способен испытывать некоторое удовольствие от танца. Клэр, грациозная и изящная, как и ее сестра, танцевала превосходно и Диггори мимолетно любовался ее гибкой фигуркой и красивым личиком. Голубые глаза лукаво глядели на него из-под длинных ресниц, губы подрагивали, скрывая улыбку. Юноша неуверенно улыбнулся в ответ, провожая Клэр к ее месту. На протяжении вечера он продолжал болтать с девушками, снова танцевал с Клэр и с Элизой и все-таки выяснил, что же от него хотела Анна. К Веронике он так и не осмелился подойти. Поздно ночью, когда бал закончился и всех гостей проводили по их комнатам, он чувствовал себя настолько утомленным, что хотел лишь одного - доползти до кровати, рухнуть на нее и уснуть. И очень надеялся, что его милосердно минуют грустные мысли и дурные сны. Но как только он остался в одиночестве, его снова охватили отчаяние и глухая безнадежная тоска.