♀Сумерки Ѽ Сага-417♂

Глава 6 ч.2

***
В очередной раз Ники проснулась от равномерного назойливого шума - шел дождь. Небо затянули хмурые свинцовые тучи и стало темно, как в сумерках. В приоткрытое оконце донесся плотный запах мокрой травы и прибитой дождем пыли – Ники поморщилась, протянула руку и захлопнула стекло. Стало еще темнее. Было слышно, как крупные капли барабанят по крыше кареты, как копыта хлюпают по грязи, как колеса разбрызгивают воду в глубоких лужах… Вдобавок заметно похолодало. Девушка осторожно, чтобы не разбудить подругу, вытащила из-под спины теплую шаль и накинула ее так, чтобы укрыть их обеих. Свити пошевелилась и сонно пробормотала: «Спасибо». Ники укуталась поплотнее, прижалась щекой к мягкой шерстяной ткани и снова закрыла глаза.

***
Во Франции ей ни разу не пришлось доставать шаль или другие теплые вещи – все лето стояла жара. Выехав из Парижа, они нигде больше не останавливались надолго. На полном ходу проехали Дижон, миновали Лион… Останавливались, только чтобы нанять свежих лошадей или переночевать. В Авиньон они прибыли поздно вечером, и нужно было искать ночлег. Ники попросила братьев отыскать ту же гостиницу, в которой она останавливалась год назад. И даже комнату для себя выбрала ту же самую. Ей очень нравилось, что у них с Анри есть свой маленький секрет, о котором она так никому не решилась рассказать. Ники счастливо улыбнулась, вспомнив, как это было...

...Ощущение приближающегося счастья переполняло ее. Предвкушение, возбуждение, ожидание - она не могла усидеть на месте. Напряжение внутри нее закручивалось тугой пружиной. Сердце начинало колотиться, как бешеное, кровь приливала к щекам. Она в сотый раз присаживалась к зеркалу, поправляла и без того безупречно уложенные волосы и платье. Еле сдерживалась, чтобы не вылить на себя полфлакона духов. Пыталась читать, спать, есть - но уже через минуту кидалась к окну и всматривалась в уличную толкотню. Ники не умела терпеливо ждать. Когда наконец раздался стук в дверь, она уже готова была взорваться. Дверь отворилась, Ники бросилась мужчине на шею с криком:
- Ну что же ты так долго! - втащила внутрь, и начала целовать исступленно, как будто не видела целую вечность. Его губы шевельнулись, отвечая - и Ники почувствовала такой всплеск возбуждения, что потемнело в глазах и сердце забилось где-то в животе. Ощущения были острыми, словно в первый раз - нет, гораздо ярче и слаще... Пружина внутри нее натянулась до немыслимого предела и лопнула - казалось, звон пошел по комнате... Не отрываясь от горячих губ, задыхаясь, она начала нетерпеливо расстегивать пуговицы его жилета. Неожиданно твердые пальцы легли на ее запястья и легонько сжали. Хрипловатый голос произнес над самым ухом:
- Désoler de vous décevoir, Mademoiselle... mais vous vous trompez.

Синие глаза виновато смотрели на нее. С и н и е. Ники прижала руку к виску, потрясенно всматриваясь в лицо человека перед ней. Мишель. Точно, Мишель. Потрясла головой. Нет, не он! Глаза другого цвета. Заметный загар. Волосы не такие короткие. Вскинула растерянный взгляд:
- Ты... вы не Мишель? Наверное, вы - Анри?
- Oui. Je moi appelle Henri...

- ...Я хочу, чтобы ты знала. Я люблю тебя. Я полюбил тебя еще раньше, чем увидел - когда ты меня поцеловала. Там, в гостинице. Я тогда даже не успел тебя рассмотреть...

Лежа в объятиях друг друга, они проговорили почти всю ночь, не заботясь о том, что утром предстоит рано вставать. Ники смущенно смеялась над своим прошлогодним конфузом, а Анри рассказывал, как был ошеломлен ее внезапным натиском. И как он счастлив, что произошла эта немыслимая путаница. Если бы Ники не поцеловала его так внезапно, если бы он не знал, каково это - держать ее в объятьях, прикасаться к губам, вдыхать запах ее волос - он бы, наверное, не осмелился даже мечтать о ней. И уехал бы из дома на следующий же день, оставив Ники и Мишеля вдвоем...
А потом они замолчали, потому что слова вдруг стали не нужны.

***
Из Авиньона они выехали ранним утром. Воздух был еще прохладным, но солнце, светившее в окно кареты и беспощадно пробивавшееся сквозь зеленую шелковую занавеску, обещало жаркий денек. Ники бездумно поразглядывала пылинки, танцующие в косых солнечных лучах, перевела взгляд на другое окно, за которым простиралось яркое голубое небо без единого облачка и зеленую равнину, проплывавшую мимо; на далекие горы и виноградники. Улыбнулась заспанной зевающей Свити. Потом бессонная ночь взяла свое; девушка начала клевать носом и незаметно для себя задремала. Через минуту она почувствовала на своих боках крепкие руки Анри, осторожно пересаживающего ее к себе на колени. Ники уткнулась носом в его теплую, знакомо пахнущую шею, блаженно вздохнула и погрузилась в сон.
Проснулась она от шепота и сдержанного смеха. Свити тихонько хихикала, слушая Мишеля, а тот что-то увлеченно рассказывал ей вполголоса. Ники с интересом прислушалась и тоже улыбнулась – это были истории детских лет близнецов. Она сладко потянулась, поправила растрепавшиеся во сне волосы и выглянула в окно. Пейзаж, казалось, остался прежним – долина и виноградники, но солнце стояло уже высоко.
Ники с удовольствием включилась в общую беседу. Последние мили дороги, оставшиеся до дома, тянулись невыносимо медленно и четверым путешественникам было совершенно нечем себя занять. Ники с усмешкой попросила Анри поискать под сиденьем – вдруг там опять, как и год назад, завалялась какая-нибудь дамская книжка? Но книжки под сиденьем не оказалось и пришлось скрашивать эти нетерпеливые часы разговорами. Они продолжали вспоминать свое детство, вместе смеялись над давними проделками близнецов и Люка; Ники и Свити тоже нашлось, чем поделиться.

С проказ и шалостей разговор отчего-то перешел на детские страхи. Анри задумчиво спросил:
- Ники, помнишь, ты говорила, что боялась темноты?
Та смущенно кивнула.
- Почему?
Она хмыкнула:
- Это такая глупая история. В детстве я несколько раз ездила на ярмарку вместе с дядей. И однажды я зачем-то подошла к цыганке, чтобы она мне погадала. Она была такой страшной и старой, но я ее совсем не боялась.
- И что она тебе сказала?
- Что однажды ночью в мою комнату войдет черный человек.
- И?..
- И отрежет мне волосы!
Ники беззаботно рассмеялась. Братья хмуро переглянулись. Анри проворчал:
- Мне кажется, это совсем не смешно. Зачем нужно было рассказывать такие ужасы маленькой девочке?
- Да, тогда мне было не до смеха. Я долго боялась темноты, боялась спать без света, оставаться в одиночестве…
- А как ты избавилась от этого страха?
- Мне помогла Свити. Точнее, мы обе помогли друг дружке.
- Вот как? Как это произошло?
- Помнишь, я говорила, когда мы со Свити поругались, ее мать оставила нас в темной комнате? Тогда она спросила, отчего я так трясусь – мол, даже в темноте слышно, как стучат мои зубы. А я неожиданно для себя во всем ей призналась. Свити фыркнула и уверенно заявила, что бояться темноты и неизвестных черных злодеев в доме, полном людей и за запертыми дверями – очень, очень глупо. Она пообещала мне, что как-нибудь ночью покараулит у моей двери и понаблюдает, не шатаются ли по дому подозрительные незнакомцы. И мне стало чуточку легче. Тем же вечером она пришла в мою спальню - поджидать "черного человека", так она сказала.
- И что, вы его дождались?
- Разумеется, нет. Ни тогда, ни на следующий день... Зато мы болтали почти всю ночь. Обо всем на свете. И заснули на одной кровати...
Свити задумчиво произнесла:
- И тогда же я рассказала Ники о своих страхах.
- А чего боялась ты?
- Кукол.
- Кукол?!
- Да.
- Как странно. Разве не все девочки любят кукол? И почему нужно было их бояться?
- Это забавное совпадение, но мне тоже нагадали беду. Меня напугала наша старая нянька – раньше мы могли позволить себе держать няньку… Я не слушалась ее, никак не хотела оставить своих кукол и идти спать. И тогда она сказала, что если я буду слишком долго играть с куклами, то вскоре умру.
- Господи, какая злая женщина! И ты ее послушалась?
- Знаешь, они вобщем-то не была злой. Просто не очень умной. Я надерзила няньке, она нажаловалась матушке, а та решила вопрос со свойственной ей прямотой и строгостью – собрала всех моих кукол и заперла в сундук. И сказала, что смогу получить их назад, когда научусь вести себя, как положено воспитанной девочке. Я сделала вид, что мне все равно, но в глубине души вздохнула с облегчением. И с тех пор я не прикасалась к своим игрушкам. А когда Ники удивилась, отчего я не играю с такими красивыми куклами, я все ей рассказала. Она не смеялась, нет. Она только сказала, что куклы - это всего лишь клочки ткани и кружев. И они не могут причинить никакого вреда. Люди - да, могут. А куклы - нет. Я задумалась над ее словами - а ведь это так и есть. Но детский страх зачастую не приемлет разумных объяснений... И мне понадобилось еще много времени, чтобы справиться с этой боязнью. Через месяц после своего отъезда домой Ники прислала мне подарок - замечательную куклу, очень дорогую. С нежным фарфоровым личиком, настоящими волосами и в нарядном платье. И от этой куклы я не смогла отказаться. А с нею - записку. Что не нужно ничего бояться. Никогда...
Ники с любопытством спросила:
- А та кукла еще цела, Свити?
Та виновато покачала головой:
- Конечно, нет. Поверь, я очень старалась ее уберечь. Она была мне очень дорога. Но у меня есть две младшие сестры. А разве малышам объяснишь, что нельзя выдирать куклам волосы и стаскивать платьице? Одним словом, ее больше нет. Мне жаль, Ники.
- Вот еще. Не жалей, не стоит. Она сделала свое дело - избавила тебя от страхов.
- Это точно.
Анри задумчиво протянул:
- Любопытная история.
- А вы расскажете нам, чего боялись вы?
Братья переглянулись и с усмешкой ответили:
- Нет.
Девушки возмущенно воскликнули:
- Почему?!
- Потому, что мы приехали.

***
Ники радостно ахнула, разглядев в окно светлую крепостные стены и черепичную крышу, зелень деревьев и флюгеры. Она перевела восторженный взгляд на Свити - та, затаив дыхание, разглядывала дом, в котором им предстояло провести ближайшие месяцы. Как и год назад, Ники чувствовала себя так, словно наконец вернулась домой...

Вчетвером они замечательно проводили время - бродили по саду, ездили на прогулки и даже совершили маленькое морское путешествие - марсельском порту у братьев стояла шхуна, вполне пригодная для таких поездок. Дни, прекрасные летние дни летели один за другим, и совсем не было времени вспоминать о доме, думать о будущем... Правда, была неделя которые заставили Ники изрядно поволноваться. Каждое утро, открыв глаза, она неподвижно лежала в постели и прислушивалась к своим ощущениям. Анри был обеспокоен ее задумчивостью и приставал с расспросами, все ли с ней с порядке. Ники отчего-то не захотела делиться с ним своими тревогами, но, очередным утром, ощутив долгожданную тянущую боль в животе, отказала ему в близости почти с радостью, так что Анри, кажется, все понял без слов. И при этом она почувствовала огромное облегчение и отчего-то – легкую досаду. А потом приехали их друзья – Анна и Лили со своими мужьями, и еще через два дня – Томас и Мария. И это необъяснимое разочарование прошло, забылось, развеялось, как посторонний назойливый аромат, унесенный теплым июльским ветром...

В доме сразу стало шумно и весело. Ники и Свити, оказывается, успели позабыть, как же они соскучились по друзьям. И все снова было, как всегда – громогласный бас Келвина, звонкий сердитый голосок Лили, дружный смех Монро и Анны. В день приезда за обедом Келвин с опаской спросил, чем здесь угощают. Монро, усмехаясь, успокоил его, что уж точно не лягушками. Свити, Ники и братья с недоумением переглянулись, когда Лили и Анна разразились смехом. Утирая выступившие слезы, Лили рассказала, что в дороге Келвину было ужасно скучно и он развлекался тем, что в каждом трактире и каждой таверне требовал подать ему лягушек. Да так грозно и громко, что остальные посетители с недоумением оглядывались на них и девушкам было ужасно неловко. А когда ему отказывали, он шумно возмущался и сокрушался, мол, что это за Франция с ее прославленной кухней, раз никто не может приготовить ему желанное блюдо. В один из дней Анна не выдержала и ехидно спросила у Келвина, пытающегося говорить с набитым ртом, знает ли он, что жует. Тот уверенно заявил, что курицу. На что Анна ему заявила, что это как раз и есть столь милые его сердцу лягушки. Что друзья решили сделать ему сюрприз и упросили повара подать именно их. Монро в красках описал Келвина, как тот побледнел, икнул и ему чуть не стало худо прямо за столом. Лили не смогла долго мучить мужа и успокоила его, признавшись, что перед ним действительно рагу из курицы. Тот выдохнул с невероятным облегчением и больше лягушек не заказывал. Зато он впал в другую крайность – каждый раз, прежде чем приступить к трапезе, он осторожно ковырял вилкой кусочки мяса и с подозрением рассматривал их, словно ожидая увидеть лягушачьи лапки… Анри клятвенно заверил, что еда в этом доме не квакает и Келвин может есть все подряд совершенно спокойно. Тот истово благодарил его и сам заразительно смеялся над собой…
Томас и Мария выглядели вполне довольными жизнью. Правда, когда их спрашивали о помолвке, легкая тень набегала на их лица. Но Томас отшучивался и говорил, что все должно решиться в ближайшие месяцы и все у них будет хорошо. Мишель как-то спросил его, отчего он выглядит таким счастливым. Томас рассеянно посмотрел сквозь бокал с вином на небо, потом на Мишеля, бросил нежный взгляд на Марию... И со смущенной улыбкой сказал, что тогда, зимой, когда братья жалели, что не успели пригласить его к себе, ему самому на миг стало вдруг так нестерпимо горько, что он никогда не сможет принять это предложение и увидеть их дом. Почему-то именно тот момент сожаления остро врезался в его память. А потом сбылись его самые немыслимые мечты, и он радуется каждому прожитому дню, каждому новому утру… И вот сейчас он здесь, во Франции, в доме Анри и Мишеля, и рядом с ним его близкие люди, его друзья. И его любимая женщина. Как же тут не быть счастливым?..
Анна и Лили пришли в восторг от дома и поместья и с интересом рассматривали внутреннее убранство, сад и великолепный цветник. Анна призналась, что многое хотела бы перенять и попробовать устроить у себя. Еще она оценила по достоинству местные вина, а Монро очень пришлась по душе французская кухня. И всем без исключения нравились пейзажи, погода, цветы… Все вместе друзья совершали долгие прогулки по окрестностям, устраивали пикники и веселые пирушки и предприняли еще одну небольшую морскую поездку. Так проходило это чудесное лето, дни летели один за другим и думать о возвращении домой никому не хотелось.
Но все хорошее рано или поздно заканчивается. Первыми гостеприимный дом покинули Томас и Мария – они собирались ненадолго поехать в Италию, а оттуда вернуться в Англию. Анна с Монро тоже заторопились домой; к их сборам присоединились Келвин и Лили. Они от души благодарили радушных хозяев за теплый прием. Ники и Свити прощались с подругами, махали вслед отъезжавшей карете. И с грустью вздыхали о том, что скоро и им самим придется готовиться к отъезду. Но думать об этом не хотелось.