Это чо правда что ли??????

http://russlife.ru/everything/blog/read/slukhi-pro-neye-verny/index.php

Грущу((((

В Москве вырубили Александровский сад. Тот самый, в котором горит Вечный огонь. Тот самый, в котором булгаковская Маргарита встречалась с Азазелло. Тот самый, по которому под кремлевскими стенами гуляли все герои «Московских саг» и «Детей Арбата», нахмурив ясное чело потомственного москвича и глядя в дальнюю даль с думами о судьбах родины. Да и вы, видимо, захаживали в этот сад — с экскурсией ли, приехав в столицу, или с сумкой учебников, сбежав с лекций. Или, может, свидание там назначали. А то, возможно, деловую встречу подальше от чужих ушей. Чего только этот сад не видел с 1820 года, когда Бове заложил его на месте убранной под землю реки Неглинки.
И тем не менее новость эта, уверена, до вас не дошла, дорогой читатель. Не трубили о ней СМИ, не кричали о ней активисты природоохранные.
Эта новость вообще мало кого заинтересовала, кроме ранимых экскурсоводш, бросавшихся от чрезмерной культуры грудью на землеройную технику и на бессловесных рабочих с нашивками «Мосгорстрой» на рукавах. Экскурсоводши плакали, рыдали, проклинали правительство, обезглавленными курицами метались по дорожкам сада, но справиться с железными машинами не смогли, да и кто им может помешать, машинам, посланным на бой со старыми деревьями Управлением Делами Самого Президента. Уж явно не сумасшедшие экскурсоводши.
Один товарищ, имя которого я поклялась не называть, рассказал, что стоит за всем этим якобы генерал полиции Пронин, бывший начальник ГУВД Москвы. Теперь Владимир Васильевич в Управлении делами Президента занимается благоустройством прилежащих к Кремлю территорий и делает это с присущей ему решительностью, основываясь на соответствующих эстетических представлениях. Старые деревья решено вырубить, зачем они, они ведь не по линейке посажены. Все пригорочки, холмики и впадинки будут срезаны и сглажены, вместо них появится ровная поверхность газона с травой регламентированного зеленого цвета и заданной высоты. Дорожки тоже сделают прямыми, как стрела. Идеальная картина мира генерала полиции.
Пресс-секретарь управления делами президента Виктор Хреков, реагируя на запросы общественного движения «Рассерженных горожан», заявил, что «рубки согласованы и прошли в рамках программы по восстановлению исторического облика Александровского сада». «Согласованы» — волшебное чиновничье слово. С кем, отчего, почему? Нет ответа.
На следующий день после неравной битвы культуры с госзаказом я отправилась посмотреть поле боя.
Александровский сад сквозил серой пустотой, низкие тучи касались зубцов кремлевской стены. Солдатики из караула прятались в полиэтиленовых будках от ветра. У Вечного огня бегали дети и фотографировались веселые кавказские юноши.
Старых высоких деревьев действительно почти не осталось, только в углах сада высились несколько лип. Круглые черные могилы, как лунки от вырванных зубов, темнели в зеленых лужайках. Не виднелось ни пня, рабочие трудились оперативно, все последствия боевой операции были уничтожены за сутки.
Собственно, сада как такового уже не наблюдалось, был голый пейзаж из красной стены Кремля, зеленых лужаек, пока еще не разглаженных, и бетонных прямых дорожек. Свежепосаженные прутики импортных лип, воткнутых по линеечке по обеим сторонам аллеи, выстраивались в шеренгу, не отклоняясь ни вправо, ни влево от стандарта. Строго параллельно друг другу.
Рабочие сидели на поваленной старой березе с замотанными мешковиной корнями. Я разговорилась со Светланой, больше похожей на Василия. Светлана поведала, недолго посканировав меня, что работает здесь больше тридцати лет, что кого попало сюда не берут, очень долгие проверки. Что приказ валить деревья отдан «оттуда», кивнув крупным подбородком на кирпичную стену. Что дендрологи там, за стеной, есть, целых два, а было четыре. Что липовая аллея, которую вырубили, была посажена в 1947 году. И что убирали только больные деревья. При этом Светлана, явно не привыкшая к вранью, потупила взор.
— Только больные? — уточнила я.
— Ну, нам так сказали, — глядя вдаль, ответила Светлана. — Кто ж их разберет. Они там лучше знают (опять кивок на кремлевскую стену). Вдруг повалятся на кого. А у нас тут, сама понимаешь, какое место. Не дай бог его придавит!
Светлана помрачнела лицом, то ли выдав свои мечты, то ли государственную тайну, то ли представив крабообразно шевелящего ногами его, придавленного старой липой. Разговор больше не клеился.
Возле ограды, отделяющей Манежную площадь с пупырчатыми стеклянными бородавками от Александровского сада, стояла, покосившись, Русь Немытая. В мужской просторной куртке, почти чистой и почти не пахнущей. В незастегнутых, но теплых сапогах. С веснушками на опухшем лице. С пшеничными волосами, собранными возле уха в подобие косы. Стояла так, что было понятно — вчера она тоже тут стояла.
— Не видели ли вы вчера, как деревья вырубают? — завязала я светскую беседу.
— Чо надо? — сфокусировала на мне Русь мутный взгляд.
— Ну вчера тут деревья старые вырубили, шум был, тетки протестовали.
— Тебе не пох? — удивилась Русь.
— Не пох, история же. Они тут сто лет росли, большие были, красивые. А теперь кусты какие-то, — объясняла я.
— А мне пох. Новые же посадили. — Русь сплюнула. — А ты дитынах, — добавила она, подумав.
В розово-голубых глазах ее читалось многое, но более всего отсутствие пива, отсутствие полтинника на пиво и бутылка из-под отсутствующего пива, разбиваемая о мою голову.
Хороший совет надо выполнять. Я быстренько отправилась «дитынах» на аллейку, где приседая от ужаса, причитая и всплескивая руками, кружилась старушка в очках с толстыми линзами. Я подошла спросить, уж не вырубленный ли сад так ее поразил.
— Но как же это? Кто позволил? За что? Почему? Ведь это был сад, а что теперь вместо него? Кто ответит? — волновалась старушка.
Мы разговорились. Старушка оказалась восьмидесятичетырехлетней певицей меццо-сопрано, живущей неподалеку, родившейся в Грозном и учившейся в Москве. С пятидесятых годов жизнь ее была связана с Александровским садом — сначала она бегала сюда на свидания, потом сидела здесь с детской коляской, а теперь приходит ежедневно гулять, потому что совершать моцион необходимо, вот и до своих восьмидесяти четырех лет она дожила в добром здравии только потому, что ходит гулять. Сюда. А теперь нет этих деревьев, видевших ее юной, и скоро придет ее черед.
— Вы только не старейте, прошу вас. Только не старейте! — умоляла меня старушка, гладя по рукаву.
Да я и не собиралась вообще-то. Но почему она мне это сказала? Я в задумчивости уходила из лысого сада, старушка смотрела мне вслед, Светлана с коллегами трудилась над новыми пеньками, а Русь Немытая стояла, покосившись, на том месте, где я ее и оставила.