Монолог рабыни
Когда я девчонкой о сексе мечтала, Где только себя я ни воображала! – Наложницей в Риме, в гареме султана, В походном шатре половецкого хана, У рыцаря в замке, отбитой в бою, И брошенной викингом в злую ладью. Какими же яркими были те грёзы Средь мелкой, пустой и обыденной прозы! И падали скромность и женская робость В запретных желаний глубокую пропасть, Которую я вдруг открыла в себе, Борясь, а потом покоряясь судьбе. Скажу без утайки – с рожденья поныне Всегда я хотела быть чьей-то рабыней. Но самое главное всё же случилось, С тех пор, как с Хозяином я поселилась. И раньше-то воли он мне не давал, А тут он в железо меня заковал! Бывало, что я представляла картину, Как будто попала я в плен к Господину, И всё-таки, я в тот момент испугалась, Когда поняла, что теперь доигралась! А дальше случилось такое, что страх – Ну сколько же можно держать в кандалах? Обычно мы в это недолго играли: Пятнадцать минут повозились – и сняли. Железное правило: эти оковы Снимаются сразу, по первому слову. Ну пять, ну пятнадцать, ну двадцать минут! Но после обычно снимали. А тут… Я стала Его умолять о прощеньи, Просила избавить меня от мучений И долго стонала, ворчала и ныла. В итоге такого ремня получила, Что сутки потом не могла я сидеть! Ну что тут поделать? Решила терпеть. Неделю ошейник охватывал горло, Неделю железо давило и тёрло, Неделю его ненавидело тело… А через неделю – снимать не хотела! Ещё через месяц понять не могла, Как раньше всё время свободной жила. Как трудно идёт привыкание к боли! Но если однажды привыкла к неволе, Захочешь навеки остаться любимой, Пленённой, закованной, необходимой. И снова, и снова, во мраке ночей Лелеять замки и не жаждать ключей. Хоть я ненавижу оковы стальные, Но стали они для меня как родные. Я счастлива видеть себя в этой роли Домашней рабыни, привыкшей к неволе. С тех пор не была я свободной ни дня: Они изменили мой мир и меня. Любое движение кажется смелым, Когда кандалами опутано тело. Носить их порой тяжело, но не слишком: То сладкая тяжесть – запястья, лодыжки Целуют оковы; заклёпки не сбить, Приходится снова учиться ходить, Работать руками, стирать, прибираться, Готовить, сидеть и лежать, одеваться, Ночами лежать без движения, если Они запоют свою вечную песню. И первой проснуться, чтоб звоном оков И лаской Его пробудить ото снов. Собачья подстилка мне спальное место, Наложницей бывшая стала невеста. А рабские цепи, их звон и прохлада, – Они наказанье моё и награда. И главное, я понимаю, что тут Меня не обидят и не предадут. Такая истории вышла развязка. Закончилась жизнь – продолжается сказка. Взята, пленена и закована ныне – Любовница, шлюха, цепная рабыня. И только никак не решу я сама – Я пала так низко, иль вознесена.
Как красиво уходят под юбку оковы! Как прекрасно ошейник на шее сидит! Я рабыня опять, я невольница снова, До чего же мне нравится в зеркале вид! Тяжесть этих оков для меня как спасенье, Словно музыка их ледяной перезвон. Только в них я познала любви наслажденье, Только в них потеряла я скуку и сон. Мне до ужаса сладок сияющий латекс . Маска, лифчик, перчатки, чулки, сапоги. Кляп и хватка тугого корсета мне в радость, И в шесть дюймов на шпильке мои каблуки. Ноет низ живота . что поделать! . рефлексы, Истекает слюною измученный рот, Попка жаждет ремня, киска . грубого секса. Я томлюсь: ну когда же Хозяин придёт? Я рабыня на время и в этом всё дело: Час блаженства . и снова свободу терпи. Я ж хочу постоянства и мне надоело, Что меня всякий раз отпускают с цепи. Я спала у двери, я работала в поле И резиновой девкой служила в дому, Чтоб ему доказать, что привыкла к неволе, И любая свобода уже ни к чему, Что важнее всего для меня подчинение . Только так я могу оставаться собой. Было трудно признать, но теперь все сомненья Я отбросила прочь недрожащей рукой. И теперь наконец заклеймили мне попку И истёк до конца испытательный срок. Я стою в кандалах, раскалились заклёпки, Ждут меня наковальня, кузнец, молоток! Мне подруги теперь предрекают страданья, Но я знаю: в душе они, все до одной, Если будет предложено, без колебаний Захотят поменяться местами со мной!
Или в честь него вокзал назвали? :)...................
Хан - половецкий, видимо.
Не думаю, что в местечке Павелец был свой хан.
Разьве что так, наездами-набегами... :)
