Расчет окончен

Первая

Утро началось совершенно обычно, я уже привыкла за последний год, или уже два? Будильник я ставлю в один день 6:00, в другой на 5:30, чтобы успеть вымыть и уложить волосы. Надо, наконец, что-то придумать: коротко остричь, распрямить, сейчас избавляют от кудрей. Но пока ничего не делаю, и через утро застреваю на полчаса с феном и горой укладочных средств. Особенно подводит гель-спрей - он выбрызгивается с опозданием и именно в момент, когда ты смотришь, не засорилось ли отверстие. Уж сколько раз это происходило со мной, а я все попадаюсь и попадаюсь. Вот и сегодня тоже пришлось бегать с ватным тампоном в заваренном чае: если появлюсь в магазине с красными опухшими кроличьими глазками, девчонки замучают вопросами.

Они и так-то еле сдерживаются, желают научить недалекую начальницу жизни. Недавно Майя, наводя порядок на прилавке с антикварными открытками, проговорила внушительно:
- Вы как хотите, Елена Станиславовна, а так нельзя. Вы себя бы пожалели, вот что я скажу.

Я посмотрела на нее поверх стопки книг (хотела обновить к Рождеству центральный стенд) промолчала. Маленькая отважная Майя, я даже примерно представляю себе, что она может сказать ещё:
- Ничего не поздно исправить. Вы сильная женщина, вы успешная женщина, талантливая, просто немного опустили руки.

Я остановлю её движением руки, выйду из зала в свой кабинет. Это маленькая комната без окон, во время ремонта просто выгороженная из общего помещения, втиснула сюда любимый стол, стул и цветок в горшке, не знаю названия, но он со мной давно. Такой лохматый, зеленый.

В семь часов я бужу сына, в 7:30 - дочь, они съедают индивидуальные завтраки, забирают ежедневную сумму карманных денег и произносят «ну все, пока», а могут и не произнести. Большие дети, пятнадцать и тринадцать лет, опасный возраст, а какой неопасный? Игорь встает в восемь, слабо кивает головой и занимает ванную надолго. По пути он может спросить, разглядывая орнамент на обоях, заплатила ли я транспортный налог. Подозреваю, он дожидается моего ухода, ловит ухом среди плеска воды щелчок закрывающейся двери, чтобы заварить себе зеленого чая и выпить с сушками, но уйти я могу, только дождавшись Настю Петровну.
Это приходящая медсестра, она сама представилась так - «Настя Петровна», женщина лет сорока с лишним, нос такой уютной картошечкой и пухлые щеки.

- Доброго утречка! - прошептала она и сегодня, расстегнула рыжее пальто, развязала павлово-пассадский платок в красных розах на черном фоне, - как наша мамочка ночевала?
Наша мамочка - это мамочка Игоря, правда, она сама уже не помнит этого.
- Спала нормально, просыпалась раза два всего, но водички попили, и все, - доложила обстановку я, раздумывая, что надеть и не надо ли погладить серые брюки. Хотя какая разница, что наденет нелюбимая жена, использующая запрещенные приемы один за другим.

Вторая

- Алло, алло. Я здесь, я слушаю. Только давай договоримся. Не надо начинать снова, хорошо? Я просто положу трубку, и мы поссоримся. У меня в детстве была любимая пластинка, «Алиса в стране Чудес», с песнями Высоцкого. Я ее обожала, слушала раз по пять в день и почему-то только первую часть, там две пластинки были, ты помнишь? И вот мою пластинку заедало все время на одном и том же месте: «Вот утонешь в собственных слезах, будешь знать, вот утонешь в собственных слезах, будешь знать...», тогда веселило, а это ведь был точный прогноз. Так и ты, заладила одно и то же, по кругу: он женат, что ты наделала, он женат, что ты наделала! Подумала бы для разнообразия, что я и так сижу днями и размышляю над тем, в какой веселый аттракцион превратилась моя жизнь, я бы его назвала - центрифуга… Сюрприз, говоришь? Тоже подходит. Особенно веселым сюрпризом оказался такой, что мадам забрала его мать к себе, нянчится с её сенильным слабоумием, выкрала тайно из дурдома.

За городом где-то был дурдом, вот какая тебе разница? Важно то, под каким девизом все это проделалось: матери лучше дома, с родным сыном, с любимыми внучатами, такой был ответ на собранные им в два больших чемодана вещи и краткую информацию о том, что к маю ожидается ребенок.

Старуха абсолютно безумная, она раз в году вспоминает, как ее зовут, да и то - не в каждом. Мадам наняла сиделку, ходит какая-то санитарка, меняет старухе подгузники.
Ничего не ясно, Игорь вчера привез мне денег, заплатить квартирной хозяйке, конечно, мне не по карману это жилье, сумма аренды ровно на пять тысяч рублей больше моей зарплаты. Ты прекрасно знаешь, о чем я раньше думала.

Первая

День продолжался как обычно. В магазин я добралась уже к половине десятого, по пути заехав в прачечную и забрав постельное белье, поднесла пакет к носу и вдыхала больше минуты чудесный аромат стирки. Когда мы только поженились, еще до рождения дочки, я меняла простыни каждый день, мы любили заправлять новые, хрусткие, чуть подкрахмаленные, падали в них, разбрасывая одежды хаотично, ничуть не беспокоясь насчет того, чтобы сложить аккуратно рубашку и повесить платье. Игорь тогда еще позволял называть его Гоша, он увлекался фотографией, все эти кюветы, закрепители-проявители.

Из свадебного путешествия в Ригу привезли единственную вещь - купили в комиссионном магазине фотоаппарат Nikon. И вот устраивали эротические фотосессии - сейчас бы это называлось так, а раньше названия не было, просто я размещалась изящно по своим понятиям в свежих простынях, и через небольшое время дорогостоящий Nikon неизменно оставался в одиночестве. Одну мою фотографию - с ярко подведенными темными губами, чуть припухшими узковатыми глазами и надписью вокруг сосков: собственность лейтенанта Ушакова - он носил с собой в бумажнике, я обнаружила случайно, была тронута.

Сейчас в его бумажнике никаких фотографий, один раз, вешая его твидовый пиджак в шкаф, черт попутал меня забраться в карман, обшарила оба наружных и неглубокий внутренний, там лежали два билета на какой-то спектакль, скомкала в ладони. Надо же, подумала, какая его лимитчица высококультурная: театры, вернисажи, выставки современного искусства.

Продолжение следует...

Наталья Апрелева