Запах розы. Финал

- Ты, блин, вообще?! - отпрыгнет первая, она не хочет видеть мужа второй - голым.
Борюсик пятится назад. На заднем плане возникает неясная фигура женщины: руки, ноги, голова, грудь. Голова издает звуки, напоминающие человеческую речь, но первая слишком ошеломлена, чтобы идентифицировать их.

- Катька! - проорет Борюсик, - Катька, ты только Маринке не говори. Она же рехнется. Рехнется! Это - так, коллега по работе… ничего такого… Не говори Маринке, прошу!
Первая, все еще сжимая связку ключей в руках, упирается взглядом на идентичный комплект, брошенный прямо на пол прихожей, только вместо девочковых брелоков с цветочками и грибками - миниатюрная модель автомобиля. Опускается на корточки, поднимает ключи, выходит на площадку, закрывает дверь на четыре оборота. Клац-клац-клац. Клац.
- Катя, - бешено донесется изнутри, - Катя!

Спустится по лестнице, придерживаясь рукой за выкрашенные в желто-коричневый перила. Доберется до второй. Скажет в её растерянное лицо: «Странная штука, дверь открыть не смогла, но, вроде бы, внутри кто-то есть. Нет, точно - есть. И, знаешь, такой запах, ну чуть ли не газом чуть ли не пахнет… Конечно, езжай. На такси - дело тридцати минут… Да, я займу тебе… Охотно».

Вернется домой. Возьмет на руки годовалого сына. Протянет руку трехлетнему. Пойдет на вечернюю прогулку, на обратном пути купит перловой крупы, замочит на ночь, чтобы утром быстро сварить кашу.
А лака для ногтей в этом эпизоде нет. Вообще нет, ни одного оттенка.

***
- Что ты закажешь? - первая не открывает меню, постукивает уголком кожаной папки по столешнице.
- Жрать хочу ужасно, - вторая достает из сумки пачку сигарет, закуривает и придвигает к себе пепельницу в виде сердца. Пепельница красная, серый пепел красиво контрастирует с чуть вогнутым дном. Вторая небрежно держит сигарету между двумя пальцами, ее ногти достигают почти двухсантиметровой длины, на них нарисованы карточные масти: большой палец - пики, указательный - бубны, средний - крести, безымянный - черви, на мизинце почему-то - роза. Официант записывает заказ, первая просит подать коктейль сразу и нетерпеливо прикусывает нижнюю губу.

- Мальчишки-то уехали? - спрашивает вторая между двумя затяжками.
- Вчера. Довольны. Старший во втором отряде, младший - в пятом.
- А я свою не знаю, куда на лето. К бабушке она не хочет, к отцу в Питер не хочет, в лагере отдыха - ноет. Сидит одна целый день, смотрит мультфильмы по кабельному. Не читает ничего. Им по внеклассному чтению Оскара Уайльда задали! Обалдеваю от этой программы. Ты меня слышишь?
- Слышу.
Первая кивком благодарит официанта за коктейль, выпивает в несколько больших глотков, сразу же просит повторить, вторая неодобрительно цокает языком:
- Решила накидаться? С какой радости? Середина недели…
- Я завтра не работаю. Юру провожаю.
- Мне нравится твоя личная жизнь, такая насыщенная, - вторая оглядывается в поисках официанта, - ну, какого черта они так долго? Хоть бы хлеба принесли. Мужа ты проводила в Москву, а куда любовника провожаешь?

- Мужа я уже из Москвы встретила. Кстати. Не называй Юру - моим любовником.
- Хорошо, - покладисто соглашается вторая, - не буду. Какая ты нежная. Буду называть его твоим возлюбленным.
- Марина, я вообще не хочу об этом разговаривать. Ты не понимаешь, нет? Я. Не. Хочу. Разговаривать. Об этом.
- Пожалуйста! Пожалуйста! Так уезжает-то он куда? Твой Юра, -вторая выделяет мужское имя интонационно. Йуррра.
- К месту службы. Ты знаешь, куда.
- Забыла.
- Военный городок под Читой.
- Далеко.
- Да.
- Очень далеко.
- Да.
- Ну и что ты думаешь?

Официант беззвучно составляет тарелки большого диаметра перед второй: спагетти с продуктами моря, чесночные хлебцы, салат с сырыми шампиньонами и рукколой. Вторая улыбается. Капли оливкового масла преломляют свет не хуже брильянтов в ее ушах. Хватает чесночный хлебец и откусывает половину, пики и бубны ногтей мелькают перед широко открытым ртом, розы тоже мелькают, крошки падают на клетчатую скатерть.

- Ничего я не думаю. Если я буду думать, сдохну.
Первая выпивает коктейль и заказывает коктейль еще.
- Сразу два, пожалуйста.
Вторая ест, выговаривает полным макаронами ртом:
- Слушай, а я тебе говорила? В Одноклассниках нашла Клюеву. Прикинь? Она в Швеции живет. В городе Стокгольме.
- С Карлсоном на крыше?
- Замужем за шведом. Я ей написала: «как твоя многочисленная шведская семья?». А она, дура, отвечает: «Шведская семья - это один швед и одна шведка!» Дура. И скучная при том.
- То есть, она себя шведкой уже считает? - уточняет первая. Щеки ее пылают. Их подогревает алкоголь, внутривенно и подкожно.
Смеются вместе.

- Кстати, - говорит первая, она часто так начинает фразы, - кстати, помнишь мою однокурсницу, Снежкову? Девочка с белыми волосами. Еще работала потом секретарем в суде, а на нее подсудимый один напал, часть плеча выкусил?
- Господи, - говорит вторая, - ужас какой. Ужас! Часть плеча! Не помню. Когда это было?
- Давно, неважно. Так вот мы тут с Юрой совершенно случайно выяснили… Я буквально офигела. Офигела, говорю! До сих пор в себя не могу прийти.
- Что выяснили? - вторая делает перерыв в еде на перекур, официант заблаговременно заменил сердце с пеплом на свежее сердце.

- Как-то Снежкова меня приглашала типа на двойное свидание - она с каким-то там хреном и хренов друг. Так вот, хреновым другом оказался Юра! Он тогда в отпуск приезжал. Из военного училища. К родителям. Ужасно хотел с кем-нибудь познакомиться, одичал в своих казармах. Ну и вот.
- Таких историй у каждого - вагон и маленькая тележка, - говорит вторая разочарованно, - я-то думала, что-нибудь такое. Нетрадиционное.
- Не знаю, - первая мрачнеет, несмотря на ровный румянец, делается слегка прозрачной, - мы бы могли быть вместе. Если бы тогда.

- Слушай, совсем забыла, - вторая поспешно доедает уже остывшие спагетти, маленькие каракатицы выглядят беззащитными, - обещала матери фильтр для воды купить. У них сломался, и она просила… Побежали, а?
Первая молчит. Она специально пригласила вторую в кафе, чтобы занять время, времени внезапно сделалось избыточно много, первая вдыхает его с воздухом, глотает вместе с водой, жует вместе с пищей, первую тошнит от времени, ее рвет временем, но облегчения не наступает.

Первая боится утра нового дня - это будет насыщенное событиями утро, приедет такси, погрузит первую, чуть позже погрузит Юру, они поедут в аэропорт, шестьдесят километров, ровно час в пути, еще два в здании аэровокзала; а после того, как первая выйдет из здания аэровокзала, она сядет на скамейку, или ступеньку, или в газон, или на асфальт. Времени станет много больше, она откашляется, привычно отплевывая его.

Достанет из сумки ежедневник, он морально устарел, позапрошлогодняя разметка, но что это меняет, она перестала доверять цифрам, когда-то обеспечившим ей высшее образование. Запишет цифру «восемь», обведет ее кривоватым кружком, восемь раз Юра приезжал к ней, восемь раз уезжал, прошло пять лет. Пять минус восемь - равняется минус три, ровно столько у них шансов на что-то общее, типа дома, комнаты, одеяла и будущего. Минус три.

Официант приносит счет. Вторая держит наготове банковскую карту:
- Сегодня моя очередь платить!
- Спасибо, - вяло отзывается первая. Она уже как бы сидит на завтрашнем асфальте. Может быть, повезет, и пройдет дождь.
- Ничего, ты - в следующий раз, - смеется вторая. - Ну, все, я помчала! Пока! Пока!

И действительно - почти бежит, задевает бедром угол стола, стеклянно звякнув, падает крупная солонка, сталкивается с пепельницей формы сердца. Вторая цепляет телефон из кармана брюк, ломает ногти, краснеет червовая масть, чернеет - пиковая, открывает «контакты», спешит, всегда есть вероятность передумать, изменить решение, но первый порыв - самый благородный, и она вызывает намеченного абонента. Разговаривает, покусывая кончик мизинца с розой.

Первая тем временем медленно поднимается, тщательно задвигает за собой стул, прощается с метрдотелем, с постера напротив ей усмехаются исполинских размеров губы, кто только сочиняет эти интерьеры. Не отводя взгляда от пугающей стены, убедительно говорит почти что вслух, но только себе: «Все, надо заканчивать, я пять лет выкинула из жизни, медитировала на военную форму, надо заканчивать, я ведь ни лета не вижу, ни зимы, мне ведь пофигу времена года, мне бы только вычеркивать дни до его дурацких визитов, у меня семья, в конце концов, у меня дети и муж, я пять лет не помню об этом; все, сейчас позвоню и скажу, что завтра не поеду на аэродром, все».

Трубка в ее руках взрывается популярной мелодией сезона: дети, желая видеть мать модной, регулярно обновляют ее фонотеку. «Алло, - скажет она мужу, - привет, да мы тут с Маринкой встречались… Что? Ну, минут через тридцать-сорок смогу… Отчего такая спешка? Что-то случилось?..».

Наталья Апрелева

* Запах розы остается на ладони, даже когда роза отброшена (лат.)