Когда она заговорила

Первое время службы на новом месте выглядит так: вот эта темноволосая женщина, вот тот лысеющий блондин, девушка в розовых сапогах, злобно настроенная уборщица плещет водой, поскальзываешься на мокром полу и минут десять топчешься около служебного туалета, отчего-то служебный туалет закрыт. Через несколько дней лысеющий блондин воссоединяется с именем Клим, девушка в розовых сапогах приглашает выпить кофе, уборщица с чувством рабочей гордости толкает тележку с ведрами, темноволосая женщина отбивает ритм на клавиатуре и молчит. Так проходит лето, капает конденсат из дренажных трубок кондиционера, солнце яростно выжигает траву, а в кабинетах холодно, термостат стоит на восемнадцати градусах. Так проходит осень, первого сентября офисные девицы договариваются и приходят с белыми бантами, на груди начальницы секретариата бейдж «завуч по воспитательной работе». Так начинается зима; грея пальцы о круглый чайничек на одну персону, темноволосая женщина начинает говорить.
***

… а Васька мне так-то был никто, даже не кузен и ни родственник, просто сын моей няньки, эта нянька меня вырастила до школы, а потом случайно поселилась по соседству и продолжала подращивать вместо группы продленного дня, и ее сын постоянно болтался рядом, так мы и жили. Он года на три был старше, в школе это существенно, и пару раз я его использовала в своих целях: ну там, изобразить поклонника, встретить после дискотеки и так далее.

Лет через десять его мама умерла - кошмарный случай, вроде бы заболела гриппом, а оказалось - вовсе не гриппом, а лейкозом, одной из разновидностей. Заболела и умерла, Ваське тогда и двадцати не было, мои родители принялись его опекать - ремонт одежды, покупка обуви, домашние ужины, денег совали каждый раз. На работу устроили, он в техникуме учился, в приборостороительном; в армию уходил непосредственно от нас - проводы, водка, кассетный магнитофон, девочки какие-то… Девочки рыдали по углам.

Потом прошли годы, просто пробежали годы, и вот уже Ваське, допустим, тридцать три, женат, двое детей, трудится начальником участка на стройке, закончил заочно что-то строительное. Приглашаем на все праздники в семью, теперь уже и в мою. Плясал на свадьбе, отличился в организации выкупа невесты, нравится мужу, муж говорит про него: «Отличный парень Вася». Или даже: «Отличный парень Василий». С уважением.

Где-то он раздобыл милицейскую фуражку, скорее всего, даже и рассказывал об этом подробно, как рассказывал о всех своих событиях, но я не помню. Снял с уснувшего в парке милиционера? Подарили на новый год? Приобрел для празднования дня конституции? Фуражку Василий использовал следующим образом: катал в автомобиле у заднего стекла, имитируя принадлежность к классу милиционеров, как бы издали сигнализируя работникам ДПС о родственном статусе. Дурацкая идея, конечно. Тем не менее, фуражке выпало сыграть чуть не главную роль в одной истории, даже в двух историях, вот что самое удивительное.

Как все случилось. Я тогда только что развелась с мужем и горевала, брошенная. Мало того, брошенная, так еще и обворованная - не связано с разводом, просто из квартиры вынесли золотые украшения и сумму денег, не очень существенную, но было обидно. И еще - ужасно осознавать, что в твоих ящиках кто-то рылся, твою постель переворачивали, шныряли в шкафах, и так далее, даже в бачок унитаза заглядывали. Разумеется, ничего не нашли. А что, бывает по-другому? Больше всего мне было жаль шубу. Я ее и надела-то пару раз, все ждала какого-то специального повода.

Мне кажется, именно этот случай и подвиг меня на некоторые безумства, как-то: я стала планомерно искать знакомств с мужчинами, используя чужие идеи. Чужих идей хватало в любой книжке «выйти замуж для чайников» или первом глянце из газетного киоска. В частности, авторами популярных советов рекомендовалось посещать места предположительного скопления мужчин: стадионы, пивные ларьки, курсы авиамоделирования и стрип-бары. Остановила свой выбор на стрип-барах и за первый же месяц активного пользования приобрела двух решительных поклонников и одного робкого.

Два решительных поклонника чередовались мною согласно тщательно продуманному графику, а робкий возникал в реале редко, зато писал длинные письма и чувственные смс-сообщения. Я любила их иногда перечитывать. Ситуация куда как мне нравилась, потому что после развода серьезно мужское присутствие в своей жизни я воспринимать не хотела, а хотела - так. Вряд ли много женщин отреагируют иначе, обнаружив у мужа вторую семью с малолетними детьми; самое неприятное заключалось в том, что мы остались соседями по микрорайону и вполне могли столкнуться в супермаркете или отделении сберегательного банка. Я, бывший муж с колясочками, его жена с большой грудью и в мятой одежде. Два решительных поклонника поочередно были мною увлекаемы в отделения сбербанка и местные гастрономы, я наслаждалась, купалась в собственноручно организованных интригах и сияла. Внезапно начала носить шляпы, оказалось к лицу.

Все это продолжалось довольно-таки долго и вошло в привычку, я могла уже четко сказать, для кого я в среду вечером свободна, а для кого - встречаюсь с заказчиком или присутствую на совещании, и вот как-то неожиданно произошел сбой.

Как-то раз (именно в среду) я собиралась на свидание с поклонником номер один, это военный врач, преподаватель медуниверситета, вроде как, разведен, но есть сложности, как у всех у нас есть сложности. Собиралась и вдруг получила от него электронное письмо, очень странное. «Страшно жалею, - писал военврач, - но сегодняшняя встреча отменяется - срочная операция, дежурство в госпитале, пациент на столе и сжимает во рту пулю».

Я разочарованно умылась и наложила маску с белой глиной на лицо, желая поиметь хоть какой-то бонус с испорченного вечера. Каково же было мое удивление, когда через час раздался военврачебный звонок. «Где ты? - сумрачно спрашивал военврач, - непонятно!»

И мне тоже стало непонятно кое-что. Кому на самом деле отменил военврач свидание, стало мне непонятно. Разумеется, ничего выспрашивать я не собиралась, а собиралась провести эксперимент. Всегда лучше провести эксперимент, в данном случае - прилежно проследить за перемещениями военврача и сделать заключение.

Для этого мною и был привлечен Васька с его автомобилем и милицейской фуражкой на заднем сиденье. Васька согласился с радостью, сказав, что рад мне помочь, да и развеяться. Развеяться у него получилось своеобразно. Не приложу ума, как это произошло, но военврач немедленно определил слежку. Не прошло и десяти минут. По городу он передвигался на мазде-шестерке и вот буквально притормозил ее, хитро перекрыв Ваське пути к отступлению, хлопнул дверцей и вышел, обозленный, в руках ключи с сигнализацией и серебряным массивным брелоком.

«Ты что, - сказал он мне с сильной яростью, - ты что удумала, ты?.. Объясняйся!»

Я лишь ухмыльнулась, шевельнула чуть ртом, ничего я объяснять не собиралась и никаких прощений просить не собиралась, якоже и мы прощаем должникам нашим.

Военврач постоял, посмотрел и повернулся обратно, усаживаться за руль и уезжать подобру-поздорову. Но Ваське некстати пришло в голову отстаивать мою женскую честь. Он прыгнул и схватил военврача за рукав. Потянул. Стояла ранняя осень. Высокое небо, листопады, костры и близилось полнолуние. Рукав воевнрача с треском надорвался, образовав дыру, лохматую и неправильной формы. Военврач замер, потом с разворота двинул Ваське по уху ключами с сигнализацией и массивным брелоком. Васька ответил. Дрались они некрасиво, пыхтя и надсаживаясь. Я оставила их разгребать и ушла, что было лучшим вариантом: воевнрач мигом перестал меня интересовать, Ваську было немного жаль. Но он сильный, и, когда я обернулась один раз, именно он сидел верхом на широкой груди военврача и зажимал его бока коленями.

Однако статус изменился, и вот уже военврач опрокинул Ваську и мутузил его не хуже Тотошеньки или Кокошеньки, это дети Крокодила Крокодиловича, детская классика. Мутузил его, мутузил, а потом вдруг то ли устал, то ли надоело, но прекратил месить Васькино лицо, поднял очи, полные пламени, и обратил внимание на милицейскую фуражку за стеклом Васькиной машины.

«Ах ты к тому же еще и мент!», - захрипел военврач. Как выяснилось, он люто ненавидел работников правоохранительных органов, люто и бешено - так, кажется, принято говорить. И снова принялся колотить Ваську, да все по голове. И прерывать своего занятия не собирался.

Как ни хотела я остаться в стороне от нелепой драки, но все же пришлось хватать военврача за ухо и оттаскивать так, зажав мочку. Мочка у него была очень хорошая - толстая и мягкая. Васька же оказался в травматологии с переломом челюсти, металлические проволоки не позволяли ему много говорить, но он бегло писал на всяком листе, попадавшемся под руку: «Что мы наделали, что мы наделали? Путевка в Италию. Турпоездка в Римини! Море, море!!! Море». Вот такую галиматью писал он мне, будто бы я склоняла его к насилию, а не просто попросила помощи как подруга детства и слабая женщина.

В результате в Римини его милая жена и двое детей поехали с милой тещей, как-то удалось переоформить проездные документы, Васька просто был в депрессии и неблагодарно относился к моим попыткам его взбодрить, кинул в меня чайным пакетиком, обдав каплями крутого кипятка. А я всего-навсего сказала, что женская интуиция подсказывает мне, что все к лучшему.

Так и получилось, учитывая смерть милой Васькиной семьи - погибла жена, и теща, и двое детей: разбились на арендованном автомобиле, за рулем был какой-то итальянец, торопливая нация, вот он и поспешил.

На Васькином месте любой бы другой вышел на улицу и расцеловал тот самый перекресток, где так вовремя явила себя милицейская фуражка, но он упрямится, не хочет.

Наталья Апрелева