Как я стала скульптором

В Израиль мы прибыли всей семьей мужа - его пожилые родители, беременная сестра с мужем, брат с женой и детьми, и моя семья: муж, семнадцатилетний сын и десятилетняя дочь.

Все двенадцать человек поселились в четырехкомнатной квартире в Натании, которую к нашему приезду сняли для нас дальние родственники, приехавшие сюда на год раньше.

Первое, что я сделала, переступив порог квартиры, раскрыла русскоязычную газету и начала читать объявления о найме на работу. «Требуются. Помощницы по ведению хозяйства. Няня. Работница на кухню. Официантка. Сторож».

«Да есть же работа! - воскликнула я с энтузиазмом. - Ура же! Не пропадем».

Родственники - врачи, преподаватели, инженеры, программисты, переглянулись, вежливо улыбаясь мне - простой...

Немного о себе:

• Образование - высшее, педагогическо-историко-филологическое.
  
• По специальности не работала ни одного дня.
  
• Самостоятельно выучившись на художника-оформителя, начала шабашить, чтобы накопить на кооперативную квартиру.
  
• Многие предприятия, которые нуждались в оформлении стендов с соцобязательствами и с показателями роста производства труда, ставкой художника не располагали, и меня временно нанимали на те ставки, которые имелись в наличии (в трех моих трудовых книжках красуются такие, например, должности: инструктор школы пожарной охраны; сторож кафе «Колобок»; доярка совхоза «Красный флаг»; маляр в вагонном депо; грузчик мебельного магазина...)

Так что специальностей у меня было, хоть отбавляй, правда, все какие-то сомнительные…

Сразу после рождения дочери, я случайно вышла на золотую жилу - вязание трикотажных изделий на вязальных машинах с последующим их оформлением крючком или спицами. Платья получались красивыми и пользовались большим спросом.

Это прибыльное занятие давало возможность писать и издавать (и получать гонорары) мне - стихи и прозу для детей, а мужу, выпускнику мехмата университета, писать и издавать сборники лирики.

В общем, жили мы в СССР интересно и, как говорится, ни в чем себе не отказывали.

…Итак, родственники переглянулись и сказали: «Сначала ульпан, потом курсы по переподготовке, потом экзамены, потом - работа».

На кого мне переподготовиться, я не очень хорошо себе представляла.

Переночевали на тюках и на следующий день принялись за поиски квартиры для каждой, отдельно взятой, семьи.

Я бродила по скромному району Натании с иврито-русским словарем в руке в поисках таблички «На съем», подвешенной хоть к какому-нибудь захудалому окошку, но таковой не находилось.

Случайный прохожий, с пытливым, но помятым, лицом, заметив словарь в моей руке, обратился ко мне по-русски: «Только что приехала? Ищешь квартиру? Тебе повезло. Я маклер». И, не дожидаясь моего ответа, начал перечислять - какие у него есть квартиры, и почем.

Я остановила его: «Если мы заплатим вам посреднические, нам не хватит денег заплатить за квартиру. Поэтому я хочу найти сама. Извините».

Маклер покачал головой: «Без языка? Без друзей? Не найдешь, - и протянул визитку... - Звони, когда убедишься, что без меня не обойтись».

Я побрела дальше. Язык у меня был, я немного занималась еще дома, по самоучителю, но был он уж очень вялый, практически - никакой.

И вдруг меня осенило. Среди перечисленных квартир, маклер назвал одну - трехкомнатную, за 370$, и, расхваливая ее, проболтался, что во дворе дома имеется бассейн.

Много ли таких домов, где во дворе дома - бассейн?

Я нашла в словаре слова «двор» и «бассейн», составила предложение, и стала расспрашивать каждого встречного-поперечного, не слышал ли он что-нибудь про такой дом.

Пятый или шестой прохожий назвал улицу и показал направление. Дойдя до указанного места, я увидела жилой, четырехэтажный массив из нескольких, стоящих вплотную друг к другу, домов. Во дворе, действительно, находился открытый бассейн, правда, без воды.

Зашла в первый из домов, позвонила в первую попавшуюся квартиру. Дверь открыл мальчик. Что-то сказал, вероятно, что родителей нет дома.

«Как тебя зовут?» - неожиданно спросил он на иврите, и меня почему-то радостно удивило, что его вопрос был понятен для меня.

«Эля! Ани - Эля»! ( Есть контакт с инопланетянином!) (Эля. Я - Эля).

«Эли - hу аба шели, вэ ани - Аси». (Эли - это мой папа, а я - Аси).

«Ася - бат шели», (Ася - моя дочь). - несколько обескуражено заявила я.

Надо же! Имена, совсем, как у нас. Только наоборот. На мой вопрос о квартире на съем, Аси пожал плечами.

Но зато в следующей квартире доброжелательная женщина уверенно указала на соседнюю дверь: «Аува! Схар дира? Аува!» (Аува! Квартира на съем? Это Аува).

Аува оказалась дома, и, заглядывая в словарик, пользуясь простейшими фразами, а больше мимикой и жестикуляцией, я рассказала о себе все - кто я и чего хочу. Вооружившись ручками и бумагой, стали торговаться.

Мне удалось сбить ежемесячную плату до 320.

На прощание Аува перешла на русский, сообщив, что она ватичка, (человек, долгое время проживший в Израиле) и что уезжает на год в Америку, и что маклер нашел ей жильцов и за 370, но они ей не понравились, а я понравилась, потому что вызвала у нее доверие. «Ты здесь не пропадешь»! - добавила она уверенно, и мне очень захотелось ей поверить.

Я вышла от нее довольная, что так дешево удалось снять квартиру, но несколько недоумевающая - почему она с самого начала не заговорила со мной по-русски? (Уже потом она мне рассказала, что те, непонравившиеся ей люди, говорили между собой на русском, не предполагая, что она их понимает. Ей, на иврите, сообщили, что семья состоит из мужа, жены и ребенка, а между собой планировали, куда поставить раскладушку для бабушки, топчан для тети и миску для собаки).

…Месяца два мы ходили в ульпан. Денег не хватало катастрофически. (Вот, что значит советская привычка - не отказывать себе ни в чем).

И вдруг мне подвернулась работенка.

Почти убеждена, что вот эта моя первая работа в Израиле является самой редчайшей в мире.

Я устроилась (как бы поэлегантней выразиться) подчеркивательницей цифр на карточках лото.

Нанял меня за 10 шекелей в час немолодой, простоватого вида, дядечка-ватик. Нас было трое: Таня, Костик и я. Мы приходили к девяти утра в маленькую квартиру старенькой мамы хозяина. Дядечка выдавал нам кипу чистых бланков лото, и каждый из нас получал задание.

Я, к примеру, начинала трудовой день с подчеркивания двух цифр с самого верхнего левого края и двух цифр с самого верхнего правого края в каждой таблице цифр. Что доподчеркивал Костя, которому передавался обработанный бланк, было известно только ему. Доподчеркнув, молодой человек вручал бланк Тане, чтобы она додоподчеркнула в нем что-то свое, ведомое только ей.

Система подчеркиваний вырабатывалась хозяином, и каждый раз она менялась. Помнится, мы работали с теми цифрами, которые встречались чаще всего в предыдущих выпавших номерах. Наши заполненные карточки-черновики представлялись мне таинственными схемами предполагаемого местонахождения зарытого клада.

За день до тиража мы заполняли кучу бланков, предназначенных для непосредственного участия в лотерее.

Не могу сказать, что работа была из простых. Она требовала серьезной сосредоточенности. Примерно через час цифры начинали плясать чуть ли не вприсядку, расплывались, меняли свои очертания, и можно было, не дай бог, ошибиться.

Правда, хозяин устраивал нам частые перекуры.

Иногда работали по три часа, иногда - по восемь.

Перед сном цифры мельтешили в глазах с такой прыгучестью, что хотелось их поймать или даже обрызгать каким-нибудь, особо ядовитым, аэрозолем.

Не знаю, стал ли наш хозяин миллионером или все еще пытается им стать.

Работала я у него около четырех месяцев. Однажды, без всякой на то причины, он объявил, что сожалеет, но в моих услугах больше не нуждается. Это было полной неожиданностью для меня, хотя мои коллеги, Костик и Таня, предупреждали, что состав подчеркивателей каждые 3-4 месяца обновляется.

Вероятно, хозяин таким образом заботился о том, чтобы кто-то из его работников не вычислил систему подчеркиваний и не составил ему конкуренцию, развернув собственное дело. Меня бы он мог не остерегаться - я и не пыталась.

В последний счастливый денечек интеллектуального труда (ну, не физического же), из разговора двух женщин на остановке, я услышала, что можно зарабатывать по 100 шекелей за каждое ночное дежурство у постели некой старушки. Одна женщина предлагала подработать второй, но вторая отказывалась, ссылаясь на то, что ей с утра убирать виллу.

Я робко встряла в разговор, сообщив, что ищу работу.

Первая женщина, придирчиво осмотрев меня, продиктовала номер телефона некой Орли. «Я у ней, у Орли, детей метапелю, (нянчу детей) а ее мать Това - после инсульта в больнице лежит, врачи говорят вот-вот помрет. Так ты скажи Орли, что ты - землячка моя, с Бельц, не с улицы же…».

В ту же ночь я сидела, вернее, стояла над Товой. Руки старушки были привязаны к барьерам по краям кровати, вероятно затем, чтобы она не вытаскивала из носа трубочки. Това не могла говорить. Она только умоляюще смотрела на меня, и было понятно, что ей страшно хотелось освободить руки. Я освободила. Старушка сразу же потянулась к трубочкам. Я взяла ее руки в свои и начала рассказывать - отвлекать.

Несла на иврите какие-то немыслимые истории, придуманные на ходу. Пересказывала свой неопубликованный роман, рассказы для детей, содержание остросюжетных фильмов…

Иврит мой был чудовещен, но, тем не менее, мне удавалось ее отвлечь.

По утрам возвращаясь домой, я отсыпалась, а, проснувшись, начинала готовиться к встрече с Товой, выписывая из иврито-русского словаря новые и новые слова, необходимые для моих рассказов-отвлекалок.

На третью ночь, а затем, и во все остальные ночи, Това, одними губами, делала попытки что-то сообщить мне. Но как я не прислушивалась, не могла уловить ни слова.

Прошло две недели.

Ровно в 10 вечера я вошла в палату, и, как всегда поздоровалась: «Шалом, гверет Това»! (Здравствуйте, госпожа Това)

И неожиданно услышала ее, еще очень слабый, голос: «Говори по-русски. Я из Польши, и знаю русский. Именно об этом я и пыталась сказать тебе каждой ночью. Наверное, из-за этих попыток и выжила. Как тебя зовут? Шехерезада»?

Я улыбнулась: «Так вот почему я не понимала Вас, я же прислушивалась, настраивая свой слух на иврит!»

…Моя старушка быстро пошла на поправку, ее выписали домой, а я устроилась на работу в банкетный зал.

Хозяин заявил, что первую неделю я буду учиться, помогая другим официантам. А потом он даст столы, которые я смогу обслужить сама, и что за хорошую работу мне начнут платить хорошие чаевые. Насколько они будут хорошие, он не пояснил.

Пять дней я честно отработала бесплатно. Правда, не помощницей официантов, а посудомойщицей, заменяя заболевшую работницу.

На шестой день пришлось пожаловаться хозяину, что денег нет даже на дорогу, и что больших премудростей в работе официантов я не заметила, сколько не приглядывалась. Так что пусть дает столы. Не терпится ведь уже выяснить, насколько они хороши - эти чаевые.

Хозяин поморщился, вероятно, от недостаточности во мне «совланут», (терпение) но добро на дебют дал.

Старший официант объяснил: «Вот эти два стола - твои. На них должно быть столько закуски и выпивки, сколько необходимо гостям. Если что-то не поймешь, спрашивай у меня. Я подскажу, где это взять, и как это выглядит. И скажу, когда принимать заказы на горячее, и когда разносить».

В тот вечер гуляла марокканская свадьба, которая закончилась двумя скандалами. Одним - крупным, с оскорблениями, воплями и слезами, зачинщиком которой были родственники жениха. И вторым - помельче. Зачинщицей второго скандала оказалась я.

Начиналось все вполне пристойно.

Я дивилась вычурным нарядам гостей, напоминающим одеяния персонажей комедии Гоголя «Ревизор», носилась от столов к холодильникам и на кухню, и время от времени подбегала к старшему официанту, чтобы убедиться, что я правильно поняла просьбу того или иного гостя.

Музыка гремела, заглушая слова, к тому же начинался скандал №1, и я так подстраховывалась, чтобы не ошибиться.

Два молодых человека, заметив мои частые консультации со старшим официантом, решили, что я не очень хорошо знаю иврит, и надумали поразвлечься за мой счет.

- Эфшар леhазмин хара? (Можно заказать дерьмо?) - с самым, что ни на есть любезным выражением на лице, попросил один из них.

- О, кей», - улыбнулась я, и с озабоченным лицом помчалась к старшему, пытаясь припомнить, как выглядит это блюдо.

По дороге я вдруг вспомнила, как буквально вчера дочка пришла из школы, напевая: «Хара, хара, хорошо… Мама, знаешь, что такое хара»? И перевела, на свой детский лад - «какашка».

Я обернулась на молодых людей.

Они наблюдали за мной с наглой усмешкой, предвкушая мой диалог с официантом: «Эйх зе нирэ, вэ эйфо зе нимца». (Как это выглядит, и где это найти)

Могу сказать без преувеличения, что хотя я и не вспыльчива по натуре, но в тот момент, ярости удалось охватить меня.

Я шмыгнула к холодильнику, широко его раскрыла в поисках материала, и решила, что гусиный паштет вполне сгодится. Обвела глазами подсобку, наткнулась взглядом на чьи-то туфли, завернутые в газету, оторвала клочок от газеты. Положила его на тарелку и соорудила из гусиного паштета, толстую у основания и тоненьким кончиком вытянутую вверх, фигуру. Намочила пальцы водой из-под крана, сбрызнула блюдо, и, удовлетворенная результатом своего творчества, на гордо вытянутой руке, понесла заказ гостям.

- Хара шель келев. Аваль келев тов. Бульдог царфати (Дерьмо собачье. Но собака породистая. Французский бульдог), - с достоинством объявила я и, водрузив тарелку в центре стола, поинтересовалась, - Ма од? (Что еще?)

Гости повскакали со своих мест, размахивая руками и требуя, чтобы я унесла этот экзотичный деликатес взад, то есть назад, я хотела сказать.

Подбежал сам хозяин заведения, и сам же забрал тарелку со стола, бросив мне через плечо, что я уволена и могу идти домой.

Не скрою, в автобусе я всплакнула по поводу того, что я так и не узнала, насколько хороши могли бы быть чаевые.

На следующий день я устроилась посудомойщицей в дом престарелых, благо, опыт мойки посуды уже имелся. И еще я мыла подъезды... Закупала в России щенят, кстати, французских бульдогов, и продавала в Израиле раз в десять дороже... Рисовала на шелке букеты, ходила с этими шедеврами по виллам с целью немедленного обогащения... Стояла у плиты в шашлычной... Убирала квартиры...

В одной из них очень симпатичная пожилая женщина подарила мне книги по аранжировке цветов, когда-то она сама увлекалась искусством составления букетов.

Так начался мой цветочный бизнес.

Ехала в «мошав», (типа, совхоз) закупала цветы, составляла букеты, обрастала постоянной клиентурой. Постепенно эта работа стала приносить неплохой доход, появилось больше свободного времени. Я начала шить куклы на тему «История моды». Когда исчерпала эту тему, перешла к другой - «Персонажи сказок».

Затем, неожиданно для себя, увлеклась скульптурой, и из достаточно прочного материала DAS стала лепить мифологические персонажи и декоративные человеческие фигурки, служащие напольными и настольными светильниками. Недавно состоялась моя первая выставка.

К сожалению, той самой первой моей работы по лепке экзотичного блюда в сайте не представлено. Надеюсь, что ее съел хозяин банкетного зала - не пропадать же добру.

Блинчик

Статья участвует в конкурсе статей «Общи