«Микро» — не значит «маленький»
Прямо сейчас
Милена умирает. Сейчас.
Можно писать абстрактные статьи про милосердие — пока не увидишь людей, которым оно в самом деле необходимо.
Я сейчас пишу эти строки. Вы их читаете — немного погодя. В этот момент, и до него, и после — маленькая девочка в типовой квартире на Ярославском шоссе, город Москва, умирает.
Процесс ее смерти трудно уловить непосвященному. Милене 3,5 года, но она не сидит, не стоит, не разговаривает. Она просто лежит на руках ее бабушки, на руках матери или на диване, и когда вы ее видите, вы думаете: да, с ребенком явно что-то не так; она не смотрит на вас; она что-то мычит себе под нос, и, конечно, она — инвалид! Но дело не в этом. А в том, что в тот момент, когда она сжимает свой крошечный правый кулачок (левая половина тела ее не слушается), это значит — она испытывает приступ эпилепсии. Каждый из которых убивает частичку ее мозга. За те три часа, что я провел с ней в двухкомнатной квартире на Ярославке, случилось четыре приступа. Это — те приступы, что видны глазом. Исследования показали, что микроприступы случаются каждую секунду. Но «микро» — не значит в данном случае «маленький». Каждая секунда, которая мелькает у нас перед глазами незаметно — это ее маленькая смерть.
А ведь она родилась обычным ребенком.
Она гуляла — в коляске, конечно, — по двору с матерью. И другие мамаши, как это и принято, подходили, заговаривали с матерью Милены, Еленой (мамы теперь сторонятся «странного ребенка»). Потом с Миленой случилась одна Небольшая Проблема — у нее «сели» глаза. И ее отвезли в одну Хорошую Больницу города Москвы. Где Добрый Доктор (а где вы видели злых докторов?) во время процедуры сделал ей укол. Вообще-то он знал, что от этого укола у детей бывают проблемы. После всего (когда мать из реанимации несла — в лютый мороз — дочь в палату, нагую, завернутую лишь в одеяло, потому что у медсестер «был перекур») — он подошел, и с чистосердечностью счастливой молодости поведал маме: «Скажите спасибо, вам еще повезло — обычно недоношенные детишки умирают от аллергии на новокаин». Он продолжает делать детям эти уколы по сей день. Но я не вправе называть ни больницу, ни его имя.
После процедур Доброго Доктора у Милены отказала половина мозга. Другая половина взяла функции на себя. Но между полушариями — мертвым и пока еще живым — пробегают разряды нервной энергии, каждый из которых суть приступ эпилепсии.
Мне трудно понять логику врачей, смотревших Милену и полагавших, что «ее можно исцелить с помощью таблеток». Таблетки, впрочем, не предоставляли, просто называли их имена. И никто не взялся купить ее маме эти препараты за свой счет. Но главное — некоторые из этих таблеток испытывались на Милене впервые в России. Возможно, кто-то защитил на этом диссертацию. После одного такого курса лечения приступы в самом деле ушли. Но девочка перестала есть. Вообще. И без того истощенная, она стала походить на скелет. Медицинская наука несказанно обогатилась, я не сомневаюсь. Некий Фармацевт в далекой стране сделал важную запись в своем дневнике. Милена в России умирала.
Наконец нашелся Немец. Я не раз замечал, что между немцами и русскими есть какая-то связь. Можем воевать, но иногда — в промежутках — сочувствуем. Доктор Шрамм из Бонна написал в ответ на отчаянное письмо матери Милены, что он берется за операцию. Ее суть: прервать связи между полушариями мозга, больным и здоровым. Больное так таковым и останется. На всю жизнь. Но медицина знает немало случаев, когда люди живут с одним полушарием. Зато оставшееся полушарие мозга возьмет на себя функции другого, больного. Главное, чтобы прекратились столь незаметные постороннему глазу, но на самом деле страшные приступы эпилепсии. Чтобы клетки мозга перестали умирать.
Доктор Шрамм — не ангел. Да, именно он 19 лет назад в своем Бонне изобрел эту операцию, и провел ее над многими людьми. И он за нее получил признание врачебного сообщества. Но работать бесплатно он не будет. Впрочем, в детализированном счете, который он прислал матери Милены, его услуги — это гроши. Основная сумма — то, на что он влияния не имеет. Клиника, сиделки, оборудование, препараты… Шрамм — не альтруист, но и лишнего ему не надо.
50 тысяч евро на круг. Это много или мало?
Это — примерно — 80 тысяч долларов.
Я видел людей, которые проигрывали в казино такую же сумму. Когда я спрашивал их: «И вам не жалко?» — они говорили: «Ну я же это не украл, а заработал». Я видел молодых ребят, которые на благотворительном аукционе оставляли такие же деньги. Их совесть была чиста — уж они точно это заработали, но в момент проведения аукциона их снимали телекамеры, вот в чем фишка. Что я видел еще? Да ничего, кроме… простых людей, ребят и девчат, которые, прослышав про беду Милены из сайта, сделанного ее мамой, прислали кто 3, а кто и 100 тысяч рублей. Не олигархи. Не бизнесмены. Как вы да я. Вероятно, кто-то копил на дачу, на машину. Решили, что ТАК потратить деньги нужнее. И тем не менее… Милене нужно вылететь в Бонн или 1 июля, или никогда. Денег не хватает.
Я бы никогда не решился выступить с этой статьей, если бы не побывал у Милены дома. С утра в воскресенье я собрался к ней, но — не заладилось, машина сломалась, и я позвонил маме Милены, чтобы извиниться за сорванный визит. В ответ она сказала: «Мы вас так ждали, печенье испекли…» Меня встретила в дверях роскошная черная кошка — ее подобрали на улице, и потому она все еще кусается, если ее гладишь. Потом выбежала собачка. Другая рычала из-за дверей — крупную псину от меня прятали, и, как оказалось, совершенно напрасно.
Милена была на руках бабушки в гостиной. Она вряд ли заметила мой приход — а может, заметила? Она смотрела как бы в себя — в меня? В будущее? Бабушка глядела отрешенно — на экран телевизора с очередным комедийным шоу. Шоу было смешным. Кошка потерлась об мои ноги. Я улыбнулся.
Еще было очень стыдно. За что? За то, что мама Милены в самом деле, ожидая меня, испекла прекрасное печенье? За моих друзей, правильных ребят, которые в этот момент, в воскресенье вечером, собирались в клуб промотать «ну может штуку баксов, максимум», и считали себя при этом — и были ими! — совершенно нормальными ребятами? За себя? За нас всех? Но — по какому праву?
Для тех, кто захочет помочь Милене:
Cчет в Webmoney
Z415822601563-дол
R223955409802-рус
E248446278716-евро
Yandex-кошелек:
41001221100276
И в Сбербанке в РУБЛЯХ:
Физ. лицам:
счет: 42306.810.0.3809.1751142
Бородина Елена Алексеевна (мама Милены)
Юр. лицам:
Мещанское отделение СБ № 7811/0823
счет 30301 810 2 3800 6003809 в ГРЦ СБРФ
К/счет 30101 810 4 0000 0000225
в ОПЕРУ Московского ГТУ Банка Росии
БИК 044525225, ОКПО 00032537
ОГРН 1027700132195, КПП 775003009
ОКАТО 45293554000, ОКВЭД 65.12
ИНН 7707083893
Номер нашего счета 42306.810.0.3809.1751142
Бородина Елена Алексеевна
Счет в банке ВТБ в ЕВРО:
Банк-получатель/Beneficiary Bank
VTB 24 (JSC), Moscow, Russia SWIFT: CBGURUMM
Банк-посредник/Intermediary Bank
Deutsche Bank AG, Fr/Main, Germany SWIFT: DEUTDEFF
Корреспондентский счет в Банке-посреднике/Correspondent account in Intermediary Bank
100947525200
Банк-посредник/Intermediary Bank
Commerzbank AG, Fr/Main, Germany SWIFT: COBADEFF
Корреспондентский счет в Банке-посреднике/Correspondent account in Intermediary Bank
400886692301 EUR
Получатель средств/Beneficiary Customer
Borodina Elena Alekseevna и 40817978408000000154
Топик Милены на Еве.Ру:
http://www.eva.ru/main/forum/frame/folder?idTopic=1276663
Статья участвует в проекте "Поможем вместе"