По картошке — зачет
Гитарно-картофельная любовь
Моя картофельно-студенческая осень пришлась на знаменитый 1991 год. Нас, первокурсников МАИ, отправили в Истру. И начался месяц свободной жизни, без родительской опеки «чтобы в десять — дома».
Нам повезло, мы работали на сортировке картошки, что доставлялась с полей. Любимым развлечением было засорить сортировочную машину. В конце концов, директор пригрозил, что если еще хоть раз, то никто не обрадуется. Но вот долгожданный вечер и — свобода. Было все — и посиделки под звездами, и песни под гитару. В одного из гитаристов влюбились все девчонки. Звали его Петр, и он был у Белого Дома в дни августовского путча. Он казался нам героем, и его рассказы приводили нас просто в восторг. Через несколько лет Петр с одним рюкзаком уедет в Штаты, но это будет потом… А пока он пел нам «Маленькая девочка со взглядом волчицы» и «Все идет по плану».
Не обошлась наша полевая жизнь и без чистки огромных кастрюль картошки. И без прозаических дежурств-уборок тоже не обошлась. Раз в мое дежурство посмотрела я на раковины в душевой (их было четыре, и были они цвета яблочного джема) и решила отмыть их. И оттерла песком до белоснежного состояния. Пришедши вечером с работы, народ испытал шок, и каждый подходил ко мне и говорил: «Ну, ты даешь!» Было приятно… А еще дежурные ходили в город и покупали очень вкусные эклеры для вечерних посиделок. А если не удавалось купить эклеры, то вместо них разводили в тарелках заварной крем и ели ложками.
И ночные бдения под звездами тоже были, и наши вожатые-третьекурсники вешали нам лапшу на уши. Никогда не забуду, как однажды вожатый поднял голову, увидел летящий самолет — точка в черном небе — и сказал: «Во, уже и шасси выпустил...» На что мы, задрав головы, хором выпалили: «Где?» Рассмеявшись, вожатый объяснил нам про посадочную фару, которая загорается после выпуска шасси. Так начиналось знакомство со специальностью.
Не обошлось и без откровенного детского дурачества, когда ходили мазать друг друга пастой. А еще мальчишки заперли медсестру в кабинете и ушли, а бедной девушке пришлось вылезать в форточку. А раз мы забрались на колхозный сеновал, залезали на стену и прыгали в сено. И потеряли перчатки, и долго их искали. В результате с сеном произошло что-то фатальное, то ли мы его примяли, то ли раскидали, но директор выдал следующий перл: «Еще кого-нибудь поймаю на сеновале, дубиной зашибу!» Желающих не оказалось.
Апофеозом нашей свободы был угон мотоблока директора. Помню, мы, девчонки, залезли в мотоблок. Я была за рулем. Это была какая-то безумная гонка. Уехали мы недалеко, чудом не попали под грузовик, в последний момент я вывернула руль. Директор бежал за нами с дубиной и орал, самыми цензурными словами было: «Это последние минуты вашей жизни». Был большой скандал.
«Картофельная» жизнь закончилась 30 сентября. Через год нас раскидало по разным факультетам, и все мы растерялись. Только о моей «картофельной» любви мне известно чуть больше. Он украдет свою будущую жену прямо из-под венца, но это будет потом…
Статья участвует в конкурсе "Литературный блиц. Вести с полей"