Клуб самоубийц

Автор пьесы: Екатерина Нарши
Режиссер: Александр Огарев
В ролях: Вера Воронкова, Константин Чепурин, Артем Смола, Илья Барабанов
Продолжительность спектакля: 1:40

«В обществе мертвых поэтов», как водится с хорошими пьесами про память и искусство, - это несколько пластов реальности, которые друг с другом соревнуются, и проступают один через другой, так что сходу и не разберешь: снится ли спившемуся поэту фантазия о жизни Марины Цветаевой, или сама Марина (Вера Воронкова) рассказывает ему на ночь глядя историю своей жизни - не то на том свете, не то на этом, не то на «поэтическом Олимпе», не то в палате наркологии. Утром, по заведенному расписанию, восход встречает небритый Моцарт с призрачной скрипкой (Илья Барабанов). Долговязый и лопоухий Пушкин (Артем Смола), «глава российской словесности», бьет поклоны совсем не олимпийскому Господу за всех своих подопечных: за Владимира, Сережу, Володю-с-гитарой… но прежде других за Марину, - несмотря на все его усилия, она по прибытию в поэтический рай не проронила еще ни слова.

Пьеса Екатерины Нарши, драматурга, поэта и фотографа, вначале притворяется историей откуда-то глубоко из 70-х. Оттуда родом как-будто-рассказчик, поэт Борис Рыжий, оттуда его робкое панибратство по отношению к гениям (любили тогда это слово) всех времен - ведь от информационного голода Вольфганг Амадей и Лексан Сергеич размещались в мире интеллигента так же тесно и уютно, как на книжной полке; с кем, как не с ними, можно было поговорить по душам о трудностях в жизни поэта? Оттуда любовь к вышучиванию канцелярита, к смешению горних высот и небесных сфер с утлым бытом советского поэта - очередями, пивными, затоваренной бочкотарой и карательной психиатрией. Оттуда, из советской подводной лодки с ее заклинившими форточками - и зачарованность другими эпохами, другими языками и мирами, нездешними чувствами: главная страсть настоящей героини этой истории, Марины.

Но поэт Борис Рыжий действительно был: и из 70-х, не успел он пойти в школу, его стремительно вынесло в 90-е. А тогда уже к поэту постучалась в дверь реальность: ее стало так много, что и поэтическая больница «Горбунова и Горчакова» оказалась просто районной екатеринбуржской наркологией, и скромное «меня Рейн хвалил» перестало быть магическим паролем у ворот в поэтический рай.

Спектакль на поверку оказывается гораздо тоньше и теплее: шутовской Олимп здесь не дерзкая фантазия диссидента - мол, на обломках напишут наши имена, - а необходимая дистанция, с которой только и получается подойти к бешеной жизни и страшному таланту Цветаевой. Маленькую подслеповатую девочку спасает от проезжающей машины не кто иной, как чугунный памятник Пушкину работы Опекушина. И пока на сцене в, отрывках и виньетках, разворачивается жизнь Марины, этот призрачный компаньон становится ее единственным опекуном и поверенным.

И в России, и за рубежом в свое время прокатились волны моды на Цветаеву, и часто ее бурная биография шла впереди собственно творчества. «В обществе мертвых поэтов» оставляет всезнайство и пафос биографам. Не пытаясь претендовать на документальность, он становится опытом прочтения, но прочтения вслух; недаром вотчина Екатерины Нарши - документальный театр. Это изначально фантазия, и фантазии здесь рождаются из отдельных биографических деталей, из стихов, из рецензий и канцелярских документов, а в финале - из «свидетельства очевидца», бабки-соседки по коммунальному коридору.

Марина купается в длинных французских пассажах Ростана, смакует их, и сама похожа на Орленка - сына Бонапарта, своего кумира. Герои пересказывают кусочки своих всамделишных биографий - и смеются, и переживают так же, как переживает читающий эти биографии. И правильно - в полтора часа мизансцен не впихнуть целую жизнь почти слепоты, Гражданскую и Великую Отечественную, потерянных детей, эмиграцию, голод и нищету, и всегда трагическую любовь, и тем более пресловутое самоубийство.

Александр Огарев помогает не напустить тумана многозначительности - его режиссура, ясная и лаконичная, сохраняющая тонкий баланс между аллегорией, анекдотом и исторической справкой, делает персонажей из трех миров одинаково условными и в то же время вполне искренними. Режиссер не чурается пластических рифм и сложных мизансцен, но чаще снижает пафос, оставляя от героев только тени или даже карандашные мультипликационные фигурки (художник Татьяна Виданова).

Не в последнюю очередь «В обществе мертвых поэтов» - еще и женский гимн. Марина Веры Воронковой здесь одна, без помощниц, представляет абсолютную женщину. Все окружающие ее мужчины - сплошь красивые, умные, добрые (даже швондер-красноармеец оказывается ценителем поэзии); но все, что они могут сделать - это замолчать, потупиться, нежно обступить Марину и один за другим с ней попрощаться.

А поэт Борис Рыжий тут в конечном итоге не просто рифма, не просто Вергилий-проводник по адовым глубинам вроде бы цветаевской как-бы-биографии. Он скорее ее спутник, человек, который всю свою короткую жизнь писал стихи, а в предсмертной записке написал только: «Я всех любил. Без дураков.»

По-видимому, суть поэтического братства не передается красивыми словами, на фоне Олимпа с его «пейзажем вроде коктебельского». Это скорее возвращение домой, туда, где только и получится своим голосом рассказать о своей жизни. «А я повесился. Так неожиданно, всю ночь разговаривал с отцом, потом вышел на балкон, и…»

Аюр Санданов