Грозовая туча

Игорь провожал родителей до больничных дверей. Мама то и дело твердила ему, что бы он берег себя, а отец молчал. Их посещения Игорю не нравились: пусть приносят поесть и тут же уходят. Но нет, мать начинает пересказывать ему все семейные события, а зачем ему это? Другое дело, когда приходил его брат. Он то мог выдать что-нибудь крутое, например, с какой девчонкой провел ночь вчера или как напился и подрался в баре. Но брат много работал и приходил в больницу редко. Зато часто навещали друзья - большой компанией и обязательно с пивом.

Мать с отцом вышли из больницы, и Игорь смотрел, как они садятся в машину и уезжают. Он облегченно вздохнул и стал подниматься по лестнице в свое «родное» лор-отделение. За месяц он уже сумел привыкнуть к нему и стал называть его домом, а свою палату – квартирой. В «квартире» вместе и Игорем проживали Алексей Михайлович и Дима. Алексей Михайлович – мужчина в возрасте, директор завода. Этому имиджу он полностью соответствовал. За ним даже черная Волга с тонированными стеклами приезжала, чтобы забрать его на выходные. А в будни приезжала его дочь. Она всегда была в состоянии спешки. Врывалась в палату с пакетами в руках, спрашивала: «Папочка, ну как? Живешь?», - выкладывала на тумбочку содержимое сумок, передавала приветы ото всех и исчезала. Игорь этот сценарий выучил наизусть и, чтобы не скучать от однообразия, надевал наушники, делал музыку громче и отворачивался к стене.

Второй «жилец» Дима, семнадцатилетний парень, попал сюда недавно: в драке получил в глаз. В итоге – сотрясение мозга. Ни в хирургии, ни в травматологии места для него не нашлось и, его направили в «лорку». Дима выглядел впечатляюще и ходил, закрыв рукой правый глаз, дабы не пугать людей. А еще он совсем не менял носки. Их у него просто не было, никто не приносил. Игорь и Алексей Михайлович никогда не закрывали окно. Надо же было как-то выходить из положения, а сказать Диме о его проблеме стеснялись.

Игорь не спешил. Третий этаж – последний. У окна он увидел девушку. Ее положили в «лорку» два дня назад. Девушка смотрела в окно и курила.
«Надо что-то сказать. Нет не надо»,- думал Игорь. И все-таки, поравнявшись с ней, произнес: «А мама курить разрешает?»

- А причем здесь моя мать, - девушка даже не обернулась.

Игорь остановился у двери на этаж. Внутри стало тепло, но страшно. Такого с ним никогда не было.

- Давайте познакомимся. Вас как зовут?
- Вы слишком любопытны, - девушка затянулась сигаретой.
- И все-таки, как вас зовут?
- Маша.
- А меня Игорь,
спокойно произнес он, хотя внутри все кричало. « Почему она не смотрит на меня! Ну, покажи мне свои глаза»! Внезапно пришла боль, почти физическая, как тогда, после операции. На секунду Игорь подумал, что болезнь вернулась к нему. Но только на секунду…

- Теперь, надеюсь, все? – девушка прервала его мысли.
- Нет. Приходите к нам в палату. Музыку послушаем, а, это.. чаю попьем. Приходите.

Игорь не понимал, зачем он ей все это говорит. Она кивала в ответ, затягиваясь сигаретой, но так и не посмотрела в его сторону. Маша докурила и пошла в свою палату, где лечились еще две лежачие бабульки. Учуяв табачный запах, они, как обычно, начнут рассуждать о нравах современной молодежи. Конечно, эти перлы к Маше как бы не относились. А то потом как ее попросишь утку вынести? Зри в корень: они лежат, но она-то ходит. Трюк с подкладыванием «ходячего» к «лежачим» у медсестер практиковался давно. Таким образом, они освобождали себя от многих обязанностей. Не приходилось бежать к больному по первому зову о переполненной утке или обед в палату приносить. Ноги есть? – вот и помогай.

Маша взяла книгу и стала читать – университет не будет ждать, пока вылечат ее околоушной абсцесс. Она и так уже две недели занятия не посещала – дома лечилась. Сейчас она над этим смеется: лечить от свинки, а потом вдруг выяснить, что не свинка это вовсе. Вот и привезли ее сюда и разрезали - без наркоза. С врачом - Сан Санычем – повезло. Увидев Машину запущенную опухоль, он все лор-отделение на ноги поднял. Даже пошел с врачом ругаться, которая диагноз ставила. Бегал и кричал: «Такую девочку загубили. Ой, девочка моя, девочка». Сан Саныч к женщинам был неравнодушен. Маша ему нравилась за независимость и юмор. Он даже перевязку ей сам делал. Слушал ее рассуждения о современной медицине, иногда строгие и обидные, иногда во многом верные. Или просил ее стихи почитать. Маша читала ему наизусть Блейка, Сан Саныч слушал и кряхтел. Не мог представить, что рано или поздно такую девочку придется выписывать.

В «лорке» Маша кроме бабулек и врача никого не знала. Зато познакомилась с мужиком из кардиологии - Петровичем. Он ей совсем не понравился, и она его немножко побаивалась. Началось все невинно – курили вместе, а закончилось тем, что чуть ли не пошел звонить своим «ребятам», что бы те травки привезли. Тусонуться захотел. С Машей вместе, естественно. Маша вовремя прикинула, во что ей это обойдется, не в смысле денег, конечно, и быстренько ретировалась. Только встречаясь в коридоре или на лестнице, Петрович зажимал ее, улыбался золотым зубом и приглашал в свою палату смотреть телевизор. В ответ Маша тоже улыбалась так очаровательно, как только могла, и говорила полушепотом, что согласна на все.

За чтение Маша просидела долго. Пока ее внимание не привлекла, мелькавшая в проеме двери, фигура в зеленой футболке. Приглядевшись, Маша узнала своего нового знакомого. Бабульки за этой сценой наблюдали с интересом.

- Не к тебе ли?- поинтересовалась одна.
- Ко мне,- обреченно ответила Маша, закрыла книгу и вышла в коридор.

Игорь ей просто сказал: «Пошли». И она пошла. На зеленый свет. Надо было стоять, но сработал инстинкт пешехода – быстрее идти, иначе не успеешь. А Маша старалось успевать всегда и везде.
В палате был только Дима. Алексея Михайловича вызвали по срочным делам на завод до следующего вечера. Маша села на кровать – Игорь напротив. Дима лежал, закрыв голову подушкой, и пытался уснуть. У него все болело. Иногда он начинал петь песни типа «Земля в иллюминаторе…» или « Нам вчера прислали из УГРО дурную весть..». Игорь пытался начать разговор, Маша молчала и щелкала дешевой прозрачной зажигалкой. Из раздолбанного магнитофона неизвестной марки играла музыка.

- А тебе какая музыка нравиться? – спрашивал Игорь.
- Вообще-то металл, - безразлично ответила Маша и вздохнула, - люблю все тяжелое и бьющее по мозгам.
- Металл? А блатные песни слушаешь?
- Нет.
- А фильмы какие любишь? В кино ходишь?
- Нет.
-А вторую часть « Миссия невыполнима» смотрела?
- Нет.
- Скажи еще что-нибудь, кроме «нет». Скажи «да».
- Да,- Маша снова вздохнула.
- Что «да»? – не понял Игорь.
- Но ты же просил сказать «да», вот я и сказала.

Дима запел. Маша не выдержала и засмеялась. Игорь тупо посмотрел на нее: « Давайте чай пить. Я сейчас воду вскипячу. У меня конфеты есть». Игорь открыл тумбочку и достал замусоленную карамель «Клубника». «Сорок лет разрухи»,- подумала Маша и пошла за чашкой. Кроме чашки она еще принесла шоколад и изюмом и орехами. Игорь отламывал от него кусочки и кормил Машу с рук. Ей это не нравилось. Диме стало легче, и он разговорился: « Еду я как-то зимой в электричке, раз! контролеры. А я без билета. Они мне: « Выходи на следующей станции». Я вышел, между вагонами залез и стою. Думал на следующей станции, которая минут через десять должна была быть, обратно в вагон войти. А холодно было, зима все-таки. Держусь за железку какую-то без перчаток. На следующей станции слезаю и в тамбур заваливаюсь. Там меня тетка какая-то испугалась – весь синий как труп. Оказалось, эта электричка без остановок шла, и я там минут сорок простоял».

Маша ничего не поняла: зачем надо было между вагонами прятаться, когда можно чуть-чуть вперед пробежать и в другой вагон сесть. Потом Игорь будет ей объяснять, что нельзя во всем искать истину, надо жить не анализируя, не ждать постоянной платы за все. Маша спорила. Игорь доказывал:

- Ты слишком правильная и хочешь, чтобы все такими были. А так нельзя. Добро и зло существуют в равновесии. Человека не переделать, его можно только воспринимать таким, каким он сам себя видит. Вот я – ни плохой, ни хороший. Много друзей и столько же врагов. Не любят меня – завидуют.

- Чему,- удивлялась Маша.

- Ну, хотя бы тому, что в чем-то я лучше одного, в чем-то лучше другого. Да мало ли. Дерьма тоже порядочно, конечно, но меня это не смущает. Норма. Я боксом третий год занимаюсь, работа хорошая, не дурак. Не супер умный. Да и не хочу им быть.

- Но ведь надо к чему-то стремиться. К цели. Она у тебя какая?

- Сейчас? Машину купить,- гордо сказал Игорь.

- Машину. Вот как надо жить! А то все душа, душа..На фиг. А машина вот она – реальная. Сел. Завел. Поехал. Сломалось – в сервис. Денег отдал – ездит. А душа? Сломалась – в дурдом. А оттуда в иное познание мира. Нереальное и недоказанное.

Машу всю передернуло. Стало неуютно. Захотелось в палату к бабулькам, пусть ворчливым, но свом - без идиотских размышлений. Хотелось курить, а сигареты у всех закончились. Было около часа ночи. В соседней палате мужики допили последнюю бутылку и легли спать. Будить их было бесполезно. Дима зашел в другую палату, но там тоже спали. Он знал, что там, у деда есть сигареты и стал его толкать.

- Дед, а дед, а у тебя курить есть?
- Что? А.. не понимаю,- дед стал переворачиваться на другой бок,- ты кто?
- Дед, я - дурак. Сигареты есть?
- Ой, ну зачем ты меня разбудил? Возьми вон там в тумбочке.
- Я же дурак,- констатировал Дима, нашел три сигареты и вышел.
- Ну как?- спросил Игорь.
- «Дымок». Маш, ты будешь?

И только она хотела согласиться, как Игорь перебил ее: « Ты чего, они же без фильтра».
Девушка недовольно покосилась на него и пошла на лестницу. Маша щелкала зажигалкой. Палец соскальзывал. Нервы. Игорь это подметил, затягивался и выпускал дым в ее сторону. Маша отвернулась к окну. Шел дождь. Вернее, не дождь, а какая-то водяная пыль. Маша такую погоду любила. Сидишь дома, в тепле, с книжкой, с горячим кофе, а где-то там.. В больнице тоже было тепло, но это больница, а не дом. Маша здесь совсем одна. Те, кто сейчас стоит рядом – чужие. Маша для них тоже. Она звонила Ему. Попала на автоответчик. Сколько они наговорили друг другу. Маше не разрешали выходить на улицу, но она выходила. Ждала. Долго ждала. Вечером через нее проходило много людей. Они кого-то навещали, значит - помнили.

Машу вспоминали мама и подруга. Остальным, как они говорили, было некогда. Они врали, но Маша не обижалась. Ей только оставалось вглядываться в темноту аллей. Она умела отличать фары ЕГО машины от других. Этому она научилась давно, еще, когда ждала его дома. Выходила на балкон и смотрела в проезд двора. Среди постоянно проезжающих машин, она запомнила «Волгу», всегда светившую двойными огоньками, и какую-то иномарку, делающую больно глазам резким ультрафиолетовым светом. ЕГО машина в этот грязный, забытый Богом двор «хрущевок», въезжала как в храм. Не спеша, не замечая луж, освещая окна светом ближних фар ( они у НЕГО работали лучше, чем дальние) и с музыкой. Магнитола у НЕГО была крутая, с мощным усилителем. ОН без музыки жить не мог. А Маша не могла жить без НЕГО.

Ребята докурили и пошли в отделение. Игорь положил Маше руку на плечо. Она сначала подумала, что он к ней пристает. Но потом увидела, что он держит ее зажигалку. Маша ее везде забывала.
Сели в коридоре, открыли окно. Дождь все шел. В больнице было жарко, даже душно. Маша высунулась в окно и стала вдыхать холод. Дима пошел спать. Игорь взял Машины руки в свои.

- У тебя руки холодные.
- Они у меня всегда такие.
- Почему? – Игорь потянул Машу к себе.
- Кровь холодная. Мама говорит, что я лягушка.

Лягушка превратилась в царевну. Ожила от поцелуя. Машу грели уже не руки, а губы. Вокруг все закружилось и потемнело. Остался дождь, Маша, Игорь. Точнее, МАШАИГОРЬ, Вместе, как одно целое. Как грозовая туча над больницей.

Она сказала: «Мне больно». Он ответил: «Тебе больно от моей любви». Вспышка света – проснулся Дима. Ничего не сказал, стараясь не смотреть, вышел. Маша одевалась. Игорь разливал чай. Молчание становилось глупым.

- Хочешь, анекдот расскажу?- предложил Игорь.
- Я спать хочу,- ответила Маша и вышла из палаты.

Утром Маша позвонила подруге Шер. Та приехала, увидела Игоря и назвала его кобелем. Так и сказала – кобель. Без пояснений. Мужчин Шер знала, опыт имела. Мужчины тоже ее знали, любили, хотели, ждали. Ей нравилось, когда всего много и, тем более, много хорошего. С одним мужиком, считала она, все сразу не получишь. Поэтому у Шер их было сразу несколько: один для души, другой для тела, а третий с большими финансовыми возможностями.

- Он тебе нужен? – спрашивала она Машу.
- Нет, но все равно интересно.
- Интересно будет, когда ты окажешься в интересном положении. В смысле, что он тебя бросит.
- Пусть бросает. У меня же есть ОН.

Шер поняла, что все бесполезно, и уехала разбираться со своими мужчинами. Вечером того же дня вернулся Алексей Михайлович. Увидел Машу, назвал дочкой и отправил Игоря «гонцом». Игорь напился и стал говорить Маше, что если он увидит ее с кем-то другим, то оба в травматологии лежать будут. А если она сама ему расскажет об, так сказать измене, он ее простит. К чему он это все говорил, Маша не поняла. Потом всю ночь она читала гороскоп про Водолея. У них оказалась полная несовместимость, как и с близнецом.

Дни шли. В отделение положили новенького – Колю. Маше он понравился – веселый. Шер приезжала каждый день. И однажды привезла записку от НЕГО. Маша боялась вскрыть конверт и прочитать. Это была бомба замедленного действия. Вскроешь – убьет сразу, не вскроешь – будет убивать долго и мучительно. Маша подумала и предпочла быструю смерть. Оказалось, совсем не больно. Ничего особенного. Просто буквы сливаются в слова, слова в предложения, а предложения не имеют смысла. Но Маша плакала. Коля увидел Машины слезы и предложил сжечь эту записку. Так у них появилась маленькая тайна от Игоря. Но и Игорь от них не отставал. К нему приходила девушка, «подруга его друга», как он объяснил Маше. Маша поверила. А потом позвонил ОН. Напротив, на знакомом подоконнике, где Маша впервые ощутила чужие руки, сидел Игорь с «подругой его друга». Маша держала в дрожащих руках трубку и молчала, хотя многое хотела сказать. Но этих слов не понял бы ни Игорь, ни, тем более, ОН. ОН был слишком болтлив, и это спасло ее от ненужных объяснений перед Игорем. Маша боялась признаться ему, что чувствует в нем лишь замещение внутренней пустоты. Временное замещение.

Наступила пятница, Игоря выписывали. Маша решила, что ей здесь тоже делать больше нечего. Она ходила за Сан Санычем и ныла. Он сдался. Игорь уходил первым и попросил Машу проводить его до дверей. Выпавший за ночь снег, таял. А Игорь все шутил, что их выпишут по первому снегу.
- Я позвоню,- пообещал он.
Но Маша засмеялась в ответ. Рядом с ними рабочие протягивали какой-то провод, и Маше приходилось постоянно отступать. Получалось, что Игорь стоит за чертой. Ничего не хотелось говорить. И только видя, как Игорь отдаляется от нее, ловко перепрыгивая через лужи, Маше захотелось крикнуть, но в горле предательски застрял ком. Ей оставалось, только беспомощно махать рукой. «Что ты машешь, ведь он даже не смотрит»,- бросил на ходу один из рабочих. Маша кивнула, и дождь залил ей глаза.

В рождественские праздники Маше показалось, что она встретила Игоря в магазине, куда пришла покупать свечи для романтического вечера с НИМ. Она даже попыталась пойти следом за молодым человеком, так напоминавшим Игоря, но потеряла его из вида. Она шла по заснеженному городу, и в ее глазах играли огоньки праздничных гирлянд, смешиваясь с хрустальными снежинками на ресницах. Или со слезами, но это было не важно. Маша думала о том, что сегодня она впервые проведет с НИМ
не просто вечер, а вечер, переходящий в ночь. Но как она сможет объяснить ЕМУ, что в ожидании любви ее душа превратилась в грозовую тучу, а тело стонет от памяти теплых, и поначалу, как ей казалось чужих рук. Почему она вздрагивает от телефонных звонков и уже не радуется, когда слышит ЕГО голос. Почему ей все меньше хочется проводить одинокие вечера в ожидании света фар ЕГО машины. Почему ей все сложнее находить темы для разговоров. Почему, почему, почему… И почему память горит таким ярким огнем, что его не способен погасить даже самый сильный дождь.

Paninfarina

Статья участвует в конкурсе "Лучшая статья