Интеллигент на картошке

- Куда? В колхоз?! Алексей Леонидович, за что?!! – я стоял пред очами декана, опустошенный и близкий к обмороку.
- Не надо так нервничать, Антон Сергеевич, дорогой! Кому же ехать, как не вам? Кто лучше присмотрит за нашими девочками? Они же вас так любят!

Ну, что тут скажешь? Конечно, женская любовь уже не раз угрожала моей молодой симпатичной жизни. Но такого удара я не ожидал даже от упомянутой женской любви. Это чтобы я, свеженький кандидат наук, элегантный новоиспеченный доцент, шел в поля? Выкапывал, складировал и оттаскивал урожай? Чтобы студентки тоненькими пальчиками с ободками чернозема под ногтями показывали на меня: «Хи-хи! У А.Ю. штаны испачканы»? Провести золотую осень не в Павловске с эстетичной Юленькой (Анечкой, Олечкой), а в колхозном бараке с банкой прошлогоднего самогона?!! Нет, Алексей Леонидович, дорогой! Увольте.

…Автобус рычал и плевался выхлопными газами. За окном городской пейзаж неотвратимо уступал место великолепной русской природе. Деревянные дома, домики, домишки, сарайчики... И поля. Бесконечные поля. Неужели страна нуждается в таком обилии овощей, – уныло думал я и с содроганием ощупывал через брезент рюкзака свои новенькие резиновые сапоги.

Девчонкам поездка нравилась. Они болтали, стреляли в меня томными взглядами и грызли яблоки. Время от времени раздавалось: «Антон Сергеич, а что вы думаете о картошке (морковке, брюкве)?». Я старался отвечать вежливо и непринужденно. Но потом Борисова, бойкая такая девица, завела: «Антошка, Антошка, пойдем копать картошку!», и я притворился спящим.

Первая ночь в колхозе не порадовала. Барак с двадцатью пятью девчонками неумолимо притягивал местную шпану. Я практически не спал, ибо через каждые 15 минут провожал до «домика» то Юленьку, то Анечку, то Олечку. На мои призывы о помощи бригадир сказал что-то вроде: «Они у нас смирные, Антоха, не боись» и растворился в ночи.

Про дневной сбор урожая скромно умолчу. Штаны я, конечно, испачкал, но девчонки пальцем не показывали – устали и чертовски замерзли. Заболеют, поганки, подумал я. Как пить дать, заболеют...

Вечером пришли трое. Местные и здоровые. Резиновые сапоги размера на 4 больше, чем у меня. От звуков их голосов у меня началась чесотка.

- Эй, девахи! Во, гляньте, чё у нас! – и бутылку самогона на ржавый тракторный остов – плюх!

Девахи испуганно прижались к стенке сарая и пропищали что-то подозрительно похожее на «Антон Сергеиииич». И тут вышел я, сильно озверевший городской интеллигент... Потом мы вчетвером долго пили этот самый самогон. И здоровые местные парни клялись, что мои девахи останутся только моими.

Утром я выстроил своих подопечных в линеечку и гаркнул: «Всем надеть подштанники!». Раздалось хихиканье. Я посмотрел на них проникновенно и прошипел: «Вам рожать, дуры!». И – о, чудо, потек ручеек в барак за подштанниками. Борисова, назначенная проверяющей, отрапортовала через шесть минут: «Готово, командир»! Я благодушно пробормотал: «То-то же», незаметно задвинул вчерашнюю бутылку за старые ящики и улыбнулся. И мы пошли в поля.