Всё будет хорошо!

Я верила в себя, в сынулю, в Бога и в чудо.

Часть вторая

Когда Максимке (так мы назвали сынульку) было 1,5 месяца мы попали в больницу с продолжительной желтухой. Легли по знакомству в НИИ Педиатрии, это отличная клиника, квалифицированные врачи. Нас лечили, капали глюкозу и т.д. Параллельно осматривали все специалисты, делали массаж. Узнав о том, что во время беременности ставили порок развития лёгкого, наш лечащий врач предложила сделать КТ, чтобы успокоиться окончательно. Сделали КТ и, к сожалению, диагноз подтвердился - КТ картина внутриутробного порока развития лёгких: внутридолевая секвестрация левого лёгкого. Пригласили торакального хирурга из РДКБ, посмотрев снимки, он сказал, что операция нужна, но не срочная. Сказал: «Вам нужно подрасти». Мы выписались из больницы.

Навела справки, мне посоветовали отличного торакального хирурга из РДКБ Гуз Валерий Ильич. И в ноябре я поехала к нему на консультацию, взяв с собой снимки КТ. Посмотрев снимки, он сказал, что операция необходима и надо привезти ребенка, чтобы посмотреть его состояние. Послушав дыхание Максима, сказал, что если бы не снимки и не скажешь, что есть какие-то проблемы с лёгкими. Предложил не торопиться, впереди новогодние праздники, спокойно собирать все справки, получить квоту и 14 января 2010 года на госпитализацию. Так мы и сделали, сдали все анализы, сделали необходимые обследования, получили квоту и 14.01.10 легли в РДКБ.

В больнице мы провели 1,5 месяца. Долгое обследование, еще умудрились заболеть (больничная инфекция). Далее операция, реанимация и восстановление после операции.

Под наркозом делали аортографию, сама процедура не очень долгая (уже через час я смогла забрать его в палату), где выяснилось, что на уровне Th8-9 от аорты отходит аномальный сосуд диаметром ½ аорты с кровоснабжением области расположенной в проекции нижней доли левого легкого. АВ сброса нет. Отток в вены малого круга. Заключение: Секвестрация нижней доли левого легкого.

Операцию назначили на 10 февраля. В 10-30 в предоперационной я раздела сынульку, оставив только веревочку с крестиком, поцеловала и его забрали. Мне оставалось вернуться в палату, молиться и ждать новостей. В 12-30 заглянул один из хирургов и сказал, что всё прошло хорошо, уже заканчивают. Скоро ко мне подойдёт Гуз В.И. Примерно еще через 40 минут я уже сидела в кабинете у заведующей отделением. Мне объяснили, как прошла операция. Нижнюю долю левого лёгкого удалили, перед этим перевязав сосуд, снабжавший эту долю. Теперь нужно набраться терпения и ждать.

Максим был в реанимации на аппарате искусственного дыхания. Через сутки аппарат сняли, но начался отек гортани, пришлось снова интубировать. В реанимацию не пускали, но я по два раза в день подходила узнать, выходил врач реаниматолог и рассказывал о состоянии Максима. Конечно же, и наш хирург Валерий Ильич постоянно меня информировал, чувствовалось его внимательное отношение.

Кормили Максима через зонд, я сцеживала молочко и передавала в реанимацию. ( Максимка был до 8 месяцев полностью на грудном вскармливании. Это очень мне помогло. Во-первых, перед наркозом нельзя кормить за 6 часов, а если на грудном молоке то за 3-4 часа, что для меня было существенно. И вообще, он с удовольствием кушал мамино молочко, набирался сил.)

Когда зонд убрали, мне позвонили из реанимации и сказали: «Мамочка, поскольку ваш сынуля из бутылочки кушать не умеет, приходите и кормите его грудью.» Максимка действительно не умел кушать из бутылочки, хотя я пыталась его приучить перед операцией, зная, что в реанимацию меня не будут пускать. И вот, в 21-00 на 6-е сутки после операции, я увидела моего сынульку. Когда шла в реанимацию, настраивала себя, только не плакать, что ему в 100 раз сложнее и больнее чем мне!

Боже, я увидела своего мальчика! Он лежал в крохотной кроватке у окошка, вокруг стояла разная аппаратура, от которой к нему тянулись разные проводки и трубки. Ручки его были привязаны бинтиками к стенкам кроватки. Когда я вошла в реанимацию, Максимка тихо лежал и смотрел в окошко. Увидев меня, стал дергать ручками, глаза забегали, он стал хрипеть.

Я никогда не смогу забыть его взгляд. Он не плакал, но в глазах можно было прочесть столько боли. Он тянул ко мне ручки, но бинты не давали ему дотянуться, подошёл врач и немного ослабил бинты. Я устроилась так, чтобы дать ему грудь, он, конечно же, сразу почувствовал запах молочка, занервничал ещё больше, хватал ротиком сосок и снова отпускал… пытался сосать, но у него не было сил, он хрипел и пробовал снова и снова. Я стала ему помогать, руками сцеживала молочко ему в рот. Все это время его взгляд был устремлён на меня. Когда кормила его - целовала, и просила прощения, обещала, что очень скоро его заберу. Он слушал меня, я знала, что он всё понимает. Его взгляд был совсем не взглядом 7-ми месячного ребенка. Самое сложное было уходить. Я понимала, что уже пора, но не могла оторваться от него. Подошёл врач реаниматолог и сказал, что малыш очень сильно нервничает, давление скачет и опять тахикардия. Я ушла. Всю дорогу до палаты плакала. Мысленно просила у него прощения.

В 7-00 утра следующего дня я уже стояла у кроватки сынули в реанимации и кормила его. А в 11 утра он был переведён в палату. Так что Максимка был в реанимации 7 суток.

После реанимации несколько дней Максим был постоянно у меня на руках. Но все уже было хорошо, ведь мы были вместе!
На вторые сутки после реанимации Максим стал плохо дышать, появилась отдышка. Его опять забрали в операционную, где снова наркоз, поставили дренаж, чтобы отходил воздух, который скопился в полости. Дренаж выглядел так - длинная трубка, вставленная сбоку между ребрами, которая опускается в большую 5-ти литровую банку с раствором фурацелина. Банка должна находиться всегда ниже тела - это важно! Сначала была паника, как я справлюсь, ведь ребёнка надо кормить, одевать, подмывать, менять подгузники, укачивать спать. Но постепенно освоилась, мы даже выезжали на коляске в коридор на прогулку. Через несколько дней трубка дренажа выскочила, я очень испугалась. Был выходной день. Наш врач Валерий Ильич приехал из дома, сделали снимки и опять в операционную, опять наркоз, поставили дренаж снова. Врач сказал, что такое бывает.

На 14-е сутки после операции сняли швы и дренаж, и на сл. день нас выписали домой.

В общей сложности за 1, 5 месяца пребывания в больнице, Максимка перенёс 4 наркоза и огромное количество рентгенов. На спине под левой лопаткой 11-12 см шрам (13 стежков) и еще два маленьких (1-1,5см) шрамика от дренажа. И на груди слева почти незаметный шрамик от катетора «подключичка».

Теперь уже все позади. Мы дома. Максимка восстановился. Сейчас нам уже 1,5 года. Сынуля бегает и болтает, в общем, всё как у всех детишек. Я очень надеюсь, что он никогда не вспомнит о пережитом. Ну, а я буду знать, что самое страшное уже позади. Ведь как мне и обещал муж «Все будет хорошо!»