Небесного цвета, цвета ультрамарин
Вера крутит роман
Когда-то давно у меня была машина. Это была моя первая машина. Это была Пятерка Жигули, небесного цвета, цвета ультрамарин. Это была совершенно новая машина, купленная в салоне, поэтому можно с уверенностью сказать, что я у нее тоже была первая. А когда двое друг у друга первые, то получается, в лучшем случае, смех, в худшем - травмы и раны, остающиеся на всю жизнь. У нас с ней были и смех, и травмы и первый поцелуй.
Наш первый поцелуй. Говорят, что запоминается только то, чего ты добивался долго и трудно, но поцелуй наш я помню так хорошо, как будто он произошел вчера, а ведь я добилась его всего-то на третий день управления ею. Хотя сейчас уже сложно сказать, кто и кем управлял в тот день. Скорее всего, нами обеими управляли тогда небесные ангелы. Потому что сейчас, я, многоопытная водитель, не могу даже представить, как это возможно: не умереть, когда ты на полной скорости выезжаешь с узенькой второстепенной дорожки на оживленную трассу, даже не задумываясь о том, что нужно кого-то пропустить. Это сейчас я джентльмен и всех пропускаю. А тогда я была молод и горяч, и вопросы этикета меня волновали постольку поскольку. Но хорошие девочки, они ведь любят плохих парней - и мы с ней прямо тогда и поцеловались. Прямо там, на выезде с узенькой дорожки на оживленную трассу. Слава богу, что мы поцеловались с металлическим ограждением, а не с мчащимся на полной скорости "Лэнд Ровером", адское бибиканье которого и сообщило нам: мол, неплохо бы предпринять что-нибудь для того, чтобы он мог спокойно проехать. Я предприняла резкое выворачивание руля вправо, мы крепко поцеловались с ограждением, и еще передним колесом втрескались в высоченный бордюр. А "Лэнд Ровер" спокойно проехал, пробибикавшись и обделавшись легким испугом.
Мы с трудом доползли до какого попало ближайшего автосервиса. Черт побери, ей тогда даже шестнадцати не было. Хотя нет, шестнадцать, наверное, было. Как я сейчас помню, механики именно эту цифру и ржали, тыкая своими мазутными пальцами в ее счетчик пробега. Тогда сразу пришлось поменять передний... короче, много всего переднего пришлось тогда поменять. Одних только запчастей было тысяч на двенадцать. А вы знаете, сколько всего можно поменять на двенадцать тысяч в пятой модели российского производства? За эти деньги ей можно поменять модель. Я, конечно, ничуть не сомневаюсь, что уж половину из тех двенадцати я точно заплатила за свое тогдашнее выражение лица, сильно обремененное тушью "2000 Calories" от "Max Factor", и совсем не обремененное знаниями матчасти. Матчастью я и потом несильно обременилась, но я как-то стала чуть расслабленнее по части мата, и, чудесным образом, суммы, которые я тратила в последствие на ремонт моей колесницы цвета ультрамарин, заметно уменьшились.
А я тратила. Не знаю уж, что и куда прикрутили в тот знаменательный день моей несчастной Пятерке, но очень скоро начались мои авторемонтные мытарства. Я, конечно, знала, что в отношениях любой пары где-то через месяц наступает переломный момент, но я была совершенно не готова к тому, что все переломается так быстро.
О, небеса цвета ультрамарин! Чего я только не ремонтировала тогда. Кажется, не было дня, чтобы с ней все было в порядке. Если в ней не визжало, то стучало. Если не стучало, то скрипело. Если не скрипело, то она не ехала. Надо было видеть выражение моего лица, когда я выезжала с парковок: с таким лицом и таким усилием австралопитек загоняет кость мамонта в глотку саблезубому тигру. А я всего лишь втыкала заднюю передачу. Правила Дорожного Движения имеют что-то сообщить нам о допустимом люфте руля? 10 градусов? Я с вас смеюсь! Я думаю, что столько было у нас в момент покупки, и с тех пор, следуя хорошей традиции, мы только повышали градус. Нам там что-то периодически подкручивали и затягивали, а однажды даже меняли рулевой редуктор, но через полтора года я была рада уже и тому, что при повороте руля колёса, пусть и не сразу, но поворачиваются в ту же сторону. Сложнее всего было ехать прямо, но в Москве не так много мест, где нужно долго ехать прямо. Ничего. Мы справлялись.
Было две поломки, которые я никогда не забуду. Одна из них состояла в том, что в Пятерке моей какой-то контакт перемкнуло, и она сигналила, когда руль поворачивался налево. Теперь не нужно было, как раньше, нервно долбить со всей силы по центру руля, чтобы добиться короткого трусоватого «би-би». Мое «би-би» теперь обрело уверенность Иерихонской трубы. Оно запускалось, когда я начинала выкручивать руль влево, и заканчивалось вместе с окончанием маневра, когда руль возвращался в положение «точно прямо или правее». Проезд по круговому перекрестку стал для меня позорным маршем: водители автомобилей, ехавших рядом, высовывались из окон и с выпученными глазами крутили пальцем у виска, глядя на дуру, которая едет по кругу и безостановочно сигналит. Я ехала в сервис, да. Он был на моем пути, этот круговой перекресток. Я ничего не могла поделать.
Другая поломка была еще более, чем. Я благодарю ультрамариновые небеса за то, что ни один из пассажиров, волей судьбы оказавшихся на заднем сидении моего личного авто, ни разу до конца не открыл правое окно. Ни разу. В машине всегда курили, в жару ехать с закрытыми окнами было просто невозможно. Но никто. Ни разу. На полном ходу. Не открыл до конца правого окна. Потому что сейчас его не было бы с нами, этого любителя прохлады. Потому что в случае, когда ручку опускания стекла докручивали до конца, самопроизвольно распахивалась дверь. За что-то очень удачно цеплялся тросик, поднимающий и опускающий стекло. Обнаружив такое чудо, мы проверили его тогда раз сто - из этого правила не было исключения. Садишься в машину, захлопываешь дверь, стекло - вниз до упора, дверь открылась. Машина стоит, стекло вниз до упора, дверь открылась. Машина несется на максимально возможной скорости 80 километров в час, пассажир решил покурить, стекло вниз до упора, всего доброго, ваш парашют остался лежать под сидением. Если вы думаете, что проблема решалась запиранием двери с помощью центрального замка, вы ошибаетесь. Центральный замок вообще ничего не решал. Это тоже выяснилось не сразу, а уже после того, как машина много месяцев простояла открытая. Т.е. он как бы щелкал, и штучки в дверях так благонадежно опускались вниз, но все двери при этом оставались открытыми.
Хотя ведь было, было время, когда центральный замок работал. Однажды зимой он очень хорошо сработал на парковке на Тверской. Машина, заведенная, грелась, а я счищала с нее снег. А потом центральный замок сработал и машина, заведенная, закрылась. Все мои попытки попасть внутрь ее оскорбляли, и сигнализация начинала орать на всю Тверскую. Запасные ключи были, конечно, дома. Не проблема съездить, но надо как-то заглушить машину. Не помню, кто мне тогда посоветовал заткнуть выхлопную трубу картофелиной. А че, нормальный совет. Только я минут сорок бегала по Тверской и окрестностям в поисках овощного магазина, а когда вернулась с картофелиной в руках, оказалось, что машина уже заглохла сама. И мне тогда очень хотелось картофелину эту все-таки ей в выхлопную трубу запихать.
После того как у меня появилась другая машина, Пятерка отправилась к Аньке, чтобы та поучилась на ней вождению. Ну да. Анька же младшая сестра. Она же донашивала за мной мои коньки и пижаму. Но Анька довольно быстро решила, что, несмотря на все это, она не готова жениться на моей старой жене. И Пятерку продали.
Это была ужасная, чудовищная машина. Это была не машина, а кусок металлолома. Это была никакая не Пятерка, а Двойка, нет, это был Кол с Минусом!
Потом у меня было еще две машины, не считая той, на которой я езжу сейчас. Но единственная машина, которую мне было жалко продавать - ну вот просто до слез! - была моя любимая Пятерка небесного цвета, цвета ультрамарин.
Читайте на Еве.Ру: "Большая ошибка Прекрасной собаки Гортензии. Вера рассказывает сказку (продолжение)"