Любовь к Парижу

Эта история двойного счастья началась полтора месяца спустя трагических событий 11 сентября.

Моему любимому мужчине дали отпуск как раз в это время, и он предложил встретиться в Париже. Сразу уточню - летать боюсь, а уж после такого...

Но любовь - это сила и, по-быстрому оформив визу и собрав чемодан, в конце октября я уже приземлилась в аэропорту имени Шарля де Голля 2. Естественно, не обошлось без "Déjà vu" от вида эскалаторов в стеклянных трубах, столько раз фигурировавших в приключенческих фильмах.

Мои приключения начались сразу. Часть выходов в аэропорту была оцеплена, взрывали коробку, оставленную каким-то пассажиром. Звук взрыва был негромким, но впечатляющим. Что я наделала, куда я приехала, мама дорогая!

Первые два дня в Париже были временем разочарования. Серое небо, узкие улицы, 5-часовая разница во времени, сонный и усталый любимый, и на десерт - потерянный при пересадке, но все-таки найденный, к счастью, чемодан.

Но вечером второго дня мы наконец-то добрели до смотровой площадки на Трокадеро. На символ Парижа полюбоваться. И, тут меня проняло так, что ощущения были на грани восторженного обморока.

Темнота, огромное пространство впереди и подо мной. И этот космический корабль, улетающий ввысь, такой нереально прекрасный, как случайный гость из другой вселенной. И эти две разноцветные параллельные реки под башней, из огней машин, белая - втекающая под башню, и красный вытекающий поток. Светомузыка в ночи, свежий ветер с Сены, жужжание механических птичек, которых продавали по соседству. И непередаваемое ощущение, что жизнь так прекрасна, до слез и до какого-то ступора.

И с того момента все пошло по другому руслу, наполненному любовью и обожанием. Любовь была во всем: во вкусе утреннего кофе, который мы по очереди подносили к нашему столику, споря при этом, чей был вкуснее, любовью были приправлены круассаны и пирожные, поедаемые в кафе "у Поля" на Елисейских Полях, на улице, в окружении нахальных голубей и усталых туристов. Ночи стали короче и горячее, как будто бы земля закружилась быстрее, как будто бы поменялось что-то в самой атмосфере.

Как сказал один замечательный писатель, "Близость смерти рождает жажду удовольствий и жизни". Как он был прав, невозможно так было ощутить прелесть каждого поцелуя и каждого глотка кофе, как это было в ту странную осень.

Призрак рушащихся близнецов был повсюду: в отсутствии американских туристов, в карте метро с нарисованными самолетиками, летящими к Эйфелевой башне, в крохотной очереди на лифт к ней...

Привычный строй жизни был нарушен раз и навсегда. Даже минимальная стабильность исчезла. Из под шелухи привычек и обыденных дел появилась суть - жизнь, которая могла закончиться так неожиданно, и которая вдруг обрела истинный, реальный смысл - просто жить. Дышать, любить, есть и просто ходить по земле и радоваться этому.

Любовь к мужчине делала Париж более прекрасным и живым, а Париж своей романтической аурой обострял все чувства до острой боли. Прогулка под ярким небом и мягким солнцем по набережной, с рассматриванием открыток и плакатов у букинистов, - это был смысл и суть. Ощущать ноги в новых кроссовках, плавно шагающих по только что помытому тротуару, наслаждаться приятной усталостью в конце такого незабываемого дня. Рука в руке, 20 лет с плеч долой, ни одной мысли в голове, полное растворение в городе и друг друге. Любовь в ее романтическом обличье делала нас беззаботными подростками, забывшими обо всем. Сэндвичи из автомата в холле гостиницы, которые мы поедали в бессонные ночи - вот это был вкус жизни и любви. Вкус тунца и майонеза, приправленный страстью и желанием. Любовь взрослая, полная сладких тайн и бесконечных мгновений.

Темное нутро Сефоры, как пещера Али бабы, манила зеркальными рядами полок. Намеки на ароматы, вылетающие из дверей, напоминали песни сирен, только переведенные в другое измерение чувств. Невозможно было не зайти, и невозможно выйти, сопротивляться не было сил этому дурманящему призыву женственности и соблазна. Любовь переливалась в каждом флаконе, в каждом тюбике и коробочке.

Пригородная электричка, с развеселыми музыкантами по утрам и с невидящими глазами усталых женщин по вечерам, - это тоже была жизнь и любовь, такая грустная иногда, но всегда дающая надежду на завтра. Это был вкус другой, обычной жизни, в которой я снова окажусь через 3 недели, но пока я буду пить взахлеб мое шампанское страсти и нереальности.

Сакре Кер - место, просто наполненное светом, намоленное за века, и завораживающее в своей эклектичности. Вид с холма на город, покрытый редкими тучками и прорывающимися сквозь них лучами солнца. Свежий ветер, сдувающий с души плесень разочарований и коросту поражений. Отдыхающие туристы на ступеньках лестницы и светящиеся любовью парочки в фуникулере. И мы, сидящие рядом с ними, и тоже наполненные до краев этим городом и нашими чувствами.

Фисташковое мороженое на Монмартре в свежевыпеченном вафельном кулечке, фланирующие между картин туристы, художники, старающиеся балансировать между желанием выглядеть богемно и старанием продать творения подороже, мелодия любимой оперетты, которую играет старый аккордеонист. Удвоенная радость от разделенного удовольствия быть здесь и сейчас, счастье от того, что это будут наши общие воспоминания.

Нереально широкие Елисейские Поля и вид на оба их конца с колесом обозрения и Триумфальной аркой. Улица, заполоненная японскими туристами, увешанными навороченными фотоаппаратами и пакетами из дорогих магазинов. Такие целеустремленные, такие занятые, мне их было жалко. Они глотали Париж, как оголодавшие дети гамбургер. Они не смаковали каждый кусочек, они не чувствовали любви, витавшей в воздухе, они просто делали фотографии на память и шоппинговали. Очень хотелось отобрать у них камеры и пакеты и попросить посидеть полчаса в уличном кафе, попивая крепкий кофе с восхитительными эклерами. Как это делали мы, в состоянии полной неги и растворения в Париже и друг в друге.

Лувр, в котором я заблудилась и позорно пробегала 2 часа в поисках Моны Лизы, отчаянно вопрошая - кто так строит? В результате, встретила братскую белорусскую делегацию, и совместными усилиями мы нашли выход. На Мону Лизу сил уже не было. Рафинированная, эстетически выверенная любовь и классическое искусство наполняли огромное здание.

Огромный, неправдоподобно зеленый и чистый газон около Отеля Инвалидов, по которому самозабвенно бегали выхоленный керри блю терьер и милая дворняга. У них тоже была любовь. Они тоже хотели жить, дышать и любить в эту осень. Им было плевать на породу и социальные барьеры.

Нотр Дам де Пари, где я еще раз ощутила силу любви и ненависти. Переливающееся солнцем воскресное утро, расслабленные, улыбчивые туристы, покрытая ими площадь перед собором. Благодать, разлитая в воздухе, покой и гармония погоды, архитектуры и нашего состояния. Воздух был пропитан любовью создателей собора к своему творению и любовью Создателя к людям.

И тут за спиной раздался мерзкий русский мат. Два краснорожих квадратных братка - я думала, что такие бывают только в дешевых сериалах, стояли поодаль от туристов, и громко обсуждали насущные бизнес проблемы. Народ морщился, отходил подальше, даже не понимая, что говорят эти русские. Качели чувств ушли в ненависть и стыд, чудо этого утра, казалось, было разрушено бесповоротно.

Но сила любви, омывающей площадь, была столь велика, что через пять минут благоговение и свет снова вернулись к нам. Тепло солнца и Творца победило это крохотное пятнышко грязи, гармония была восстановлена.

Ночной рейс по Сене на экскурсионном кораблике, тихо бормочущий наушник, причем на таком хорошем белоэмигрантском русском, игра тени и света на воде. Бесконечные светящиеся набережные, такие разные и такие красивые мосты, дворцы, спускающиеся к воде так плавно и величественно. Мерное движение реки навеяло строчки из давно забытого стихотворения Аполлинера: "под мостом Мирабо тихо Сена течет, и уносит нашу любовь..."

Грусть подобралась к нам на мягких лапах, от вида всех этих незыблемых архитектурных шедевров так защемило сердце, от осознания скоротечности жизни, от невозможности задержать мгновение, насладиться им еще чуточку. Но тут река повернула, кораблик остановился у пристани, и Эйфелева башня весело подмигнула нам своими бесчисленными огоньками, вдали закрутилась карусель, и грусть ушла, не выдержав шума, огней и любви, которой было наполнено прикосновение и взгляд.

Мы делили любовь и Париж на двоих, но вопреки арифметике, чувства и эмоции умножались, впечатления становились ярче, любовь только росла, а город открывал нам свои сокровища, одно за другим, так щедро. И мы делились с ним своей любовью, оставляя светящиеся следы наших поцелуев в воздухе, согревая его нашим теплом, и лаская его старые стены своими ладонями.

И немыслимо было даже вообразить, что это время может кончиться, и что это чудо любви в Париже и к Парижу может прерваться. Но время всегда оказывается сильнее нас, и однажды самолет унес меня назад, домой. Потом были еще поездки, и Париж радовал и удивлял меня в каждый визит. Но такой осени, как в первый раз, конечно, случиться больше не могло.

Но Париж остался со мной - в звуках французского языка, который я начала учить незамедлительно после возвращения, в обличье французского канала на кабельном, который стал моей ежевечерней радостью, в запахе французских духов, которые я меняю, пытаясь найти тот, единственный аромат, который разбудит воспоминания и поможет почувствовать себя в той осени, в моем Париже любви.

ЗОТ

Статья участвует в конкурсе "Заметки путешественника"