Анна Ахматова и Амедео Модильяни: история, которой не было — или которую предпочли утаить?

Анна Андреевна, чей талант и взгляд пронзали насквозь, не была легкомысленной охотницей за мужскими сердцами, но и в монашеской келии не уединялась. О её отношении к сильному полу говорит хотя бы её любимая и весьма недвусмысленная фраза: «Культура женщины определяется количеством её любовников». Правда, сама с грустью добавляла, что «достойных» кавалеров в её жизни было меньше пяти.

Трижды официально вступив в брак, она оставила в истории за собой шлейф слухов о тайных увлечениях. Её первый муж, Николай Гумилёв — тот самый, кто станет знаковой фигурой в русской поэзии, — позволял ей быть свободной в чувствах, словно понимал: женщину такого калибра невозможно удержать формальностями. Ахматова же, лукаво и горько охарактеризует себя как «чужих мужей нежнейшая подруга и многих безутешная вдова».

А вот у Амедео Модильяни с любовью всё было и проще, и сложнее одновременно. Худощавый, томный и вечно бедный — он обладал магнетизмом, перед которым с треском сдавались даже самые стойкие натурщицы. Их он соблазнял не шампанским, а кисточкой и взглядом. Женщины приходили к нему, чтобы стать музами, а оставались — чтобы забыть себя.

Две из них стали его настоящими спутницами: Беатрис Гастинг, скандальная писательница, и Жанна Эбютерн, художница с глазами беззащитного оленёнка. Жанна родила ему дочь и ждала второго ребёнка, когда... прыгнула из окна. На следующий день после смерти Амедео. Такова была цена их любви — смерть в унисон.

А что же Ахматова?

Их пути пересеклись в Париже в 1910 году. Ахматова и Гумилёв катались по Европе, устроив себе интереснейший медовый месяц, и на одной из парижских улиц взгляд Анны зацепился за странного, лохматого мужчину в вельветовых штанах и куртке цвета яичного желтка. Нет, его наряд не производил впечатления (он вызывал скорее смех и жалость) — но его манеры, осанка, обаяние… Поэтесса была очарована. Этот мужчина оказался Амедео Модильяни.

Впрочем, первый их разговор закончился быстрее, чем бокал дешёвого вина в богемной кафешке — и вскоре Гумилёвы вернулись в Россию.

Через полгода Анна получила письмо. Полное страсти, написанное рукой того самого чудака-художника. Ахматова, будучи в одиночестве — Гумилёв находился в отъезде — поддалась урагану чувств. Переписка разгоралась, пылкость нарастала, и в 1911 году она… вернулась в Париж. Уже одна.

Так начался не совсем роман — скорее, синтез поэзии и живописи, застывший между строк. Ахматова всегда утверждала, что у нее «с ним ничего не было». Но 16 картин с её лицом — тонким, царственным, чужим, написанных рукой Амедео, — утверждают обратное.

Ахматова рассказывала Георгию Адамовичу, как часто Модильяни бывал у неё в парижской квартире. Как они бродили по улицам под дождём, не имея денег даже на скромное кафе. Как он укрывал её пиджаком, как она однажды, не застав его дома, бросала лепестки роз, что принесла в букете, у его двери — по одному, будто осушая своё сердце по капле.

Она никогда не писала стихов о Модильяни. Но после тех парижских прогулок в её творчестве появилась тоска, за которую невозможно уцепиться словами. Та самая, что рождается от невозможности прикоснуться к прошедшему по краю судьбы счастью.

Расставание было неизбежным. Ахматова вернулась в Россию, а Амедео остался в Париже, растворяясь в своих пристрастиях и богемной безысходности. На прощание он отдал ей 16 своих работ. Просил беречь их. Но судьба, коварная и бессердечная, распорядилась иначе: все, кроме одного рисунка, сгорели в пожаре.

Модильяни умер в 1919 году. Анна узнала об этом год спустя, наткнувшись на заметку в журнале. Тогда его назвали просто «неплохим художником». А уже в 1922 году — «великим». В 1990-х на крупной выставке его работ среди сотни портретов будет 12, написанных с Анны.

Анна Андреевна ещё дважды выйдет замуж, но никогда не скажет о том романе ни слова. Лишь на склоне лет она осторожно поделится историей о «жгучем парижанине» — без стихов, без громких имен. Только с тоской в глазах.

Ни один из них не прокричал о своей любви. Но разве не в этом суть настоящего чувства? Он — рисовал, молча. Она — смотрела в окно, вспоминая лепестки на полу. Их признания живут в портретах, в междустрочиях, в паузах.

Иногда самые громкие истории любви звучат шёпотом, но остаются в веках.

Ранее мы рассказывали про 5 безумных романов великого Ван Гога.