AD
Корней Чуковский, рожденный как Николай Корнейчук, был сыном прачки и незаконнорожденным ребенком, что уже само по себе в то время было приговором. Его выгнали из пятого класса гимназии по печально известному указу о «кухаркиных детях». Без отчества, без национальной принадлежности, он был затравленным юношей, чья строчка в документах казалась ему короче и менее значимой, чем у остальных.
«Я, как незаконнорожденный, не имеющий даже национальности (кто я? еврей? русский? украинец?) — был самым непростым человеком на земле,» — писал позже Чуковский. В его словах слышится глубокая боль и стыд, которые преследовали его всю юность. В 16-17 лет, когда молодые люди обычно гордятся своим именем и отчеством, он клоунски просил звать его просто Колей, стесняясь и стыдясь своего происхождения.
Когда Чуковский достиг успеха, его разыскал отец. Это была драматичная и тяжелая встреча. Отец приехал издалека, но к столу его не пригласили. Корней Иванович увел его в кабинет, где они разговаривали два часа. По завершении беседы Чуковский вынес чемодан за калитку и сухо кивнул отцу на прощание, демонстрируя свое непримирение. «Почему никто не обедает?» — спросил он у семьи, как будто ничего не случилось. Кажется, рана была слишком глубокой и сил простить отца Корней в себе не нашел.
«Я, как незаконнорожденный, не имеющий даже национальности (кто я? еврей? русский? украинец?) — был самым непростым человеком на земле,» — писал позже Чуковский. В его словах слышится глубокая боль и стыд, которые преследовали его всю юность. В 16-17 лет, когда молодые люди обычно гордятся своим именем и отчеством, он клоунски просил звать его просто Колей, стесняясь и стыдясь своего происхождения.
Когда Чуковский достиг успеха, его разыскал отец. Это была драматичная и тяжелая встреча. Отец приехал издалека, но к столу его не пригласили. Корней Иванович увел его в кабинет, где они разговаривали два часа. По завершении беседы Чуковский вынес чемодан за калитку и сухо кивнул отцу на прощание, демонстрируя свое непримирение. «Почему никто не обедает?» — спросил он у семьи, как будто ничего не случилось. Кажется, рана была слишком глубокой и сил простить отца Корней в себе не нашел.
Но что бы было с ним, если бы не его литературные таланты? Шансов выбиться в люди у незаконнорожденного было слишком мало. К тому же Николай имел несуразную внешность: слишком высокий, худой, с большими руками, ногами и носом. Современные врачи предполагают, что у Чуковского был «синдром Марфана» – гормональный сбой, приводящий к гигантизму и одаренности.
Однако его гениальность проявилась далеко не сразу. К двадцати годам Николай, начитавшись философских книг, разработал собственную философскую систему. Сперва у него было всего два слушателя: пьяный дворник Савелий и соседская барышня. Но Николай не сдавался и начал записывать свои мысли на старых газетах. Один из таких отрывков по счастливой случайности попал в редакцию газеты. Редактор, увидев в нем потенциал, опубликовал его и заплатил Николаю 7 рублей – первые деньги, которые он заработал своим умом.
Однако его гениальность проявилась далеко не сразу. К двадцати годам Николай, начитавшись философских книг, разработал собственную философскую систему. Сперва у него было всего два слушателя: пьяный дворник Савелий и соседская барышня. Но Николай не сдавался и начал записывать свои мысли на старых газетах. Один из таких отрывков по счастливой случайности попал в редакцию газеты. Редактор, увидев в нем потенциал, опубликовал его и заплатил Николаю 7 рублей – первые деньги, которые он заработал своим умом.
