Дарья Мийе – писательский проект московского журналиста и иллюстратора Дарьи Князевой, постоянного автора русского GEO и бортовых изданий группы «Аэрофлот».
Частые командировки и переезд в Париж дали ей фактуру для серии книг «про француза», которая быстро переросла жанровые рамки юмористического тревэлога и любовного романа. Из задуманных четырех томов на сегодня вышло два – «Как жить с французом?» (про самый неправильный брак на свете) и «Делать детей с французом» (про то, как исхитриться вырасти раньше своих детей).
Критики применительно к ним говорят о «романах взросления», а читатели гадают о процентном соотношении вымысла и автобиографичности. Автор на эту тему отмалчивается, а порой нарочно подпускает туману. Говорит, что делает это в интересах самих читателей – чтобы не мешать им узнавать себя в героях.
«Как делать детей с французом?» ставит под сомнение алгоритм «влюбились – пожили вместе – поженились – родили детей». А что если всё сделать в обратной последовательности?
«Делать детей с французом» – вовсе не про модные тенденции в воспитании детей, а про болезненное выращивание француза в себе. «Одна из лучших книг о родительстве на русском языке», по мнению НЭН (интернет-ресурс «Нет, это нормально»).
Чтобы читатели не заскучали, пока третья книга – про то, как любовь познаётся в разводе – в работе, Дарья Мийе активно ведет фейсбук и чуть менее активно - инстаграм.
Частые командировки и переезд в Париж дали ей фактуру для серии книг «про француза», которая быстро переросла жанровые рамки юмористического тревэлога и любовного романа. Из задуманных четырех томов на сегодня вышло два – «Как жить с французом?» (про самый неправильный брак на свете) и «Делать детей с французом» (про то, как исхитриться вырасти раньше своих детей).
Критики применительно к ним говорят о «романах взросления», а читатели гадают о процентном соотношении вымысла и автобиографичности. Автор на эту тему отмалчивается, а порой нарочно подпускает туману. Говорит, что делает это в интересах самих читателей – чтобы не мешать им узнавать себя в героях.
«Как делать детей с французом?» ставит под сомнение алгоритм «влюбились – пожили вместе – поженились – родили детей». А что если всё сделать в обратной последовательности?
«Делать детей с французом» – вовсе не про модные тенденции в воспитании детей, а про болезненное выращивание француза в себе. «Одна из лучших книг о родительстве на русском языке», по мнению НЭН (интернет-ресурс «Нет, это нормально»).
Чтобы читатели не заскучали, пока третья книга – про то, как любовь познаётся в разводе – в работе, Дарья Мийе активно ведет фейсбук и чуть менее активно - инстаграм.
(отрывок из книги «Делать детей с французом»)
Автор: Дарья Мийе
«…Однажды папа появился на пороге гостиной с выражением лица, которое называется «А ну-ка!». Это значило, что он сейчас будет предлагать что-нибудь противозаконное или вредное для здоровья, а в случае сопротивления - брать «на слабо».
– Дорогой зять! – торжественно начал он, но запнулся. И скомандовал в сторону: – А ну-ка, дочь, переведи. Дорогой зять! В России в эти дни весь честно́й народ ныряет в прорубь. Такова традиция. Ты же не захочешь отлынивать от традиции?
Я перевела, обозначив честно́й народ «порядочными людьми». И в конце добавила от себя: «Ты не обязан этого делать».
– Только если с вами, – осторожно ответил Гийом.
– Само собой! Не оставлю же я тебя, несмышлёныша, без чуткого отеческого руководства.
– В прошлый раз он также заставил тебя обтираться снегом после бани, – напомнила я по- французски.
Эта история с неизменным успехом шла в компаниях. Папа с утра начал расписывать, как это здорово: после баньки, пропотевши, остудить себя свежевыпавшей порошей, хрустящей и липкой, а потом жахнуть стопочку водки, чистой, как слеза, да закутаться в байковый халат, да вытянуть ножки на каминную решетку… К вечеру Гийом был готов на всё.
Выйдя из парилки на ночной мороз, папа подвел осоловевшего француза к сугробу и похлопал по плечу:
– Ну, падай!
– А вы? – спросил Гийом.
– А я не могу, у меня сердце. Нельзя такой контраст температур. Кирдык может наступить.
Он выразительно провел большим пальцем по горлу и закатил глаза. И сразу перешел к стадии «жахнуть стопочку».
Про стопочку, халат, камин и последующие согревающие ритуалы Гийом ничего не помнит. Его сознание от термического шока выключило всю высшую нервную деятельность, и остаток вечера он просидел в уголке дивана с блаженной улыбкой.
– Дорогой зять! – торжественно начал он, но запнулся. И скомандовал в сторону: – А ну-ка, дочь, переведи. Дорогой зять! В России в эти дни весь честно́й народ ныряет в прорубь. Такова традиция. Ты же не захочешь отлынивать от традиции?
Я перевела, обозначив честно́й народ «порядочными людьми». И в конце добавила от себя: «Ты не обязан этого делать».
– Только если с вами, – осторожно ответил Гийом.
– Само собой! Не оставлю же я тебя, несмышлёныша, без чуткого отеческого руководства.
– В прошлый раз он также заставил тебя обтираться снегом после бани, – напомнила я по- французски.
Эта история с неизменным успехом шла в компаниях. Папа с утра начал расписывать, как это здорово: после баньки, пропотевши, остудить себя свежевыпавшей порошей, хрустящей и липкой, а потом жахнуть стопочку водки, чистой, как слеза, да закутаться в байковый халат, да вытянуть ножки на каминную решетку… К вечеру Гийом был готов на всё.
Выйдя из парилки на ночной мороз, папа подвел осоловевшего француза к сугробу и похлопал по плечу:
– Ну, падай!
– А вы? – спросил Гийом.
– А я не могу, у меня сердце. Нельзя такой контраст температур. Кирдык может наступить.
Он выразительно провел большим пальцем по горлу и закатил глаза. И сразу перешел к стадии «жахнуть стопочку».
Про стопочку, халат, камин и последующие согревающие ритуалы Гийом ничего не помнит. Его сознание от термического шока выключило всю высшую нервную деятельность, и остаток вечера он просидел в уголке дивана с блаженной улыбкой.
В день Икс весь посёлок собрался у проруби смотреть на боевое крещение француза. Папа с дедом раструбили об аттракционе повсюду, слух дошёл даже до отдаленных деревень. Гийома встречали аплодисментами и гиканьем, как ярмарочного медведя.
В палатке, раскинутой у проруби для переодевания, Гийом ошалел от обилия голых тел, в том числе женских. Он потребовал наглухо обернуть его полотенцем, стащил с себя горнолыжный комбинезон и термобелье.
– Мне неловко. Столько народу! У меня из плавок только ночные шорты.
Он приоткрыл полотенце и, поджимая пятки от холода, продемонстрировал тёмно-синие бермуды.
– Буа-га-га, – захохотал над ухом неизвестно как там оказавшийся папа. – Он в этом купаться собрался? Они ж колом встанут, только вылезет! Дочь, скажи ему, что обледенеют его шорты! Голым, голым это делается.
И пока я путалась в глаголах, он резким движением стянул с Гийома его плавательный костюм, последний оплот цивилизованности.
Галантный француз опешил, а папа уже увлекал его под локоток вон из раздевалки – к проруби. Гийом семенил, высоко поднимая пятки и стыдливо прикрывая ковшом ладоней причинное место.
– А теперь главное всё делать быстро, – кричал папа ему в ухо, перекрывая подбадривающие скандирования.
Гийом встал на первую перекладину лесенки.
– И не забудь – три раза, во имя Святой Троицы!
– А вы? – заволновался Гийом, малодушно цепляясь свободной рукой за поручни.
– Нет-нет, теперь уж давай сам. У меня сердце, ты же знаешь.
– Так не чес… – начал возмущаться Гийом, но тесть положил мясистую пятерню ему на макушку и нажал.
В палатке, раскинутой у проруби для переодевания, Гийом ошалел от обилия голых тел, в том числе женских. Он потребовал наглухо обернуть его полотенцем, стащил с себя горнолыжный комбинезон и термобелье.
– Мне неловко. Столько народу! У меня из плавок только ночные шорты.
Он приоткрыл полотенце и, поджимая пятки от холода, продемонстрировал тёмно-синие бермуды.
– Буа-га-га, – захохотал над ухом неизвестно как там оказавшийся папа. – Он в этом купаться собрался? Они ж колом встанут, только вылезет! Дочь, скажи ему, что обледенеют его шорты! Голым, голым это делается.
И пока я путалась в глаголах, он резким движением стянул с Гийома его плавательный костюм, последний оплот цивилизованности.
Галантный француз опешил, а папа уже увлекал его под локоток вон из раздевалки – к проруби. Гийом семенил, высоко поднимая пятки и стыдливо прикрывая ковшом ладоней причинное место.
– А теперь главное всё делать быстро, – кричал папа ему в ухо, перекрывая подбадривающие скандирования.
Гийом встал на первую перекладину лесенки.
– И не забудь – три раза, во имя Святой Троицы!
– А вы? – заволновался Гийом, малодушно цепляясь свободной рукой за поручни.
– Нет-нет, теперь уж давай сам. У меня сердце, ты же знаешь.
– Так не чес… – начал возмущаться Гийом, но тесть положил мясистую пятерню ему на макушку и нажал.
Все прошлые истории про Россию, которыми Гийом развлекал друзей, разом померкли. Теперь у него будет История. Влуффф – голова показалась над водой, но пятерня тут же втопила её обратно…
Гийом не раз видел кадры крещенских купаний в выпусках новостей, а теперь сам стал частью этой мифологемы. Влуффф – глотнуть воздуха, увидеть смазанные лица…
И в принципе уже даже не холодно. Главное, правильно подготовиться… Отеческое руководство…
Во имя Святой Троицы… Влуффф!
Из проруби Гийом вылез другим человеком – цельным, закалённым, самоуверенным, способным перевернуть мир. Правда, понял он всё это про себя много позже, после долгого сна, которому предшествовали нескольких согревающих рюмок и лавина поздравлений от красных голых мужчин и от слегка посиневших от холода женщин в шубах, наброшенных поверх раздельных купальников.
- А Депардьё уже нырял? – спросил он, засыпая.
- Что ты, его зачислили без экзаменов, - ответила я и погладила его по голове. – По блату. А тебе никакой блат не нужен. Ты у меня ого-го!
- Иго-го, - прошептал Гийом сквозь сон. – Русские лошади говорят «иго-го».
Фрагменты из книг и закадровые подробности можно найти в соцсетях по хэштегам #бытовухапопарижски #парижскаяжизньтакеё, #какжитьсфранцузом и #делатьдетейсфранцузом."
Гийом не раз видел кадры крещенских купаний в выпусках новостей, а теперь сам стал частью этой мифологемы. Влуффф – глотнуть воздуха, увидеть смазанные лица…
И в принципе уже даже не холодно. Главное, правильно подготовиться… Отеческое руководство…
Во имя Святой Троицы… Влуффф!
Из проруби Гийом вылез другим человеком – цельным, закалённым, самоуверенным, способным перевернуть мир. Правда, понял он всё это про себя много позже, после долгого сна, которому предшествовали нескольких согревающих рюмок и лавина поздравлений от красных голых мужчин и от слегка посиневших от холода женщин в шубах, наброшенных поверх раздельных купальников.
- А Депардьё уже нырял? – спросил он, засыпая.
- Что ты, его зачислили без экзаменов, - ответила я и погладила его по голове. – По блату. А тебе никакой блат не нужен. Ты у меня ого-го!
- Иго-го, - прошептал Гийом сквозь сон. – Русские лошади говорят «иго-го».
Фрагменты из книг и закадровые подробности можно найти в соцсетях по хэштегам #бытовухапопарижски #парижскаяжизньтакеё, #какжитьсфранцузом и #делатьдетейсфранцузом."
