просто рассказ

Прочитала рассказ такой душещипательный, хочу с вами поделиться.. "... Но есть покой и воля", - процитировал Он вслух строчку любимого поэта и посмотрел за окно. С белого неба медленно падали на землю большие хлопья снега. Они были слегка вытянутые и прозрачные, как бинт, и так же, как бинт, обволакивали уснувшую землю. " Сейчас не будет больно..." - подумал Он, вынимая из ящика старинного комода тяжелый револьвер. По семейному преданию, его прадед некогда ловко орудовал этим устрашающим предметом на дуэлях. Он улыбнулся и подумал, что сейчас без малейшего сомнения и страха стал бы под дуло на благородном поединке. Душа болела и требовала покоя. На столе все еще лежало письмо, почти выученное назубок, написанное милым круглым почерком вчерашней гимназистки. " Милый, хороший Алексей Николаевич! Я выхожу замуж. Да, да, да - и не нужно упреков. Все решено окончательно и бесповоротно. Мой будущий муж богат и знатен..." Он почти задохнулся, в сотый раз перечитывая безжалостные в своей простоте строки. Белые хлопья замелькали перед глазами, как бальное платье.. ЕЁ платье на ТОМ балу, когда острая и горячая стрела Амура (" Достаточно пошлое сравнение", - мельком подумал Он сейчас) вошла в его сердце вместе со звуками вальса, вместе с запахом её разлетевшихся в танце волос, с её смешным детским бормотаньем: " Раз, два, три! Раз... два... три..." Разве думал Он, что никогда не сможет вынуть эту стрелу из сердца и запросто сломать о колено, как некогда сломал и выбросил клинок этого задиры корнета N.! " Стреляться! Только стреляться!" - мысленно сказал Он себе и приложил холодное дуло к виску. Оно обожгло почти так же, как и та проклятая любовная стрела. Он в последний раз бросил взор за окно и обомлел: такие картины приходили к нему только во сне. Холмы, уже полностью покрытые снегом, словно светились изнутри, и ветки заиндевевших деревьев воздевали к небу свои тонкие музыкальные пальцы. А вдали, в пелене света и снега, словно сотканные из золотых нитей и синего воздуха, виднелись стены и шпили монастыря... И Он вдруг так ясно ощутил дыхание этих строк: "... но есть покой и воля", а еще понял смысл слов, которые Он никак не мог постичь в мирской суете: " Бог есть любовь". ... Его не поняли. О, как рыдала маменька! Как презрительно поджал губы старший брат - корнет-красавец, покоритель дамских сердец! Как моментально постарел отец, мечтавший видеть своего младшенького любимца владельцем своих заводов. И только нянюшка тихо перекрестила: " Бог с тобой, Алёшенька!" - и Он мысленно добавил: " И любовь тоже..." На следующее утро Он принял послушание. Старинный монастырь встретил его, как потерянного и вновь обретенного сына. Он стал самым рьяным и самым добросовестным монахом среди других, ушедших от мира. Он ночами лежал перед распятием, а днем трудился на монастырском подворье не покладая рук. Он спал по два-три часа, чтобы вставать с первым лучом солнца и молиться вновь. Ему казалось, что еще чуть-чуть - и Он ощутит на своих висках невесомые ладони Того, Кто Есть Любовь. И однажды Он ощутил это легкое прохладное прикосновение. ... Это был тихий зимний день, очень похожий на тот, когда, юный и отвергнутый, Он нервно сжимал рукоять револьвера. Вознося очередную молитву, Он глянул в окно своей келии и увидел первый снег. Ровными полосками он окутывал монастырский сад. Поздние красные яблоки просвечивали сквозь белизну этих небесных бинтов и горели, как свежие раны. Он даже на мгновение прервал молитву. Он явственно почувствовал, что душа, раненая стрелой Амура ( " Суета сует!" - мысленно одернул он себя), еще болит. А если болит - значит, живет? Эта мысль пронзила его. И вот тогда-то эти руки и опустились на его чело... Они пахли карболкой, они были прохладны и слегка огрубели от стирки, на них даже были крошечные горбики мозолей - от лопаты или носилок. Он не сразу понял, что руки, которые он почувствовал на своем челе, принадлежат ЕЙ. Шел 1914 год, и она уже не была той строгой выпускницей института благородных девиц в своем первом бальном платье, война научила её курить папиросы и не бояться крови... В тот день, когда Он увидел из окна келии снег, она погибла. Монах этого не знал. Он просто стоял на коленях и ощущал легкость и прохладу знакомых ладоней и свою давнюю боль, нанесенную любовью. Он понял, что никогда не хотел избавиться от неё...

Ловко орудовал револьвером? по башке? Прадед из ЧК, должно быть. (с транслита)

Боль, нанесенная любовью - это тоже сильно.

http://heart-to-heart.hobby.ru/kaganov1.html