Художник Евгений Бриско, выступающий под псевдонимом Brisko — об искусстве, поиске себя и мистической связи со своим творением

— В 11 лет с вами произошел забавный случай ― вы прошли тест и узнали, что будете «или врачом, или художником». Вы стали и тем и другим. Сложно ли было жить «двойной жизнью»?

— Да, очень. Я долго отвечал на вопрос о том, кто я такой. За это время успел стать хирургом, поучиться в аспирантуре и написать диссертацию, стать предпринимателем. И это несмотря на то, что рисовал я с детства, фанатично посещал выставки и лекции по искусству и дизайну параллельно с учебой в медицинском. Позже занимался в Академической школе дизайна, где встретил своего Тимофея Смирнова, который научил меня мыслить как художник.

И все это время меня мучил внутренний конфликт: с одной стороны, в жизни была медицина, целительство, помощь людям, с другой ― создание красивых вещей, картин, арт-объектов, предметов дизайна ― искусства, которое не имеет практической ценности. Были и другие сложности ― страх проявляться, стыд и другие препятствия. У моего «Че» порвано в боях ухо ― в боях с самим собой.

— Тем не менее, благодаря этому конфликту, появились работы, представленные на выставке. А как вы решили использовать водяные пистолеты в качестве «орудия труда»?

— Это произошло случайно, почти что в шутку. Я писал кистью, но работы не особенно продавались, хотя отзывы о них были хорошие. Сам я никогда не занимался продажей своего искусства, мне было стыдно проявляться, демонстрировать себя и свои работы, и тем более продвигать. Я обращался к психологам, занимался духовными практиками, закончилось все тем, что я придумал творческий, возможно, немного наивный способ работы со всеми этими чувствами ― решил «расстрелять» свои страхи из детских водяных пистолетов. Так появились новые картины, которые представлены на выставке «Сейчастье».

Картина «Свобода» символизирует преодоление стыда и появление у меня свободы делать так, как я хочу. Работа «Успех» о том, что любой успех состоит из попыток и ошибок. «Радость» ― о необходимости проживать печаль и грусть, чтобы не терять способность радоваться. Картина «Процветание» была написана после опыта випассаны и работы с «загрязнениями ума», ограничениями в виде вины и других отрицательных эмоций.

А своим орудиям труда я сделал «памятник» ― фарфоровые вазы в форме водяных пистолетов. Они называются «Мир внутри» ― дула направлены вверх и больше ни в кого не стреляют, вместо этого из них растут цветы. Это символ перемирия во моем внутреннем конфликте ― между моей ролью врача и художника.

Третий тип моих сегодняшних работ ― добрый, но дерзкий Чебурашка, мой «Дерзкий Че».

— Расскажите о «Дерзком Че» ― на выставке больше 50 гипсовых скульптур из его жизни! Не опасно ли отождествлять себя с материальным объектом, ведь он может стать, в каком-то смысле, вашей куклой вуду?

— Так и вышло! В какой-то момент «Че» стал предвосхищать события в моей жизни. Как-то на Бали я ездил по бесконечным встречам, был в диком стрессе, пока не упал с мотоцикла и не поранил руку. Утром того же дня, за два часа до аварии, у моего гипсового Че оторвалась рука. Накладывая швы, я понял, что пора остановиться. Прошел випассану, оглянулся и увидел вокруг невероятную красоту, рисовые поля. Так появилась картина «Сейчастье».

«Че» проходит такие же трансформации, как и я сам. Он хочет нести добро, но слишком тихо об этом говорит, и никто не воспринимает его намерения всерьез. В какой-то момент «Че» решает стать дерзким, чтобы ярче артикулировать свои добрые намерения. «Че 2» это «Чуди» ― и они могут чудить как угодно. Они прошли стадию дерзости и стали осознанными и одухотворенными, и говорят с аудиторией из своего нового состояния и опыта. Теперь герой может быть каким угодно, превращая ограничивающие «или-или» в «и то и то». Путь «Дерзкого Че» завершился буддистским «я ― все и ничего».

— Как вы бы хотели, чтобы люди воспринимали ваше искусство?

— Мне бы хотелось, чтобы мое творчество обладало целительным свойством, чтобы оно приносило радость, счастье, красоту и любовь человеку, который с ним взаимодействует.

Я исследую внутренний, духовный мир и верю, что в будущем люди станут более осознанными. Все мы ― творцы и сотворцы мира. Стоит убрать ограничивающие убеждения, и мы начинаем свободно двигаться к цели с любовью. Люди нового мира будут действовать не из силы и страха, а из любви и радости.

— Но не все ― например, экоактивисты тоже хотят жить в новом прекрасном мире, и ради этой цели выливают супы и бросают торты в полотна Леонардо да Винчи, Гойя, Боттичелли, Ван Гога, Вермеера. Как вы относитесь к таким актам вандализма?

— Я стараюсь не следить за новостями ― они деструктивно воздействуют на психику. Однако я в курсе того, о чем вы спрашиваете, и мне кажется, это не про искусство, а про совершенно другие стороны жизни. Эти ребята пытаются создать мир, в котором и мы бы хотели жить, ― чистый и зеленый. Но способ привлечения внимания вызывает сомнения.

— Боитесь ли вы, что активисты выльют борщ на ваши полотна?

— Боюсь ли я, что активисты разбрызгивают краску или что-то еще на холсте, на который я и сам ее разбрызгал? Звучит как оксюморон. Я бы хотел на это посмотреть.
— Тогда вашими любимыми авторами должны быть такие храбрые ребята, как Дэмьен Херст, который пообещал сжечь часть своих работ этой осенью?

— Да, Херст, действительно мой автор, как и Джексон Поллок, Жан-Мишель Баския, Дэвид Хокни, Дитер Рот, Джефф Кунс. Это те, на кого я смотрю, но кумиров у меня нет.